Синим огоньком.
Месяца лучами
Божий храм облит;
Крест под облаками,
Как свеча, горит.
Пусто, одиноко
Сонное село;
Вьюгами глубоко
Избы занесло
Тишина немая
В улицах пустых,
И не слышно лая
Псов сторожевых.
Помоляся богу,
Спит крестьянский люд,
Позабыв тревогу
И тяжелый труд.
Лишь в одной избушке
Огонек горит:
Бедная старушка
Там больна лежит.
Думает-гадает
Про своих сирот:
Кто их приласкает,
Как она умрет.
Горемыки-детки,
Долго ли до бед!
Оба малолетки,
Разуму в них нет;
Как начнут шататься
По дворам чужим —
Мудрено ль связаться
С человеком злым!..
А уж тут дорога
Не к добру лежит:
Позабудут бога,
Потеряют стыд.
Господи, помилуй
Горемык-сирот!
Дай им разум-силу,
Будь ты им в оплот!..
И в лампадке медной
Теплится огонь,
Освещая бледно
Лик святых икон,
И черты старушки,
Полные забот,
И в углу избушки
Дремлющих сирот.
Вот петух бессонный
Где-то закричал;
Полночи спокойной
Долгий час настал.
И бог весть отколе
Песенник лихой
Вдруг промчался в поле
С тройкой удалой,
И в морозной дали
Тихо потонул
И напев печали,
И тоски разгул.
Алексей Николаевич Плещеев(1825–1890)
Детство
Мне вспомнились детства
далекие годы
И тот городок, где я рос,
Приходского храма угрюмые своды,
Вокруг него зелень берез.
Бывало, едва лишь
вечерней прохладой
Повеет с соседних полей,
У этих берез, за церковной оградой,
Сойдется нас много детей.
И сам я не знаю, за что облюбили
Мы это местечко, но нам
Так милы дорожки
заглохшие были,
Сирень, окружавшая храм.
Там долго веселый наш крик
раздавался,
И не было играм конца;
Там матери
нежный упрек забывался
И выговор строгий отца.
Мы птичек к себе
приручали проворных,
И поняли скоро оне,
Что детской рукой
рассыпаются зерна
Для них на церковном окне.
Мне вспомнились
лица товарищей милых;
Куда вы девались, друзья?
Иные далеко, а те уж в могилах…
Рассеялась наша семья!
Один мне всех памятней:
кротко светились
Глаза его, был он не смел;
Когда мы, бывало, шумели, резвились,
Он молча в сторонке сидел.
И лишь улыбался, но доброго взора
С игравшей толпы не спускал.
Забитый, больной,
он дружился не скоро,
Зато уж друзей не менял.
Двух лет сиротой он остался;
призрела
Чужая семья бедняка.
Попреки, толчки он терпел
то и дело,
Без слез не едал он куска.
Плохой он работник был в доме,
но жадно
Читал все и ночью и днем.
И что бы ни вычитал в книжках,
так складно,
Бывало, расскажет потом.
Расскажет, какие на свете
есть страны,
Какие там звери в лесах,
Как тянутся в знойной степи
караваны,
Как ловят акулу в морях.
Любили мы слушать его, и казался
Другим в те минуты он нам:
Нежданно огнем его взор загорался
И кровь приливала к щекам.
Он, добрый, голодному нищему брату
Отдать был последнее рад.
И часто дивился: зачем те богаты —
А эти без хлеба сидят?
Что сталось с тобою?
Свела ли в могилу
Беднягу болезнь и нужда?
Иль их одолел ты, нашел в себе силу
Для честной борьбы и труда?
Быть может, пустился ты
в дальние страны
Свободы и счастья искать;
И все ты увидел, что стало так рано
Ребяческий ум твой пленять.
Мне вспомнились лица
товарищей милых;
Все, все разбрелись вы, друзья…
Иные далеко, а те уж в могилах;
Рассеялась наша семья!
А там, за оградой, все так же сирени
Цветут, и опять вечерком
Малютки на старой церковной ступени
Болтают, усевшись рядком.
Там долго их говор
и смех раздаются,
И звонкие их голоски
Тогда лишь начнут затихать,
как зажгутся
В домах городских огоньки…
Сельская песня
Травка зеленеет,
Солнышко блестит;
Ласточка с весною
В сени к нам летит.
С нею солнце краше
И весна милей…
Прощебечь с дороги
Нам привет скорей!
Дам тебе я зерен,
А ты песню спой,
Что из стран далеких
Принесла с собой…
Весна
Уж тает снег, бегут ручьи,
В окно повеяло весною…
Засвищут скоро соловьи,
И лес оденется листвою!
Чиста небесная лазурь,
Теплей и ярче солнце стало,
Пора метелей злых и бурь
Опять надолго миновала.
И сердце сильно так в груди
Стучит, как будто ждет чего-то,
Как будто счастье впереди
И унесла зима заботы!
Все лица весело глядят.
«Весна!» — читаешь в каждом взоре;
И тот, как празднику, ей рад,
Чья жизнь —
лишь тяжкий труд и горе.
Но резвых деток звонкий смех
И беззаботных птичек пенье
Мне говорят — кто больше всех
Природы любит обновленье!
Летние песни
Запах розы и жасмина,
Трепет листьев, блеск луны…
Из открытых окон льется
Песня южной стороны…
И томят и нежат душу
Эта ночь и песня мне;
Что затихло, что заснуло —
Снова будят в ней оне.
И нежданно встрепенулась
Вереница давних грез;
А казалось, что навеки
Эти грезы рок унес;
И что все, чем в молодые
Дни душа была полна,
Поглотила невозвратно
Жизни мутная волна!
Но опять потухший пламень
Загорается в крови,
И опять раскрылось сердце
Для восторга и любви!
Пахнут розы и жасмины,
Серебримые луной…
И поет, поет о счастье
Чей-то голос молодой!..
И вот шатер свой голубой
Опять раскинула весна;
Окроплены луга росой,
И серебристой полосой
Бросает свет на них луна.
Светла, как детский взор, река,
И ветви ив склонились к ней
Под гнетом легким ветерка;
И прилетел издалека
С звенящей трелью соловей…
Прекрасны вы, дары весны;
И горе бедным и больным,
Чьи очи горьких слез полны…
Такие ночи созданы
Для тех, кто счастлив и любим!
Отдохну-ка, сяду у лесной опушки;
Вон вдали — соломой
крытые избушки,
И бегут над ними тучи вперегонку
Из родного края
в дальнюю сторонку.
Белые березы, жидкие осины,
Пашни да овраги —
грустные картины;
Не пройдешь без думы
без тяжелой мимо.
Что же к ним все тянет
так неодолимо?
Ведь на свете белом
всяких стран довольно,
Где и солнце ярко,
где и жить привольно.
Но и там, при блеске голубого моря,
Наше сердце ноет от тоски и горя,
Что не видят взоры
ни берез плакучих,
Ни избушек этих сереньких,
как тучи;
Что же в них так сердцу
дорого и мило?
И какая манит тайная к ним сила?
Люблю я под вечер
тропинкою лесною
Спуститься к берегу зеленому реки
И там, расположись под ивою густою,
Смотреть, как невод свой
закинут рыбаки,
Как солнце золотит
прощальными лучами
И избы за рекой, и пашни, и леса,
А теплый ветерок меж тем,
шумя листами,
Едва-едва мои взвевает волоса,
И ласково лицо мое целует ива,
Нагнув ко мне свои
сребристые листы.
О, как мне хорошо!
Довольный и счастливый,