Обе стороны остались довольны друг другом. Эмигранты получили «базу» на родной земле, а Ульянов и его сторонники – поддержку авторитетного человека. Впрочем, для Владимира Ильича эта поездка не была эмиграцией. Он вернулся назад, притащив чемодан с двойным дном, в котором находилась нелегальная литература. Процесс пошел.
Раньше российская оппозиция и эмигранты жили, по большому счету, каждый в своем мире. А вот теперь связь стала налаживаться.
Однако дело шло заковыристо. Уже в 1885 году был создан в Петербурге «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», члены которого широко «пропиарились» в следующем году во время так называемой «промышленной войны» – грандиозной забастовки ткачей. Подобные же «Союзы» появились и в ряде других городов. Однако довольно быстро всех активистов арестовали. В марте
1898 года в Минске прошел первый съезд Российской социал-демократической рабочей партии. Однако это оказалось холостым выстрелом – реальной организации так и не возникло.
В эмиграции же дела шли тоже не слишком весело. Тут распространились так называемые «экономисты».
«Нападки „молодых“ на группу „Освобождение труда“ начались еще в 1894 году в период основания „Союза русских социал-демократов за границей“. Но авторитет Плеханова и его коллег был слишком велик, и борьба против них в значительной мере носила скрытый характер. Лишь к 1897 году, когда эмиграция значительно расширилась за счет более молодого пополнения, а главное, когда стало очевидным, что у „экономистов“ появилась опора в самой России, противостояние стало принимать все более жесткие формы».
Экономисты стали издавать газету «Рабочая мысль». Так в чем же заключались их взгляды? Экономисты опирались на теорию немецкого социалиста Эдуарда Бернштейна. Он полагал, что марксистская революционность устарела. Да и вообще – рабочим политическая борьба ни к чему. Необходимо бороться за свои конкретные экономические интересы – и вырывать у буржуев уступку за уступкой. Так, глядишь, потихонечку социализм и построим…
«Наблюдая только-только нарождавшуюся в среде либеральной европейской буржуазии тенденцию к поиску социального компромисса в самой метрополии, Бернштейн делал вывод о возможности замены „грубого“ капитализма более цивилизованными отношениями и без революционной ломки. А посему, заключал он, социалистическую революцию, чреватую кровавыми потрясениями, можно снять с повестки дня, а вести борьбу за реформы, за улучшение экономического положения рабочих: „движение – все, конечная цель – ничто“».
По большому счету, «экономисты» хотели, как и их западные коллеги, получить возможность бороться за рабочее дело в парламенте или чем-то подобном.
Популярности этих идей способствовал как раз успех забастовок второй половины девяностых годов – в большинстве случаев рабочие добивались уступок от предпринимателей. Так и на фига в этом случае социалистическая революция? И без неё можно обойтись. Членов группы Плеханова называли «ортодоксами».
Самым грустным для плехановцев было то, что большинство «экономистов» не являлись эмигрантами. Российские власти не имели к ним никаких претензий. Поэтому они мало того могли беспрепятственно ездить туда-сюда, так и их «Рабочую мысль» и иные издания можно было свободно провозить в Россию.
«Экономизм» очень сильно повлиял на настроение эмигрантских умов. Только вот совсем не в ту сторону, на которую рассчитывали «экономисты». Многие из тех, кто первоначально увлекался марксизмом, быстро разочаровывались в экономистской нудятине – и выбирали более радикальное направление – тогда уже начала подниматься новая волна народников, которые позже составили партию социалистов-революционеров. К примеру, среди разочаровавшихся в марксизме были идеолог партии эсеров Виктор Чернов и знаменитые террористы Григорий Гершуни, Борис Савинков и Иван Каляев.
Казалось бы, русский марксизм стремительно выруливал на совершенно безобидное для русских властей направление. Самые умные из высших чиновников это прекрасно понимали – «экономистам» не то чтобы помогали, но уж точно – не мешали. Однако «экономистам» подгадила… экономика. Дело в том, что успех забастовок второй половины 90-х годов был обусловлен в том числе и промышленным подъемом. Предпринимателям было проще договориться с рабочими, нежели допускать простой предприятия в результате забастовки – это ведь не только упущенная прибыль, но и подрыв деловой репутации. Но в 1900 году начался кризис. Теперь предпринимателям было проще отправить недовольных за ворота, нежели вести с ними переговоры. В довершение всего в 1902 году жандармский полковник Сергей Зубатов начал создавать легальные рабочие организации, целью которых была борьба рабочих за свои права при поддержке полиции. Эти попытки в итоге тоже провалились, но успели вогнать в гроб движение «экономистов».
На передний план снова вышли революционеры. В 1900 году в Женеве появляется освободившийся из сибирской ссылки Владимир Ульянов. Теперь он уже убыл в эмиграцию. Символично, что при себе Владимир Ильич имел иностранный паспорт на имя С. Н. Ленина.
О знаменитом на весь мир псевдониме существует множество мифов. На самом-то деле всё было просто.
«Когда возникло опасение, что власти могут отказать Владимиру Ильичу в выдаче заграничного паспорта, Н. К. Крупская обратилась за помощью к своей хорошей знакомой Ольге Николаевне Лениной, выпускнице историко-филологического факультета Высших женских (Бестужевских) курсов, которая работала в Смоленской вечерней рабочей школе в Петербурге. Чтобы помочь В. И. Ульянову, О. Н. Ленина передала эту просьбу брату – видному чиновнику министерства земледелия, агроному Сергею Николаевичу Ленину. С аналогичной просьбой к нему, видимо, обратился и его друг – статистик А. Д. Цюрупа, познакомившийся с Ульяновыми в Уфе. Сам С. Н. Ленин и его брат Николай были знакомы с В. И. Ульяновым – в 1895 г. они встречались в Вольном экономическом обществе. К тому же Ульянов трижды ссылался на статьи С. Н. Ленина в „Развитии капитализма в России“. Посоветовавшись, брат и сестра Ленины решили передать Ульянову паспорт отца – Николая Егоровича Ленина, статского советника в отставке (он умер 6 апреля 1902 года). Как пишет М. Г. Штейн, „в одной из псковских гостиниц С. Н. Ленин и передал паспорт своего отца с переделанной датой рождения Владимиру Ильичу, проживавшему тогда в Пскове. Но в тот момент паспорт на имя Н. Е. Ленина В. И. Ульянову не понадобился“».
До 1899 года Ульянов находился в ссылке в сибирском селе Шушенское. Где, кстати, написал одну из самых своих знаменитых работ – «Развитие капитализма в России». Это произведение было направлено против возрождающегося народничества, в ней Ульянов весьма аргументировано обосновывал, что капитализма России избежать не удастся. Кстати, книга под псевдонимом Н. Ильин была легально издана в России – и Ульянов получил за неё роялти (процент с продаж) 1500 рублей. Очень неплохой гонорар. Подчеркиваю – этот был не какой-нибудь «грант», сунутый теми или иными «спонсорами», а именно отчисления с проданных книг.
Однако, оказавшись на свободе, Ульянов обнаружил полный развал и запустение в марксистской среде. Партии фактически не существовало. Марксистские кружки в значительной степени находились под влиянием «экономистов». Надо было начинать всё сначала.
Однако быстро выяснилось: попытка создать какую-либо серьезную нелегальную структуру с центром в России обречена на провал. Охранные отделения, среди которых выделялось Московское под началом полковника Зубатова, чья деятельность распространялась не только на Московскую губернию, а на всю Россию, работали великолепно. Это был, пожалуй, лучший период в истории политической полиции Российской империи. Революционерам ловить было нечего. Так что выхода было два – или пытаться что-то делать легально, или перемещать центр деятельности за границу. Ульянов выбрал второй вариант.
В этом было принципиальное новшество. Предыдущие революционеры двигали в эмиграцию под угрозой ареста. И только оказавшись за кордоном, начинали прикидывать: что же делать дальше. Либо, как Нечаев, наносили визит в Европу с достаточно узкими задачами. Ульянову на тот момент ничего не угрожало. Он двинул за рубеж, имея четкий план. Заключался же этот план в создании полноценной нелегальной общероссийской газеты.
Тут надо пояснить. Подавляющее большинство русских революционных изданий были «любительскими». Ведь в чем суть профессиональной журналистики? Отнюдь не в умении писать. Суть её – в умении добывать конкретные факты. Вспомним, как Лавров и его «Вперед!» испытывали дефицит авторов. Не потому, что не было людей, обладавших литературными способностями. Таких всегда полно, дело это нетрудное. Тем более что для газетного автора не обязательно обладать талантом Льва Толстого. Но вот журналистов не имелось. Да и вообще, нормальная серьезная общероссийская газета – это сложное предприятие, которое включает систему добычи информации. Причем у радикального издания информация по определению должна быть эксклюзивной. Иначе зачем такая газета нужна? Кстати, и сегодня подавляющее большинство радикальных изданий – как «бумажных», так и сетевых – это безнадежная любительщина. Хотя сегодня, в эпоху социальных сетей и «Яндекса» с «Гуглом», сбор информации облегчен на два порядка.
А ведь у нелегального издания имеются и дополнительные проблемы: информацию надо своевременно переправить в редакцию, а также доставить газету к читателям. И ведь желательно не абы кому, а туда, откуда были сообщения корреспондентов. Такая газета будет работать с максимальным эффектом. Согласитесь, когда «про нас написали» – это производит большой пропагандистский эффект.