Самое интересное началось в Калгари спустя три дня после обмена Ларионова, когда Боумен в начале матча решил выпустить всех русских в одной смене. Такой пятерки в НХЛ еще не видели. На льду были одни русские. Все – выходцы из ЦСКА.
– От них было глаз не оторвать, – вспоминает Дэвеллано. – Каждый пас точно в крюк. Они всегда знали, кто где находится. Настоящая гордость страны. Они все были из России, но приехали в Америку и играли в НХЛ за мощный «Детройт». Кто мог себе такое представить?
Скотти Боумен мог. А вместе с ним и легенда советского хоккея.
Спустя почти двадцать лет после той игры в Калгари я случайно встретился с Владиславом Третьяком на церемонии введения Сергея Федорова в Зал хоккейной славы в Торонто. Третьяк был величайшим вратарем в истории советского хоккея, который в том числе играл в одной команде с Зеленой пятеркой, включавшей в себя Фетисова и Ларионова. Я рассказал ему, в каком восторге в Детройте все были от игры Русской пятерки, и глаза Третьяка засияли.
– Они показали, как русские могут играть в НХЛ! Они завоевывали Кубки Стэнли! – сказал он. – Это все потому, что они работали с сильнейшим тренером. Скотти Боумен был лучшим из лучших. Он понимает наш хоккей. Лучшего тренера для русских игроков в Детройте было не найти.
Федоров тоже так считает.
– Когда нас поставили всех вместе при Скотти, это было волшебство какое-то, просто невероятно, – сказал он. – Оглядываясь назад, могу сказать, что это все дело рук Скотти Боумена. Это была его идея. Слава богу, Кенни дал свое согласие. Он спросил нас об этом, и мы с радостью согласились. Скотти сделал пару обменов, и у нас в команде появился мощный русский кулак.
Однако какими бы мастерами они ни были, Федоров признается, что играть под руководством Боумена было не всегда легко. Русские игроки выросли в системе Виктора Тихонова, и методики двух наставников были абсолютно несопоставимы.
– Он был совершенно другим, – рассказывает Федоров о Тихонове. – Он всегда на всех давил. Скотти был похитрее и подходил ко всему с умом. Ему хотелось, чтобы ты понимал, почему он от тебя требует то или иное, а не ломал над этим голову. Он не собирался сидеть с тобой каждый день, как нянька. Он действительно заставлял тебя понять что к чему. Хочешь выиграть Кубок Стэнли – тогда делай вот так, потом это же, но в два раза больше, и все у тебя будет.
А кто не понимал, тот не играл. В «Ред Уингз» было полно опытных игроков, и всем хотелось проводить на льду побольше времени, которым Боумен не разбрасывался.
– Вот где он застрял, Скотти, у нас в голове, – утверждает Федоров. – У него всегда были одни и те же требования – качественная и динамичная игра. При такой игре у него можно было со льда и не уходить.
Вот только Федоров также отмечает, что он сам понял требовательный подход Боумена лишь спустя десять лет после завершения карьеры.
– Думаю, и без этого у меня и у команды все получилось, как и у самого Скотти, – заключил Федоров.
Этот подход помог всем, и как нельзя лучше.
– Не думаю, что мы сейчас говорили бы о Русской пятерке, если бы не было Скотти, его видения, понимания игроков и того, как они выступали в России, – считает Дэйв Льюис, который был постоянным помощником Боумена все его годы в «Детройте». – Мне кажется, что тут еще положительную роль сыграло то, что все это произошло именно в Детройте. Местные болельщики понимают хоккей, а потому им так и понравились эти русские ребята. Но надо отдать Скотти должное – именно он поставил их вместе.
Боумен давил на игроков, невзирая на их национальность. В этом плане все перед ним были равны.
– Временами приходилось нелегко, – вспоминает центральный нападающий Крис Дрэйпер. – Он всегда требовал от тебя большего. Он смотрел на то, как ты себя поведешь, положительно ли ты на это отреагируешь. И если ты реагировал положительно, думаю, он был за это благодарен. Да что там, я в этом уверен.
Дрэйпер рассказывает, что один из самых эмоциональных моментов его карьеры был в 2002 году по окончании сезона. «Ред Уингз» тогда выиграли свой третий Кубок Стэнли за шесть лет под руководством Боумена, который решил завершить карьеру.
– Помню, он подошел ко мне, пожал руку и сказал: «Я все. Пора на пенсию». А потом он лично поблагодарил каждого из нас, – делится Дрэйпер. – Мы, игроки, предоставили Скотти Боумену возможность завершить карьеру в звании чемпиона – об этом мечтают все тренеры и спортсмены. Знаете, я десять лет провел со Скотти. Это было тяжело, не обошлось и без определенных разочарований, но это было что-то особенное. С ним я стал лучше и как хоккеист, и как человек.
С этим согласятся все, кто провел достаточно времени с Боуменом. Даже те игроки, которые затаили на него обиду после обмена. В их числе и Дино Сиссарелли, который обязан Боумену своему введению в Зал хоккейной славы. Некоторые члены избирательной комиссии были настроены против Сиссарелли из-за ряда его непристойных поступков за пределами площадки. Но за него вступился Боумен – человек, который высоко ценит нравственное поведение и этические нормы. Однако еще больше он ценит талант. Дино забросил 608 шайб и набрал 1200 очков за карьеру в НХЛ, и Скотти бился до тех пор, пока его не включили в Зал славы.
Вспоминая более чем три десятилетия в «Детройте», Дэвеллано приходится загибать все пальцы на руках и даже несколько на ногах, чтобы сосчитать все важные решения, которые он принял или одобрил, закладывая основу команды. Она выиграла три Кубка Стэнли за шесть лет под руководством Боумена, а затем еще один в 2008 году – при этом «Ред Уингз» аж двадцать пять лет подряд выходили в плей-офф.
Среди самых значимых решений – выбор Айзермана своим первым же драфт-пиком в качестве генерального менеджера «Детройта» в 1983 году. Принятие курса развития через Европу под давлением своих скаутов, что привело к выбору Никласа Лидстрема и Сергея Федорова в двух раундах подряд в 1989 году (а также Константинова в одиннадцатом раунде того же драфта). Исторический выбор Козлова в третьем раунде 1990 года и контракт с Боуменом в 1993-м.
– Да уж, пришлось попотеть, – признается Дэвеллано, которого ввели в Зал хоккейной славы в 2010 году. – Но без русских ничего этого не было бы.
А русских – или, точнее, Русской пятерки – не было бы без Боумена. Дэвеллано умудрился нанять его на работу, несмотря на то что начальник хотел поставить на его место совсем другого человека, который, несомненно, изменил бы ход истории «Ред Уингз» – и скорее всего не в лучшую сторону.
Дэвеллано замолчал, а потом, усмехнувшись, сказал будто бы самому себе:
– Опустить шлагбаум перед Майком Кинэном – наверное, это мой самый большой вклад в успех клуба.
Глава 9. Долой занавес
«Я девять лет носил кандалы в армии, где не хотел служить, играл в любимую игру ради человека, которого презирал. Теперь я, наконец, в НХЛ. Но, главное, свободен…»
Зимой 1989 года Игорь Ларионов наслаждался редким вечером в домашней обстановке, когда вдруг зазвонил телефон. На другом конце провода он услышал знакомый голос, почему-то сердитый и раздраженный. Он удивился. Ему звонил Александр Максимович Фетисов – отец его близкого друга и партнера по ЦСКА.
– Ну и почему ты бросил моего Славу? – кричал Фетисов-старший. – Вы столько лет играли вместе! И вроде бы даже дружили, а теперь все всплыло наружу? Слава сейчас один за все отдувается, а ты как жил, так и живешь! Тебе все равно!
Ларионов, описавший этот разговор в автобиографии в 1990 году, был ошарашен.
Между звездами хоккейного ЦСКА и их тренером-диктатором Виктором Тихоновым разразился конфликт, который привел к тому, что многолетний капитан команды Слава Фетисов был выведен из состава за откровенное несоблюдение субординации на глазах у публики. Фетисов вслед за Ларионовым понял, что ручка может быть более серьезным оружием, чем клюшка. Ее росчерк может привести к серьезным последствиям, но ему было все равно.
Фетисову уже несколько лет обещали, что его отпустят доигрывать в НХЛ, где в 1983 году его задрафтовал «Нью-Джерси». Более того, полгода назад он уже подписал контракт с «Дьяволами». Однако советское руководство регулярно нарушало свои обещания о его непременном освобождении, и в конце концов ему это надоело. Поэтому он согласился дать интервью, фактически став его соавтором, которое вышло в популярной газете «Московский комсомолец» под заголовком: «Вячеслав Фетисов: “Я не хочу играть в команде Тихонова!”»
Хватка старых советских властителей, быть может, и ослабевала в стране при новой драматической эре perestroika и glasnost, но прославленная хоккейная школа по-прежнему была у них в руках, и Тихонов был ее монархом. Он разыграл свой козырь. Если Фетисов не будет играть в хоккей, тогда он пойдет служить офицером в советскую армию. Ему придется коротко подстричься, надеть форму, каждый день ходить на работу и сидеть за столом – он был в ранге майора.
– Но я ничего не делал, – рассказывает Фетисов. – Вообще ничего. Я просто сидел за столом.
Сидел и сидел. Ему было тридцать лет. Возможно, лучший защитник мира просто ржавел, в то время как его партнеры продолжали играть и готовиться к чемпионату мира в Швеции.
Ларионов по собственному опыту был хорошо знаком с ситуацией Фетисова. Примерно три года назад Игоря несколько раз оставляли дома, когда сборная СССР отправлялась за границу. Советское руководство никак это не объясняло, если не считать какие-то невнятные отговорки про проблемы с паспортом. Бюрократическая волокита.
Сначала Ларионову даже хотелось верить, что все это какое-то недоразумение и ошибка. Но постепенно он начал понимать, что это не так. Советский режим не допускал ошибок, когда дело касалось его мощной хоккейной сборной, которая приносила славу и честь родине. Когда западные журналисты интересовались причинами отсутствия Ларионова в составе, им отвечали, что у него ангина или какие-то другие проблемы со здоровьем, из-за которых он не может выйти на лед.