Русская расовая теория до 1917 года. Том 2 — страница 127 из 156

Возраст убийц в огромном большинстве случаев не меньше 21 года и не больше 50 лет; преступники, не достигшие 17 лет, составляют исключение. Почтение к седине удерживает молодежь от насилия над стариками, а эти последние, в свою очередь, не имеют юношеского задора, редко вступают в ссору и уже потому не являются в качестве обвиняемых в убийстве. Если же требуется от них исполнение адата — отомстить врагу, то на это существуют сыновья. В свою очередь, детей убивают большей частью попутно, как опасных свидетелей содеянного ими в состоянии патологического аффекта или в припадке помешательства. Дети, особенно мальчики, являются вообще гордостью родителей, и только новорожденные вне брака делаются иногда жертвой насильственной смерти, но и тут процент убиваемых, сравнительно с таковым взрослых, самый ничтожный. Нередкое нахождение мертвых тел мальчиков 8–13 лет на окраинах Тифлиса, Баку и др. городов находит себе объяснение в изнасиловании и последующем убийстве мусульманами-педерастами.

На Кавказе на 1 убитую женщину приходится убитых мужчин в Ставропольской губ. 6,3, Терской области 9,3, Кутаисской губ. 9,9, Дагестане 10,2, Карской области 11,3, Бакинской губернии 11,5, Елисаветпольской 12,0, Эриванской 14,0, Тифлисской 15,0. Круглым счетом для всего населения мужчин убивается в 11 раз больше, чем женщин, причем наблюдается особенно сильное преобладание убийств мужчин у мусульман, гл. обр., благодаря распространению адата мести на этот пол. Большая разница в приведенных цифрах, в значительной степени зависит от численности в губернии или области мусульман, размеров губернского города, условий статистики и пр.

На Кавказе очень редко бывает, чтобы убийцами являлись женщины: у горцев — осетин, лезгин, хевсур, а также у мусульман вообще, они слишком порабощены и обезличены, и в житейских неурядицах ищут выхода скорее в самоубийстве. Еще 2–3 столетия назад девушек продавали на невольничьих рынках как товар, причем красивых, особенно мингрелок, гуриек и черкешенок персидские и турецкие скупщики живого товара увозили массами на свою родину. Ныне женщины пользуются относительной свободой у грузин, имеретин, гурийцев, мингрельцев, абхазцев и армян; у многих других племен адат молчания при старших, обязанность безличного послушания мужу и прислуживания ему, обычай прятать свое лицо от взоров мужчин и пр. накладывают на женщин печать забитости, приниженности и безволия. В старинных песнях, которые еще ныне поются, даже христианками, преобладают унылые мотивы; уже из этого можно заключить, что женщинам прежде жилось очень тяжело и радостей приходилось им переживать мало. В содержании песен проглядывает подчас, однако, не только покорность судьбе, но умение постоять за свою честь, свои интересы. Убийства, совершаемые женщинами, наблюдаются чаще у имеретин, гурийцев, мингрельцев и грузин, а особенно у русских на Северном Кавказе. Причинами у туземок являются месть, ревность, самооборона при увозе девушки, попытки изнасилования; у русских — пьянство мужа и пр. Туземная женщина очень мстительна и приходит в состояние аффекта так же легко, как и мужчина, а в гневе смелости у нее достаточно. Стоит вспомнить случай из времен присоединения Грузии к России, когда грузинская царица собственноручно кинжалом заколола нашего генерала.

На Кавказе огромное число судебно-медицинских вскрытий, можно сказать большинство, приходится производить по поводу смерти от кинжальных или огнестрельных ранений. Кинжал висит у каждого туземца за поясом, и человек оскорбленный или обобранный чем или кем-либо, первым делом хватается за него. В Аджарии у каждого мужчины имеются сбоку заряженный пистолет, за плечами винтовка, с этими оружиями он не расстается, куда бы ни шел, а гяуру (христианину) не дает до них дотронуться. В Дагестане вооружены даже горские евреи. Русские сектанты, немецкие колонисты и те привыкают к ношению оружия. Убийство из огнестрельного оружия совершается преимущественно мусульманами. В Бакинской и Елисаветпольской губерниях от него погибает людей вдвое больше, чем от кинжала, в Ставропольской губ., где туземный элемент составляет небольшой процент, наблюдается обратное: от холодного оружия погибает людей вдвое больше, чем от огнестрельного. Нельзя, между прочим, не упомянуть, что туземцами высоко ценятся кинжалы, которые уже омыты человеческой кровью; по суеверным воззрениям толпы, мстительное таким образом оружие придает хозяину его смелость, энергию, силу и счастье в бою. Любовь туземцев к оружию тоже врожденная и так велика, что многократные попытки администрации разоружить население некоторых мест, напр., Абхазии, Черкессии или Дагестана приводили лишь к усилению этой любви, перевооружению поселян оружием новейших образцов. Топор, нож, бритва, утюг, молоток и тому подобные орудия убийства употребляются гл. обр. русскими.

Убийства в запальчивости происходят обыкновенно около духанов, на свадьбах, в публичных домах, в увеселительных заведениях, на народных гульбищах в дни храмовых праздников, в бане и т. д., намеренные, напр., из мести, вне дома или на дому, особенно, когда жилище стоит в пустынном месте где-нибудь на окраине города или селения. Духаны служат зачастую притонами для убийц и разбойников. Содержатели этих заведений обыкновенно видели на своем веку немало преступников всякого рода, укрывали их и нередко сами носят на себе следы кинжальных ран. Они гордятся, когда могут указать на дверях, ставнях, стенах, пулевые пробоины и отверстия и передать подробности их происхождения, историю страшного события, причем сами они в рассказе почти всегда являются лицами едва не пострадавшими от нападения разбойников. Немало духанов открыто именуются разбойничьими, например, в Борчалинском уезде Тифлисской губ., и путнику, застигнутому в дороге спустившейся темнотой, жутко и не безопасно ночевать в таком подозрительном месте. Правда духаны лишь временная стоянка разбойников. Большинство их скрывается в селениях у кого-либо из своих родственников под видом мирных жителей. Некоторые живут зимой в аулах и деревнях у кунаков (друзей), летом бродят на кочевках, в диких ущельях и зарослях леса и всюду, где только удобно укрыться таким лицам. На Араксе ночным пристанищем для них является, напр., летом опустевшие земляные постройки и камышовые сараи ушедших в горы кочевников; на зиму опасные разбойники уходят в Персию.

С самого начала владычества русских на Кавказе и по сие время среди жертв убийства необычайный процент выпадает на лиц администрации от низших до высших чинов. Правда чаще всего погибают от пуль или кинжальных ран пристава, участковые или уездные начальники, однако, в список убитых нетрудно внести имена лиц, занимавших высокие должности. Убийства, направленные против лиц администрации, бывают всюду на Кавказе и совершаются лицами разной национальности, обыкновенно туземцами, инициаторами оказываются крайне часто армяне. В основе этих преступлений лежит, конечно, принцип мести, однако, не столько личной, сколько общественной. У армян убийцы нередко являются людьми наемными, причем на русской территории часто действуют турецко-подданные армяне, а турецкой — русско-подданные; впрочем, наем убийц бывает и у татар. При судебном процессе, возникшем несколько лет тому назад в Баку по поводу убийства судебного следователя С-ского, было раскрыто существование в городе целого бюро наемных убийц. Татары, ингуши, осетины, черкесы, абхазцы, кумыки и другие племена не занимаются политическими вопросами, не мечтают о получении прежней независимости, совершенно не помышляют о воссоздании княжества, ханства или чего-нибудь подобного. Только армяне открыто и тайно стремятся к политическому обновлению; иные льстят себя даже надеждой восстановить древнее армянское царство. Вот почему именно у этого племени так часто случаются убийства своих же единоплеменников за измену идеалу манаршенизма, т. е. соединения турецких, персидских и русских армян в одно автономное целое, — за невзнос богачами платы в существующий будто для этого заграницей особый «капитал» или иные тайные социальные кружки и организации.

В последнее десятилетие пробудилось народное самосознание у грузин, имеретин и гурийцев и стремление к самоуправлению, что вместе с экономическими неурядицами повлекло за собой увеличение политических убийств.

Небезопасной при данной обстановке является деятельность судебных следователей, на которых смотрят многие поселяне по своему невежеству как на элемент, вносящий дезорганизацию в исторически сложившиеся у них правовые представления. Судебная профессия сама по себе очень уважается туземцами, особенно мусульманами, как видно по их отношению к своим судьям из народа, решение которых остается безапелляционным. Надо сказать, что между местными вековыми обычаями и правовыми представлениями и нашими законами существует несомненно некоторый разлад, и нашим судьям приходится слишком часто невольно возмущать своими решениями и действиями народные массы. Повод к убийству может оказаться таким образом готовым. Кроме того, наши судьи, не владея туземными языками, составляют следствия по справкам и опросам, наведенным через полуграмотных переводчиков, зачастую взяточников и проходимцев всякого рода, и мало обращают внимание на чрезвычайную распространенность на Кавказе лжеобвинений из мести; быть может поэтому судьи делают часто, по слухам, ошибки в своих постановлениях и решениях, никем не разоблаченные. Дороговизна нашего суда для живущих вдали от городов тяжущихся и свидетелей, и канцелярская волокита с бесконечными справками по разным инстанциям, поселянам совершенно непонятными и кажущимися излишними, мешают его необходимой популярности. Кроме того, у поселян нет достаточной веры в знание судьями тех мелких дел, которые с сельской точки зрения чрезвычайно просты. При столкновении пришлого элемента с коренным населением края правыми, по народной молве, являются слишком часто не туземцами. Наконец, быстрота в делах, где туземцы являются обвиняемыми и медлительность, где они оказываются элементом страдающим, вызывает затаенное оскорбление, которое временами выливается в открытый протест с оружием в руках.