Русская расовая теория до 1917 года. Том 2 — страница 35 из 156

ьный интерес для антропологии и этнографии. Поэтому нельзя не отнестись с благодарностью к новейшим трудам по собиранию и обработке данных, касающихся различных групп австралийских племен. В ряду таких трудов особенно выдаются: Смита о туземцах штата Виктории (2 больших тома, изданных на правительственные средства); Таплина о быте, литературе и языке туземцев южной Австралии; Палмера о языках, социальном строе и обычаях некоторых австралийских племен (в Journal of the Anthropological Institute of Great Britain, 1884) и др. Для различных групп островов Меланезии и Микронезии наиболее богатые материалы были собраны за последнее время по инициативе гамбургского торгового дома Годефруа (Godeffroy) и обработаны в различных изданиях музея той же фирмы, существующего в Гамбурге. Целый ряд монографий об отдельных островах и группах островов, в том числе и о жителях их, появился в Jornal des Museum Godeffroy; затем тот же музей издал подробный каталог своих коллекций со множеством рисунков, картой, описанием черепов, предметов быта и т. д., и альбом фотографических портретов туземцев. Что касается Меланезии, то на многих островах ее, как, например, Новой Британии, еще процветает каннибализм, как то видно из новейших наблюдений Пауля (Powell: Unter den Kannibalen von Neu-Britannien, deutsch v. Schruter, 1884). Впрочем, каннибализм встречается также, хотя и редко, у туземцев Австралии, а равно распространен и у некоторых первобытных племен Малайского Архипелага, особенно даяков Борнео (C. Bock: Unter den Kannibalen auf Borneo, 1882). Любопытно, что в то время как во многих островах Полинезии (и в Австралии) туземцы, видимо, вымирают при столкновении с европейцами, в Меланезии они являются более устойчивыми. Впрочем, большинство меланезийцев еще не испытало покуда европейского владычества; эта черная, курчавоволосая раса вообще успела остаться более изолированной. Только на островах Новой Каледонии и Фиджи она подпала под влияние европейцев, в первом случае — под владычество Франции, во втором — Англии, но и там условия ее существования довольно благоприятны. Особенно фиджийцы теперь почти все христиане и почти в каждой деревне имеется школа. Они усердно занимаются земледелием, владея землей (и стадами) сообща, и благосостояние их под английским владычеством за последнее время заметно повышается. Объясняется это, впрочем, исключительными условиями, именно тем обстоятельством, что островам Фиджи удалось получить образцового губернатора в лице сэра Артура Гордона, весьма известного в Англии деятеля, бывшего члена палаты общин. Сэр Гордон начал с того, что ознакомился обстоятельно с местными условиями, общинным хозяйством, нравами жителей и затем произвел коренную реформу системы налогов. Он ввел поземельный налог, распределяемый не по индивидам, а по общинам, и, притом, в форме натурального сбора продуктами, а не деньгами. Ежегодный размер налога определяется в фунтах стерлингов по соглашению высшего «законодательного совета» с губернатором, а затем разносится по двенадцати провинциям, составляющим колонию, причем расценка оклада производится относительно каждой провинции на основании соображений о размере обрабатываемой земли, ее плодородию и свойств продуктов, численности населения и степени его цивилизации. В то же время, законодательным советом составляется также и такса или расценки продуктов, в которых налог может уплачиваться, как-то: кокосов, хлопка, табаку, маиса, кофе и т. д. Следующая инстанция — «провинциальный совет» — разносит денежную сумму налога, приходящуюся на провинцию, уже по отдельным округам и, притом, переводя ее согласно таксе на продукты известного рода. Окружной совет, в свою очередь, разносит причитающуюся на его долю сумму продуктов отдельным общинам, а те — между отдельными членами последних. Собранные продукты продаются колониальным правительством европейским торговцам с аукциона, причем, если цена продукта случайно повышается, то излишек цены возвращается общинам. Кроме того, так как правительство является заинтересованным в качестве и хорошей доставке продуктов, то колониальное управление раздает общинам лучшие сорта семян, усовершенствованные орудия, мешки, сопровождая всё это практическими указаниями относительно улучшения земледельческой культуры. Результаты такого образа действий оказались весьма удовлетворительными. Налоги стали поступать в большем числе, без отягощения туземцев, которые избавились этим путем от наглой эксплуатации их европейскими плантаторами и торговцами, сделались более зажиточными и более преданными английскому правительству. Факт этот вполне доказывает возможность выполнения европейцами их цивилизаторской миссии без сопровождающей ее обыкновенно зловредной ломки всего быта туземцев. «Очевидно, — замечает профессор Янжул (в своем реферате, прочитанном 15 октября 1884 г. в годичном заседании общества любителей естествознания, этнографии и антропологии и помещенном в вышедшем недавно Сборнике общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым под заглавием Влияние финансовых учреждений на экономическое положение первобытных народов), — очевидно, что для достижения таких результатов необходимо считаться с обычаями, нравами, привычками и иными условиями жизни низшей расы, перерабатывая европейские формы согласно этим последним, и что, наконец, для европейца необходимо отрешиться от многих вековых предрассудков в отношении к другим расам и постараться в человеке видеть, прежде всего, лишь человека, к какой бы он расе не принадлежал».

Наибольшее внимание путешественников было в последнее десятилетие обращено на Африку — этот труднодоступный континент, давно уже привлекающий к себе неустрашимых исследователей. Все западноевропейские нации приняли участие в его исследовании, но немцам мы обязаны, по-видимому, более других, по крайней мере, что касается антропологии и этнографии страны. Исследования Фрича, Гартмана, Бастиана, Фалькенштейна, Гюсфельдта, Пегуель-Лёше, фон-Декена, Швейнфурта, Рольфа, Нахтигалля, Бугхольца, Ленца, Поге, Вебера, Висмана и других познакомили нас обстоятельно с типом и бытом многих африканских племен, с их распределением и взаимным сродством. Новейшая колонизационная политика Германии побудила немцев к еще более подробному ознакомлению с Африкой, и, несомненно, что, например, основание германской колонии в Камеруне вызовет скоро такие же дельные, между прочим, и этнографические исследования, как и основание колонии Чинчочо на берегу Лоанго, сопровождавшееся известным трудом «Die Loango-Expedition». Восстание магди в Судане дало повод к появлению нескольких обзоров живущих здесь племен и их взаимных отношений; неутомимая деятельность Стэнлея по открытию для европейцев Конго повела, между прочим, к более обстоятельному изучению этнографии этого бассейна. Еще назад тому семь лет, европейские торговцы не проникали за устье Конго, и по всей этой реке не было ни одного европейского миссионера и поселенца. Теперь река доступна на протяжении 1100 километров, и на ней имеются три миссионерских станции, два небольших города — Виви и Леопольдвилль и еще 21 европейская станция меньших размеров. Кроме того, исследовано всё течение реки Ниари, и проведена прямая дорога между ее устьем и Стэнлей-Пуль на Конго. Благоприятным условием для Стэнлея служило то обстоятельство, что в бассейне Конго нет таких обширных негритянских монархий как государство Муата-Янво (открытое Поге) или негритянские царства далее к северу. Население распадается на отдельные небольшие племена, стоящие особняком и независимо одно от другого. Это и помогло Стэнлею здесь утвердиться, обходя при помощи одних племен препятствия и затруднения, выставляемые другими племенами. Страна, впрочем, населена довольно густо и, по приблизительному расчету, всё население бассейна Конго составляет около 40 миллионов, что составляет, примерно, 22 жителя на один квадратный километр (в Европе вообще — 32 жителя, в Европейской России — 14, в Швеции — 10).

Новейший обзор племен Конгосского бассейна дал Джонстон в его сочинении Конго; путешествие от ее устья до Болобо, со многими рисунками. Племена эти относятся не к неграм собственно, а к группе банту, населяющей также юго-западную Африку (овагереро, кафры), бассейн Замбези, область озер Танганийка и Ньясса, западные берега озера Виктория-Ньясса и верхнее Конго. В антропологическом и лингвистическом отношении эта раса отличается довольно резко от настоящих негров, нубийцев и хамитов севера, также как и от готтентотов и бушменов на юге. В верхнем Конго живет, впрочем, какое-то малорослое племя wa-twa, довольно волосистое, судя по описаниям, и которое можно было бы, пожалуй, принять за ветвь южных готтентотов или бушменов. Но последние два племени не отличаются волосистостью и, кроме того, характеризуются совершенно оригинальным строем языка, тогда как язык wa-twa, по-видимому, принадлежит к группе банту. С другой стороны, обильный рост волос по телу замечается и у племен банту в области Конго, только они заботливо выдергивают себе волосы на теле, даже нередко из бровей и ресниц, оставляя только на голове, да еще на верхней губе и щеках. В нижнем Конго тип населения более безобразный, — народ худой, кривоногий, безбородый, с толстыми губами, с отходящим назад подбородком и с резко отделенным шерстистым париком на голове, — что указывает, по-видимому, на смешение с типично-негритянской расой. Но чем выше по Конго, тем тип населения становится красивее и характеризуется пропорциональностью сложения, маленькими руками и ногами, более тонкими чертами лица, высоким носом, развитыми икрами, более обильным ростом волос на голове, на щеках и на верхней губе, и более светлым шоколадным цветом кожи. Наибольшее влияние европейцев испытало на себе живущее ближе к устью племя каконго, которое дает наибольший контингент слуг, матросов и рабочих у европейцев, и в котором почти каждый мужчина понимает португальский язык (как известно, самый распространенный из европейских в тропической Африке к югу от экватора). Меньшее влияние испытали баконго, баянзи и другие племена, все преданные фетишизму, помешанные на колдовстве и предающие жестокой казни мнимых колдунов, виновных в смерти того или другого лица, по указанию своих «nganga» ил