положение евреев в Испании во времена арабского владычества, их деятельное участие в общественной жизни страны могло бесспорно содействовать смешанным бракам между ними и прочим местным населением, хотя положительные указания довольно скудны. Ауэрбах однако указывает на то, что евреи этой эпохи, в противоположность своим современным эпигонам, сами не обнаруживали склонности к оставлению своей племенной обособленности. Еще меньше значения следует приписывать другому, часто повторяемому историческому факту, свидетельствующему об обращении будто бы целого хазарского племени в еврейство. Вопреки мнению Икова, Ауэрбах считает достоверным только, что хазарский царь вместе с некоторыми своими приближенными принял иудейство, массового же смешения с евреями здесь не могло быть в виду ограниченного количества самих евреев в этих областях; далее, и хазары, по разрушении их царства, всецело примкнули к караимству. Оспаривает, наконец, автор и то объяснение, которое прилагают многие исследователи к издававшимся в Средние века указам о запрещении браков с евреями. Он видит в этих указах не доказательство того, что такие браки действительно происходили, но лишь одно из многих проявлений фанатической вражды к евреям. Таковы соображения автора, которые приводят его к заключению, что «евреи в течение всего Средневековья до начала 19-го столетия сохранили в абсолютной чистоте свою расу».
Иные были отношения, существовавшие в римско-эллинскую эпоху, обнимающую последние века до Р. Х. и первые по Р. Х. Различные источники согласно свидетельствуют о том, что в это время среди евреев был широко развит прозетилизм. Но этот период продолжался сравнительно недолго, и те расовые элементы, которые, благодаря временному процветанию прозелитизма, приникли в среду тогдашних евреев, не могли значительно видоизменить тот антропологический тип их, который они унаследовали на своей старой родине, в Палестине.
Ко времени появления евреев в этой стране последняя была заселена племенами как семитического, так и несемитического происхождения. Допуская смешение с первыми, Ауэрбах относится критически к вопросу о влиянии несемитических племен Палестины и соседних с ней областей на антропологический тип евреев. В этом отношении он останавливается подробнее на хеттитах и аморитах, как имеющих преобладающее значение в современных теориях об антропологическом прошлом евреев.
Хеттитам, как известно, приписывается происхождение брахицефалии среди современных евреев. Принимая во внимание, что последние представляют собой около 80 и более процентов брахицефалов, следует ожидать, что и предполагаемые производители такого подавляющего количества короткоголовых должны были быть также представлены в соответственном же количестве; между тем исторические данные, приводимые Ауэрбахом, совершенно не подтверждают этого. Царство хеттитское находилось уже в состоянии упадка ко времени вторжения евреев. Оно, по библейским известиям, подтверждаемым и новейшими археологическими раскопками, простиралось к северу от Палестины, занимая область Сирии, так что палестинские хеттиты, относительно которых высказываются даже сомнения в тождестве их с сирийскими и которые только и могут быть приняты в расчет при смешении с евреями, представляли лишь небольшую южную часть, отколовшуюся от главного северного ядра. Если бы хеттитам, действительно, принадлежала выдающаяся роль в образовании еврейского народа, как можно думать по теории Лушана, то это выразилось бы в более частом упоминании о них в Библии; однако там о хеттитах говорится не больше, чем о прочих ханаанских племенах, кроме того, необходимо иметь в виду, что нынешние евреи являются потомками двух колен, Иудина и Вениаминова. Остальные десять колен Израилевых жили севернее, составляя как бы естественный барьер, служивший значительным препятствием для смешения первых с хеттитами. Известно далее, что обе ветви, на которые разделились древние евреи, — царство Израильское и царство Иудейское — состояли между собой в постоянной вражде, доходившей до полного запрещения браков между ними. По разрушении же ассириянами Израильского царства, последнее унесло с собой и то большее или меньшее количество хеттитской крови, протекавшей в жилах древних евреев, едва ли много оставив ее на долю их современных потомков. Оспаривает также Ауэрбах правильность отнесения хеттитов к брахицефалам на основании рельефных изображений только в профиль, как поступает Лушан: если даже художник и точно передал пропорции черепа, то отсутствие представления о ширине не позволяет судить о величине головного указателя, который может колебаться в очень широких пределах при одной и той же длине черепа. Наконец, еще и следующее обстоятельство говорит против хеттитского влияния на евреев. Армяне, с которыми Лушан сближает хеттитов, — гипербрахицефалы, между тем, как евреи, по данным различных авторов, оказываются хамебрахицефалами; тут наблюдается, следовательно, коренная разница в конфигурации еврейского черепа и гипотетического хеттитского.
Другим этническим элементом, вошедшим в состав древних евреев, являются, по теории Лушана и его последователей, амориты, в которых желают видеть представителей светловолосого, голубоглазого, длинноголового и высокорослого германского типа. Однако имеющиеся данные не позволяют, как думает Ауэрбах, судить с такой определенностью о физических признаках этих предполагаемых производителей евреев-блондинов нашего времени. Долихоцефалия хеттитов не может быть вполне достоверной, так как она, подобно брахицефалии хеттитов, определяется только по изображениям в профиль. Далее, и светлая пигментация аморитов может подлежать некоторому сомнению в виду той неясности, с какой древние египтяне разбирались в окраске наружных покровов различных представителей современных им народов. Кроме того, и Флиндерс-Петри, со своей стороны, определяет цвет волос аморитов термином «red-brown», что также не вполне соответствует белокурому оттенку. Рядом с этим имеющиеся исторические известия далеко не отличаются богатством положительных указаний на смешение евреев с аморитами. Последние, распространенные в свое время по всей Палестине и особенно компактной массой жившие в южной части ее, совершенно не упоминаются Библией со времени завоевания Палестины евреями. Единичные упоминания о белокурых евреях еще не свидетельствуют о смешении евреев с аморитами, так как в подлежащих местах Библии говорится только о красных или рыжих волосах, что едва ли тождественно с белокурыми волосами аморитов, если только последние, действительно, отличались этим признаком.
Таким образом, в виду отсутствия положительных доказательств, следует, по мнению Ауэрбаха, относиться с большой осторожностью к вопросу о влиянии аморитов на антропологический тип евреев. К этому обязывают и некоторые цифровые данные о частоте различных физических признаков среди современных евреев. Так, незначительный процент долихоцефалов среди последних уже говорит за неглубокое смешение их с аморитами, особенно, если иметь еще в виду, что в этот же процент входят и продукты позднейшего смешения евреев с длинноголовыми арабами. Далее, число светловолосых и светлоглазых евреев совершенно не параллельно количеству долихоцефалов, несоизмеримо малому, сравнительно с первым, между тем как в действительности должно было бы быть наоборот. Долихоцефалия евреев, сложившаяся из длинного черепа индогерманцев-аморитов и длинного же черепа семитов, должна бы отличаться значительно более сильным ритмом, нежели светлая пигментация волос и глаз, являющаяся, согласно разбираемой теории, продуктом скрещения двух противоположных факторов: светлой комплексии аморитов, с одной стороны, и темной комплексии хеттитов и семитов — с другой. Оказывается, стало быть, трудно приемлемым и толкование Лушана об индогерманском источнике происхождения долихоцефалии и белокурости современных евреев. Ауэрбах поэтому не без основания отмечает чрезмерный схематизм, присущий теории Лушана и основанный на предположении, что евреи унаследовали брахицефалию от хеттитов, а от аморитов — длинноголовых блондинов — только бедность пигмента в окраске волос и глаз, как будто известная народность, вопреки законам наследственности, по своему произволу выискивает наследуемые ею и характеризующие ее физические признаки.
Изучение этнических влияний в Палестине в эпоху появления и пребывания там евреев не дает, следовательно, сколько-нибудь определенного ответа на вопрос о генезисе их антропологического типа. Мало разъясняется этот вопрос и справкой о доисторическом периоде, о периоде первоначальных семитических переселений. Основанные лишь на одних гипотезах, сведения об этом периоде весьма скудны. По теории Кремера и Гоммеля, опирающейся на ряд сравнительно-лингвистических сопоставлений и разделяемой Ауэрбахом, древнейшие поселения семитов следует искать в Средней Азии к западу от Памира. Отсюда семиты компактной массой двинулись через Иран, южную Армению и Мидийские горы в долину Месопотамии, где с течением времени разделились на отдельные племена. Благодаря этому, первоначальный общий миграционный поток распался на несколько самостоятельных течений: одно проникло далее к юго-востоку, в плодородную страну Двуречья и, покорив первобытное несемитическое население — сумерийцев, аккадицев и эламитов, явилось носителем ассиро-вавилонской культуры; другое прошло к югу и заняло обширные и замкнутые со стороны Азии горами, а со стороны Африки горами и морем равнины Аравии; наконец, третье направилось на запад и образовало собой ханаанитские народности, финикиян и евреев. Однако все эти миграционные волны прасемитов не проливают много света на антропологический характер евреев. Господствующий в этом отношении взгляд, поддерживаемый также Лушаном, состоит в том, что прасемиты представляли длинноголовую расу, каковой признак они утратили под влиянием смешений с короткоголовыми иранцами и армянами, обитавшими на пути их миграции. С этим взглядом, противоречащим теории Кремера и Гоммеля, Ауэрбах не соглашается; скорее следует, как он думает, усомниться в том, действительно ли прасемиты отличались долихоцефалией. И в самом деле, с одной стороны, современные евреи почти в 90 % являются настоящими брахицефалами или близкими к таковым; попытка же рассматривать это обстоятельство, как продукт смешения с короткоголовым арменоидным типом, опровергается вышеизложенными соображениями. С другой стороны, вавилоняне, ассирийцы, финикияне, арабы и евреи отличаются многими общими чертами, выражающимися в их изображениях, в