ОЧЕРК 2«Великие реки»: восточноевропейские речные пути на «ментальной карте» средневековых скандинавов
Зафиксированные на «ментальной карте» древних скандинавов,[618] речные пути Восточной Европы нашли свое отражение и в их письменных памятниках.
Скандинавским источникам известно девять восточноевропейских рек. Это – Северная Двина (Vína), Западная Двина (Dýna), Днепр (Nepr, Danpr), Нева (Nyia), Сейм (Seimgol), Дон (Dún, Tanais), Волга (Olkoga), Кама (Kuma) и река недалеко от Полоцка (Dröfn).
Анализ большой совокупности памятников древнескандинавской письменности позволяет говорить об отразившемся в них существовании в Скандинавии двух этногеографических традиций, зафиксированных в скальдических стихах, рунических надписях и королевских сагах, с одной стороны, и в географических сочинениях, скальдических тулах и сагах о древних временах – с другой, и отражающих определенную пространственную и временную очередность проникновения скандинавов в Восточную Европу. Совокупное изучение древнескандинавской топонимии Восточной Европы приводит к выводу, что каждая группа источников имеет свою топонимическую номенклатуру. При этом очевидно, что хронология письменной фиксации топонимов соответствует последовательности их возникновения в языке древних скандинавов, хотя прямого соответствия между реальностью и литературой не наблюдается: в письменных памятниках лишь намечается общая линия развития древнескандинавской топонимии Восточной Европы.[619]
В источниках X–XI вв. (скальдических стихах и рунических надписях) упоминается значительное число гидронимов: имена Балтийского моря (Austmarr, Eystrasalf)[620] с Финским заливом (? Hólmshaf),[621] Белого моря или Ледовитого океана (Gandvík),[622] двух Двин – Западной (? Dýna)[623] и Северной (Vína).[624] Прибалтийская топонимия связана с морем: это названия мыса Колкасрагс (Domesnes),[625] острова Сааремаа (Sýsla),[626] а также нерасшифрованное скальдом выражение «все сюслы» (allar Sýslur),[627] прочитываемое исследователями, вслед за Снорри Стурлусоном,[628] как обозначение острова Сааремаа и лежащей против него эстонской области Ляэнемаа (Aðalsýsla королевских саг). В древнерусской зоне находятся лишь названия двух городов – Aldeigja «Ладога»[629] и Hólmgarðr «Новгород»[630] – и обозначение Руси (Garðar),[631] возникшее применительно к цепочке укрепленных поселений на берегах Волхова, на начальной стадии пути «из варяг в греки», точнее – на пути от Ладоги до Новгорода.[632] С известными оговорками мы можем утверждать, что в этих источниках находят отражение три известных скандинавам «входа» на Восточно—Европейскую равнину: по Западной Двине; через Финский залив и Ладогу; по Северной Двине. Однако из восточноевропейских рек к первой из двух выделяемых нами этногеографических традиций принадлежат лишь две реки – Северная Двина и Западная Двина.
Vína (Северная Двина)
Река Vína известна большому числу источников – скальдическим стихам, сагам разных видов, географическим сочинениям и проч. Подавляющее большинство исследователей склонно считать, что Vína – это Северная Двина. Наиболее серьезным доводом в пользу такого прочтения остается наличие созвучных названий этой реки в русском (Двина), финском (Viena) и древнеисландском (Vína) языках. Из многочисленных толкований гидронима Двина (Северная)[633] наиболее приемлемым представляется не учтенное Фасмером, но добавленное в словарную статью О. Н. Трубачевым[634] объяснение этого имени как родственного русскому слову два.[635] Ср. у Сигизмунда Герберштейна в «Записках о Московии»: «Область и река Двина получили имя Двины от слияния рек Юга и Сухоны, потому что Двина по—русски значит ‘два’ или ‘по два’».[636]
Однако в скальдике гидроним Vína нередко выступает метафорическим обозначением реки вообще. Так, например, Vína входит в качестве составляющей в сложный кеннинг поэзии в висе скальда X в. Эйнара Хельгасона по прозвищу Звон Весов[637] или выступает обозначением реки в висе скальда X в. Эгиля Скаллагримссона, посвященной гибели в Англии его брата Торольва:
Gekk, sás óðisk ekki,
jarlmanns bani snarla,
þreklundaðr fell, Þundar,
Þórólfr ί gný stórum;
jörð grær, en vér verðum,
Vínu nœr of mínum,
helnauð es þat, hylja
harm, ágætum barma.[638]
В буре Одина смело
Шел убийца ярла.
Пал отважный Торольв.
На равнине Винхейд
Травы зеленеют
Над могилой брата.
Тяжко это горе,
Но его мы скроем.[639]
Выше в саге (гл. 52) рассказывается, как английский конунг Адальстейн (Этельстан) Благочестивый назначает сражение (в котором затем погибнет один из предводителей его войска, Торольв, брат Эгиля) вторгшемуся в Англию конунгу скоттов Олаву Красному «и предлагает как место битвы равнину Винхейд возле леса Винуског».[640] Р. Франк полагает, что автор саги поместил вису в неверный прозаический контекст, – в действительности же она описывает гибель Торольва во время его экспедиции в Финнмарк и Киръялаланд, о которой говорится в главах 14–17 саги, а значит, Vínu nœr «рядом с Виной» следует понимать как «рядом с Северной Двиной».[641] Возражения М. Тауненда основываются на «Драпе об исландцах» Хаука Вальдисарсона (XII в.), в девятой и десятой строфах которой говорится о том, что Торольв и Эгиль сражались в войске английского конунга Адальстейна. На основании этого источника исследователь заключает, что традиция, повествующая о гибели Торольва в битве в Англии, возникла до «Саги об Эгиле», а, следовательно, Vína (др. – англ. *We(o)n) – это имя английской реки.[642] К. Цильмер справедливо отмечает, что даже при таком толковании не исключена теоретическая возможность того, что Vína выступает просто обозначением реки, но не является ее конкретным именем.[643]
В висе (строфе) скальда Глума Гейрасона (ок. 940–985 гг.)[644] речь идет о битве конунга с bjarmskar kindir «племенами бьярмов» ά Vínu borði «на берегу Вины». Вот ее прозаический перевод:
Дерзкий на слово, побеждающий всех конунгов, обагрил сверкающий меч на востоке перед северным селением, там, где я видел, как бегут племена бьярмов. Примиритель мужей снискал себе добрую славу в этом походе: ему, молодому, выпало сразиться на берегу Вины.[645]
Скорее всего, Vína исходно не являлась обозначением реки Северной Двины, но в висе Глума Гейрасона произошло как бы «соединение» «племен бьярмов» и реки Вины. Однако, поскольку Бьярмаланд, по сагам, расположен на севере, где—то за Финнмарком, и связан с Беломорьем, то по созвучию Вину соотнесли с Двиной (Северной).
Существует, впрочем, и противоположное мнение, что «гидроним Vína (Сев. Двина) в произведениях скальдов стал использоваться как поэтический термин для обозначения реки».[646] Однако, не имея для X века доказательств столь хорошего знакомства скандинавов с Северной Двиной, чтобы ее именем они называли другие реки, мы можем полагать, что соотнесение скальдической реки Вины с реальной рекой – Северной Двиной – произошло позднее, в результате плаваний скандинавов в Белое море.[647] Именно поэтому в сагах топоним Bjarmaland изменил свое значение по сравнению с более ранними источниками – с рассказом Оттара, «Историей Норвегии» и др.[648] Изначально топоним Bjarmaland мог служить для обозначения всей западной половины Беломорья между реками Онега и Стрельна (или Варзуга). В сагах, надо полагать, это название относится уже преимущественно к низовьям Северной Двины.
Три сюжета связывают Бьярмаланд с рекой Виной: битва Эйрика Кровавая Секира у реки Вины по «Саге об Эгиле»; битва Харальда Серая Шкура на берегу Вины по процитированной выше висе скальда Глума Гейрасона, «Красивой коже» и «Кругу земному» Снорри Стурлусона; ограбление капища бьярмийского божества Йомали на берегу Вины, со значительными вариациями представленное в «Круге земном» и в ряде саг о древних временах.
Снорри рассказывает, как скандинавы, приплывшие в Бьярмаланд, остановились в некоем торговом месте (kaupstaðr), а по окончании торга поплыли прочь (út) по реке Вине и вышли в море (til hafs út); задумав ограбить капище местного божества, они сошли на берег (gengu á land upp) и шли сначала равниной, а затем большими лесами; спасаясь бегством от охранявших капище бьярмов, они поставили парус, корабль их быстро вышел в море (gekk skipit brátt út á hafit), и поплыли они по Гандвику (yfir Gandvík).[649] Детали, содержащиеся в сагах о древних временах, более конкретны: в «Саге о Хальви» появляется Vínumynni «устье Вины»;[650] «Сага о Боси» дает название лесу – Vнnuskógr «Винский лес»;[651] в «Саге о Стурлауге» возникает при плавании «вверх по реке Вине» (framan at ánni Vнnu) равнина, расположенная fyrir vestan ána «к западу от реки»;[652] наконец, «Сага об Одде Стреле» говорит о том, что «в реке (Вине) лежит много островов» (eyjar liggja margar ί άnni) и что приплывшие в Вину скандинавы «встали на якорь у того мыса, который выдавался из суши» (þeir kasta akkerum undir nesi einu, þat gekk af meginlandi).[653] Из сравнения королевских саг и саг о древних временах можно заключить, что расширение сюжетов достигается в этих последних как при помощи усиления сказочных деталей, так и посредством уточнения и введения в текст реальных географических знаний, отсутствующих в традиции королевских саг. Впрочем, трудно сказать, какие дополнительные реальные сведения о реке Vína привнесены авторами саг о древних временах, и привнесены ли вообще.
Dýna (Западная Двина)
Считается, что единственная восточноевропейская река, названная в рунических надписях на мемориальных стелах, это Dýna.
Выражение austR. i. tuna. asu было зафиксировано в рунической надписи XI в. на не сохранившемся до нашего времени камне из Бёнестада (Bönestad) (Sц 121). С. Бюгге предположил наличие ошибок в словах tuna и asu. К первому он добавил конечное R, а во втором произвел перестановку гласных. Такая конъектура позволила ему получить (вместо бессмысленного словосочетания) чтение austr ί Duna ósa «на востоке в устье Двины» (ósa – Д. п. от óss «устье»). Э. Брате увидел в первом слове Р. п. мужского имени Тип(п)е, а относительно второго предположил (по аналогии с i. ikuars. Ιiþί «в войске Ингвара»), что это – Д. п. какого—то специального термина для обозначения военного отряда. Впрочем, он и сам подчеркнул, что такого слова в древнескандинавских языках нет. Тем не менее, по утверждению Е. А. Мельниковой, «как более обоснованная, всеми исследователями была принята интерпретация Бюгге».[654] Недавно проведенный пересмотр этого материала эстонской исследовательницей К. Цильмер не позволил ей принять ни то, ни другое толкование словосочетания i. tuna. asu.[655] Так что, в свете ее исследований, принадлежность Западной Двины ранней этногеографической традиции оказывается под вопросом.
Река Dýna упоминается в героической скальдической песни XII в. «Krákumál»,[656] а также в исландском географическом трактате (см. ниже), в скальдической туле (см. ниже) и в «Саге о Хрольве Пешеходе» (записанной в начале XIV в. саге о древних временах), где утверждается, что «эта река – третья или четвертая по величине на земле».[657]
В «Krákumál» Рагнар Лодброк воспевает перед смертью свои подвиги и среди прочего утверждает: «Мы победили восемь ярлов на востоке от устья Дюны». По поводу этих слов В. А. Брим замечает, что «вероятно, исторический Рагнар сам и не был героем упомянутых в этой фразе событий, но для нас здесь важно только указание на какие—то скандинавские экспедиции по Западной Двине».[658]
В географических сочинениях XII–XIV вв., принадлежащих ко второй традиции, объем сведений о Восточной Европе сильно увеличивается. Детальный анализ исландских географических трактатов, проведенный Е. А. Мельниковой, выявил, что они сохранили картину Восточной Европы X – начала XII в., т. е. до татаро—монгольского нашествия, до образования Литовского государства, до завоевания Орденом прибалтийских земель.[659]
Исландский географический трактат под названием «Великие реки», датируемый по древнейшей рукописи временем не позднее начала XIV в., содержит, среди прочего, следующий текст:
Река, которая отделяет Европу от Азии, называется Танаис. Дун называется река самая многоводная в Европе. В нее впадают 60 больших рек, и [она] впадает в море семью рукавами, [и] все они велики. В этой части мира другие великие реки таковы: Непр и Нюйа, Сеймгол, Дуна, Олькога, Вина, Кума, Саксэльв, Падус, Тибр, Родон, Бетус.[660]
Наряду с Дунаем, Эльбой, По, Тибром, Роной и Гвадалквивиром, здесь названы восемь (выделенных курсивом в переводе) восточноевропейских рек – Tanais (Дон), Nepr (Днепр), Nyia (Нева), Seimgol (Сейм), Dýna (Западная Двина), Olkoga (Волга), Vína (Северная Двина) и Кита (Кама). В отличие от западноевропейских гидронимов, упоминаемых в латиноязычной географической литературе, восточноевропейские гидронимы известны только скандинавским сочинениям и не встречаются в западноевропейской хорографии соответствующего времени.
Tanais (Дон)
Tanais назван здесь не в общем перечне рек, а как граница между Европой и Азией. Именно в этом качестве и под этим названием река известна античной и средневековой географии (см. у Орозия или Гонория Августодунского: «Европа начинается от реки Танаис») и картографии (показана на большинстве даже самых схематичных карт).[661] В том же качестве она упоминается в первой главе «Саги об Инглингах» Снорри Стурлусона:
Круг земной, где обитает род человеческий, сильно изрезан заливами. Большие моря вдаются в землю из окружающего [ее] океана. Известно, что море тянется от Нёрвасунда и вплоть до Йорсалаланда. От этого моря отходит на северо—восток длинный залив, который называется Свартахав. Он разделяет трети света. Восточная называется Азией, а западную некоторые называют Европой, а некоторые – Энеей. А к северу от Свартахав простирается Свитьод Великая, или Холодная. […] С севера, с гор, лежащих за пределами всех населенных мест, течет через Свитьод река, правильное название которой Танаис. Раньше она называлась Танаквислом, или Ванаквислом. Она впадает в Свартахав. [Область] по Ванаквислу звалась тогда Ваналандом, или Ванахеймом. Эта река разделяет трети света. Восточная называется Азией, а западная – Европой.[662]
Границей между Европой и Азией Танаис выступает и в норвежском переводе Библии «Stjórn» («Руководство»):
Европа начинается у большой и знаменитой реки Танаис и идет до северного внешнего моря, а на запад вплоть до пределов Испании, а ее восточная половина и южная часть начинаются у Понта и доходят вплоть до Великого моря и кончаются у тех островов, которые называются Гадес.[663]
Любопытно, что если в переводе Библии и Дон, и Черное море названы традиционными, восходящими к античности именами (Танаис и Понт), то в «Саге об Инглингах» наряду с Танаисом появляются изобретенные Снорри синонимы Танаквисл и Ванаквисл, а Черное море называется традиционным для древнескандинавской литературы именем Свартахав (Svartahaf, от svartr «черный» и haf «море»). Ни в одном другом древнеисландском сочинении Черное море в качестве границы между Европой и Азией не названо.
Tanais у Снорри стекает с гор, лежащих на севере за пределами всех населенных мест, т. е., можно думать, с Рипейских гор,[664] протекает через Великую Свитьод и впадает в Черное море, что не противоречит античному представлению, унаследованному средневековой географией. Г. Сторм справедливо подметил, что под «правильным названием» Снорри, скорее всего, имел в виду «латинское наименование» этой реки.[665]
Что касается синонимичных названий Дона Tanakvísl и Vanakvísl, то второе из них означает «Устье ванов» (vana – род. падеж мн. ч. от сущ. vanr, обычно употребляемого в форме мн. ч. vanir «ваны»;[666]kvísl «устье»[667]). Снорри строит свое изложение так, что из него можно заключить, будто путем следующего (невозможного в принципе) фонетического перехода латинское наименование Дона – Tanais – произошло от «Устья ванов»: Vanakvísl >Tanakvísl >Tanais, а значит, устье Дона издревле было местом обитания ванов. Определить место земного обитания ванов Снорри понадобилось потому, что в «Саге об Инглингах» он излагает миф о войне асов[668] и ванов (войне, приводящей к консолидации общины богов), но асы, противники ванов в этой войне, согласно легенде о заселении Скандинавии, имеют место земного обитания – они являются выходцами из Азии.
Искусственные построения Снорри можно было бы оставить без внимания, если бы они не имели дальнейшей истории. Однако на исландской карте середины XIII в. (GKS 1812 4o) граница между Европой и Азией обозначена как Tanakvisl fluvius maximus «Великая река Танаквисл».[669]
Seimgol (Сейм)
Seimgol (Сейм) – левый приток Днепра, соединявший Днепровский путь с Волго—Окским и Донским, а потому занимавший важное место в центральной части восточноевропейской речной системы. Такое прочтение гидронима предложено Е. А. Мельниковой.[670] Мне оно представляется более вероятным, нежели разделяемое рядом исследователей[671] и убедительно отвергнутое Мельниковой мнение, что следующие одно за другим имена Seimgol и Duna относятся к одной реке – «земгальской Двине», т. е. к Западной Двине.
Olkoga (Волга)
Существует мнение, что Olkoga – это обозначение Волхова.[672] На мой взгляд, подобное толкование исключено: в противном случае мы имели бы фиксацию этого имени в первом топонимическом пласте, ибо лежащая на Волхове Ладога (Aldeigja) была освоена скандинавами (согласно имеющимся археологическим данным) уже в середине VIII в., т. е. почти на век раньше, чем остальная часть пути «из варяг в греки». Однако в ранних источниках этого имени нет. Olkoga – принадлежность второго пласта, равно как и Nepr «Днепр», ибо в Днепро—Двинское и Волго—Окское междуречья скандинавы, естественно, проникли несколько позднее, нежели в «начальные» точки пути. Выбирая между двумя прочтениями этого гидронима, Е. А. Мельникова затрудняется отдать предпочтение какому—либо одному из них и считает, что «единственное, что, пожалуй, говорит в пользу отождествления гидронимов Olkoga и Волга, – это сохранение в скандинавской форме окончания – га, свойственного финским субстратным гидронимам» европейского Севера, тогда как – утверждает исследовательница – «объяснить переходов в гидрониме Волхов (даже в его архаичной форме – ово-) в – ga невозможно».[673]
Nepr (Днепр)
Nepr упомянут в той же форме, что и в трактате «Великие реки», в скальдической туле (см. ниже) и в «Саге о крещении» (см. ниже). При сопоставлении древнескандинавской формы Nepr с древнерусской былинной формой Нѣпръ высказывались две противоположные точки зрения. С. Рожнецкому «кажется… естественным» «объяснение былинного Непра из др. – сканд. (и тоже из др. – шведского) Nepr»: он предполагает, «что существовали русские былины… сложенные по образцу варяжских песен, упоминающих Nepr, и перенятые вместе с их содержанием».[674] Напротив, Е. А. Мельникова допускает, что скандинавская форма может восходить к русской былинной,[675] и это представляется мне более вероятным, поскольку при создании топонимии и гидронимии как «Восточного», так и «Западного пути» древними скандинавами достаточно регулярно соблюдался принцип фонетического уподобления.[676]
Здесь же упомяну, что как обозначение Днепра в древнескандинавской письменности также встречается форма Danpr, от которой происходит ойконим Danparstaðir, упоминаемый в двух эддических песнях – в «Гренландской Песни об Атли»[677] и в «Песни о Хлёде»[678] – и в одной из саг о древних временах – в «Саге о Хервёр и конунге Хейдреке», местами восходящей к германской героической поэзии, но все же созданной в XIII в. и сохранившейся в рукописях XIV–XV вв.[679] Урсула Дронке полагает, что, вероятно, Днепр был зафиксирован в героических песнях как территория расселения готов, каковых здесь локализует римский историк VI в. Иордан.[680] Древнескандинавская форма Danpr соответствует форме Danaper у Иордана.[681] Аналогично Г. Шрамм рассматривает имя Danpr как восходящее к готской традиции название Днепра, употреблявшееся в Среднем Поднепровье.[682]
Nyia (Нева)
В связи с приведенными выше рассуждениями относительно гидронима Olkoga «Волга» возникает вопрос о том, почему название реки Невы принадлежит к более поздней традиции? Дело в том, что Нева была «в свое время много шире, чем теперь, и имела даже вид пролива в Финский залив, пролива, быть может, не исчезнувшего даже около времени Нестора, который прямо говорит, что «того озера (Нево или Ладожского) впадает устье в море Варяжское», т. е. не называет р. Невы, хотя знает Ловать, Волхов и другие».[683] Соответственно, и скандинавы не знали этого гидронима. По мнению В. А. Брима, «путь из Финского залива в Ладожское озеро едущим мог представляться скорее каким—то заливом или проливом, чем рекою».[684] Вполне возможно, что Нева и Ладожское озеро исходно воспринимались скандинавскими мореплавателями как непосредственное продолжение Финского залива, не требующее отдельного названия.[685]
Финское слово neva означает «болотистая местность». Первоначально оно выступало именем не реки и не Ладожского озера (летописного «озера великого Нево»), а окруженной болотами южной части озера – Nevajärvi.[686] Скандинавское и ганзейское имя Невы Ny (Nü, Nyu), равно как и Nyia трактата «Великие реки», возникли путем народно—этимологического осмысления Neva как «новый».[687]
Kuma (Кама)
При том, что гидроним Kuma встречается только в одном тексте, исследователи соглашаются, что это – обозначение Камы, притока Волги.[688]
Значительное число восточноевропейских рек названо и в одной из тул (скальдических перечней поэтических синонимов – так называемых хейти) конца XII в. Эти тулы приводятся в «Младшей Эдде» (после раздела «Язык поэзии») и включают в себя хейти морских конунгов и великанов, богов и людей, битвы и различных видов оружия, рыб и животных, неба и земли, морей и рек.[689] Интересующая нас тула состоит из шести строф по шесть строк в каждой и перечисляет возможные в скальдических стихах обозначения рек.[690] В трех ее строфах упомянуто шесть восточноевропейских гидронимов, пять из которых, действительно, не встречаются в поэзии скальдов. Это – Dún «Дон», Dýna «Западная Двина», Olga «Волга» (?), Nepr «Днепр» и Dröfn – река недалеко от Полоцка. Скальдам X в. известна лишь одна из шести названных здесь рек, а именно Vína (Северная Двина).
Dún (Дон)
В отличие от того, как он упоминается в трактате «Великие реки», Дон в скальдической туле никак не выделяется из общего перечня рек. О. Прицак предлагает двойное толкование исландского имени: «Дон» и «Донец».[691]
Olga (Волга [?])
По поводу гидронима Olga следует оговориться, что его прочтение не столь однозначно («Волга»), как это видится О. Прицаку.[692] Е. А. Мельникова, вслед за Е. А. Гуревич, видит в этом имени эпитет со значением «шумящий» и полагает, что «оно не является гидронимом и не может быть искаженным вариантом названия Волга». Впрочем, как подчеркивает исследовательница, в ряде рукописей вместо хейти olga мы обнаруживаем слово Alkoga, скорее всего, идентичное гидрониму Olkoga в географическом сочинении «Великие реки». Логичным представляется объяснение, что составителю тулы – исландцу начала XIII в. – локализация реки с названием Olkoga могла быть неизвестна, а потому он предпочел заменить неясный гидроним эпитетом olga .[693] Из этого рассуждения следует, что такого варианта, как Olga, у древнескандинавского обозначения Волги не было, но, тем не менее, очевидно, что до составителя тулы имя Волги в перечне рек, в том или ином виде, дошло.
Dröfn (Дрёвн)
О том, что Dröfn – это река недалеко от Полоцка, известно не из перечня имен, а из двух саг второй половины XIII в., восходящих к несохранившейся латиноязычной «Саге об Олаве Трюггвасоне» монаха Гуннлауга (ум. ок. 1218 г.). Это – «Сага о крещении», епископская сага, известная из «Книги Хаука» (1323–1329 гг.), и «Прядь о Торвальде Путешественнике», сохранившаяся в рукописи XV в.
Сага повествует о двух исландцах, Торвальде Кодранссоне и Стевнире Торгильссоне, которые в 1000 году
отправились оба вместе по всему свету и вплоть до Йорсалахейма (Палестины. – Т. Д.), а оттуда до Миклагарда (Константинополя. – Т. Д.) и далее до Кёнугарда (Киева. – Т. Д.) восточным путем по Непру (Днепру. – Т. Д.). Торвальд умер в Руссии (на Руси. – Т. Д.) недалеко от Паллтескьи (Полоцка. – Т. Д.). Там он похоронен в одной горе у церкви Иоанна Крестителя, и зовут его святым. Так говорит Бранд Путешественник: «Я пришел туда, где Торвальду Кодранссону Христос дал упокоение, там он похоронен на высокой горе вверх по течению Дрёвна у церкви Иоанна».[694]
Прядь, в свою очередь, сообщает, что Торвальд основал в Гардарики монастырь при церкви Иоанна Крестителя, где и окончил свою жизнь, и был там похоронен. «Тот монастырь стоит под высокой горой, которая зовется Дрёвн».[695]
Указание саги на то, что исландский миссионер Торвальд Кодранссон умер на Руси «недалеко от Полоцка» и похоронен «на высокой горе upp н Drafne (вверх по течению Дрёвна) у церкви Иоанна» не следует понимать буквально, поскольку число опорных ориентиров (этно-, топо– и гидронимов), с которыми можно соотнести ту или иную местность в пределах Древнерусского государства, крайне ограничено, и в понятие «недалеко от Полоцка» может входить, по саге, вся Полоцкая земля. На мой взгляд, в качестве вероятного местонахождения этой реки можно предложить район Браслава Завилейского,[696] расположенного «на северо—западной окраине Полотчины, у литовских границ, в неприступном высоком месте, на перешейке между озерами Дривято и Новято».[697] Помимо озера Дривяты, поблизости расположено озеро Дрисвяты, а в окрестностях – целый гидронимический узел со сходными названиями, любое из которых, в силу звукового сходства, могло быть передано при помощи скандинавского гидронима Dröfn. В предложенном толковании текста[698] реальная и саговая топография и гидронимия находятся в полном соответствии; в пользу него говорит также и вполне очевидное присутствие в этом регионе скандинавов (в 6 км к северу от Браслава находится Масковичское городище, при раскопках которого были обнаружены многочисленные фрагменты костей, датируемых XI–XIII вв., с нанесенными на них руническими надписями[699]); открытым, правда, остается пока вопрос о церкви Иоанна Крестителя. Впрочем, на одном из Браславских озер есть остров с названием Монастырь.
Итак, повторю еще раз: скандинавским источникам известно девять восточноевропейских рек. Это – Северная Двина (Vína), Западная Двина (Dýna), Днепр (Nepr, Danpr), Нева (Nyia), Сейм (Seimgol), Дон (Dún, Tanais), Волга (Olkoga), Кама(Kuma) и река недалеко от Полоцка (Dröfn).
В памятниках древнескандинавской письменности содержатся также упоминания двенадцати городов, соотносимых как авторами этих сочинений, так и их последующими издателями и комментаторами с древнерусскими городами: это Hólmgarðr, Aldeigjuborg, Кœnugarðr, Pallteskia, Smaleskia, Súrdalar, Móramar, Rostofa, Sýrnes, Gaðar, Álaborg, Danparstaðir.[700] Первые восемь из них практически однозначно отождествляются исследователями с Новгородом, (Старой) Ладогой, Киевом, Полоцком, Смоленском, Суздалем, Муромом и Ростовом (остальные имеют не столь однозначные толкования). Семь из этих восьми входят в число десяти городов, относимых русской летописью к IX веку. Со всей очевидностью проступает их «‘водноторговый’ характер»,[701] их связь с важнейшими торговыми путями рубежа первого и второго тысячелетий: так, Полоцк, Смоленск, Муром, Ростов и Суздаль принадлежат водной магистрали Западная Двина – Днепр – Ока – Волга; Ладога, Новгород, Смоленск, Киев – этапы пути «из варяг в греки» (Волхов – Ловать – Днепр). Скорее всего, именно этим обстоятельством объясняется знакомство скандинавов с названными городами и фиксация этих топонимов в древнескандинавской письменности.
По скандинавским источникам не представляется, к сожалению, возможным составить представление о времени функционирования водных путей, поскольку в ранней традиции зафиксировалась гидронимия начального периода пребывания скандинавов в Восточной Европе, пока Ладога была «конечным пунктом» идущей со скандинавского севера торговой магистрали; а уже в более поздней – все прочие сведения. Вместе с тем совершенно очевидно, что в скандинавской картине мира присутствуют все основные восточноевропейские речные пути: Западнодвинский, Северодвинский, Днепровский и Волго—Камский.