[745] Вероятно, в сагах мы находим подтверждение этого тезиса.
ОЧЕРК 5Из Рима в Иерусалим с остановкой в Ладоге
Одна из трех редакций исландского перевода «Саги об Олаве Трюггвасоне» Одда Сноррасона заканчивается следующей главкой (привожу ее с небольшими сокращениями):
Так говорил один умный человек, которого звали скальд Соти, что конунг Олав отправился после этой битвы в Вендланд вместе с королевой Астрид и Диксином и пробыл там два года. Оттуда отправились они в Веллонд (i Vellond). Там у Астрид были усадьба и земля. [Олав отказался от различных предложений Астрид – провести там зиму, отправиться в Норвегию и вернуть себе страну, пойти походом на Англию. ] Тогда спросила она, что бы он выбрал, если бы она предложила ему выбор. Он сказал, что хочет поехать в Рим (ut til Rums). После этого поехали они на юг до Рейна (suðr til Rinar), и не захотела тогда Астрид ехать дальше. И дала она конунгу лошадь, навьюченную чистым серебром. Тогда повернула Астрид назад с пятью людьми, а Олав отправился на юг в Рим (suðr til Rums) с девятью людьми и говорил, что он норвежский купец. И когда он приехал в Рим (til Romaborgar), поселился он в подвале одного дома, и выходил оттуда, только когда слушал службу или когда было другое важное дело, и пробыл там одну зиму. А следующим летом отправился он на восток в Гарды (i Garða austr) и провел одну зиму в Альдейгьюборге (i Alldœigiu borg). Оттуда отправился он в Палестину (til Iorsala) и провел там три зимы. Казалось там всем людям, что он был выдающимся человеком, превосходящим всех других людей. И предложили ему люди в этой стране власть и управление над двумя городами и тремя замками, со всеми податями, которые там полагались. И больше по причине их просьб, нежели из тщеславия, принял он эту власть и надел черные одежды и два года был настоятелем того монастыря, который находился недалеко от Иерусалима (skamt fra Iorsalaborg). И когда прошло пять лет с того времени, как он покинул Норвегию, пришли норманны в тот город, и конунг встретил их, и дал им в руки ту книгу, в которой была записана эта сага, и просил их поехать к конунгу Адальраду в Англию. И, как сообщают, эта сага с тех пор была у него. А после его смерти эту сагу взял конунг Эадвард… И знают с тех пор все его друзья правду о его судьбе. На этом заканчивается сага о конунге Олаве, которого по праву можно назвать апостолом норманнов. Сагу эту написал монах Одд, чтобы превознести этого выдающегося конунга…[746]
Описанные здесь события – что совершенно очевидно – не относятся к числу исторических фактов. Перед нами «вариант довольно распространенной средневековой легенды о герое, который не умер и не погиб в роковом для него бою, а скрылся или спасся; его с тех пор видели, и он рано или поздно вернется».[747] Однако, хотя описываемые в легендах события «относятся к области фантазии, сам по себе рассказ – реальное событие, он возник в определенный исторический момент и является продуктом определенной социальной и политической, культурно– или духовно—исторической обстановки, другими словами, его следует рассматривать как исторический факт, а возможно даже и как исторически действенный фактор».[748] Впрочем, реальностью дошедшего до нас текста как явления своего времени не исчерпывается его значение: в любом, даже самом фантастическом материале, может быть выявлена косвенная информация, оказывающаяся неосознанным отражением существующих в обществе фоновых знаний или представлений.
Уточним датировки «Саги об Олаве Трюггвасоне». Сага была написана по—латыни монахом бенедиктинского Тингейрарского монастыря на севере Исландии, Оддом Сноррасоном (умершим в 1200 г.), во второй половине XII в. Исследователями время ее создания датируется неоднозначно: от 1160–1170 до ок. 1190 г. В своем латинском оригинале сага не сохранилась, но до нас дошли три списка ее перевода на древнеисландский язык. Они, в свою очередь, датируются по—разному: А. Хольтсмарк, к примеру, считает, что перевод не старше 1190 г., Олавур Хальдорссон – что он выполнен ок. 1200 г.[749] Посещение Олавом Трюггвасоном Альдейгьюборга (Ладога) после битвы при Свёльде (остров у вендских берегов, недалеко от Рюгена) описано только в редакции U. Две другие редакции саги (A и B) также знают особую версию конца жизни Олава после решающей битвы, но поездка на Русь и в Ладогу им неизвестна. Вероятно, вставка была сделана создателем редакции U, и произойти это могло немногим позднее времени составления саги, а именно в последнем десятилетии XII в.
Слухи о том, что Олав не погиб, а спасся, начали циркулировать сразу после битвы при Свёльде (1000 г.) и нашли отражение в «Поминальной драпе об Олаве Трюггвасоне» Халльфреда Трудного Скальда, датируемой 1001 годом.[750] В конце XII в., раньше, чем возникла редакция U саги монаха Одда, этого сюжета коснулись монах Теодорик (1177–1180 гг.), утверждавший, что «некоторые говорят, будто король спасся тогда на лодке и объехал чужеземные страны (exteras regiones) ради спасения своей души»,[751] и автор «Обзора саг о норвежских конунгах» (ок. 1190 г.). В последнем источнике рассказ о битве при Свёльде заканчивается ссылкой на существующее мнение, что Олав не погиб, а ушел в монастырь в Палестине (á Jórsalalandi).[752]
Маршрут Олава, описанный в редакции U исландского перевода саги монаха Одда – пеший переход от Рейна в Рим, а далее в Ладогу и Иерусалим – представляется по меньшей мере странным. Е. А. Рыдзевская, однако, считает упоминание Ладоги чертой исторической действительности. По ее мнению, «тот, кто это сделал, во всяком случае, отдавал себе отчет в значении Ладоги на великом водном пути, который вел на юг. Что это вставлено в рассказ о паломничестве Олафа в Палестину, легко объясняется тем, что скандинавы долго ездили туда через Русь и Византию, днепровско—черноморским путем, добираясь до Днепра по Волхову и Ловати или по Западной Двине. Летняя поездка на Русь с остановкой в Ладоге сильно отзывается историчностью, подлинной обстановкой поездок эпохи викингов».[753]
Попробуем далее посмотреть на материале источников, какими были представления средневековых скандинавов о путях в Рим и Иерусалим. Остановлюсь на нескольких самых известных примерах и попытаюсь их некоторым образом упорядочить хронологически.
Самую раннюю информацию сохранили рунические надписи. Надпись на мемориальном камне из Стэкета (Упланд, Швеция), датируемая второй половиной XI в., явно указывает на путь в Иерусалим через территорию Древней Руси, поскольку таково в данном контексте значение наречия austr «на восток»:[754] «Ингирунн, дочь Хёрда, велела высечь руны по себе самой. Она собирается ехать на восток и далее в Иерусалим. Фот высек руны».[755] Не столь однозначную информацию содержит надпись на камне из Бробю (Упланд, Швеция), «герой» которой умер в Греции, не доехав до Иерусалима: «Астрид велела установить эти камни по Эйстейну, своему супругу. Он направлялся в Иерусалим и умер далеко (?) в Греции»,[756] хотя вполне вероятно, что именно из Упланда в Швеции он тоже двигался «Восточным путем».
Датский конунг Эрик Добрый (1095–1103), согласно «Саге о Кнютлингах», в начале своего правления посетил святые места Рима, Венеции и Бари, совершив пеший переход из Дании и обратно,[757] а в конце своего правления собрался в паломничество в Иерусалим, но не сумел завершить его. «У него было большое конное войско и много пеших воинов», т. е. он пустился в сухопутный поход, и добрался он из Дании до Миклагарда (Константинополя). Император, среди прочих подарков, преподнес ему четырнадцать боевых кораблей. Эрик отплыл из Миклагарда в Йорсалаланд (Палестину), но, доплыв до Кипра в Греческом море, заболел и умер.[758] Ср. о паломничестве Эрика Доброго в «Дорожнике» аббата Николая (см. ниже).
Маршрут из Дании в Иерусалим, описанный сагой, известен также из небольшого географического сочинения под названием «Пути» (см. ниже), датируемого Е. А. Мельниковой «из общеисторических соображений» второй половиной XIII в. «Общеисторические соображения» сводятся к тому, что автор трактата «не говорит о водном пути на Русь и в Константинополь (через Балтийское море и речные системы Восточно—Европейской равнины)… что, вероятно, указывает на составление заметки в то время, когда Восточный путь практически перестал функционировать из—за завоевания немецкими и датскими крестоносцами Восточной Прибалтики, шведских крестовых походов в Финляндию… и монголо—татарского нашествия».[759] Что касается «Саги о Кнютлингах», то в ней мы вряд ли можем усматривать описание «общеисторически» оправданного маршрута середины XIII в. (времени записи саги), поскольку рассказ саги основан на цитируемой здесь же «Драпе об Эйрике», сочиненной в 1104 г. Маркусом Скеггьясоном, недвусмысленно указывающей на то, что оба путешествия датского конунга Эрика были сухопутными. Очевидно, что в середине XIII в. сага рассказывает о реальных событиях и маршрутах начала XII в.