Пошли дальше.
Куда? Неизвестно. Ускорять шаг нельзя.
— Мы что-то не так поняли, — заметил мой новый спутник.
— Вернемся, — предложил я.
Повернули обратно.
Снова вошли в арку. Оглянулись. Сейчас нас заметят.
Опять повернули обратно.
Вошли во дворец со стороны, противоположной той, откуда выходили. Дверь вела прямо в караульную.
Вдали послышался затихавший крик. Это матросы Дыбенко с казаками Краснова бежали наверх меня арестовывать.
Тут появился наш друг, предупредивший об ожидавшем у ворот автомобиле. Он спокойно с полным равнодушием прошел мимо, шепнув:
— Произошло недоразумение, машина ждет на выезде из города у египетских ворот.
Описали полукруг, снова нырнули в арку.
Это уж слишком. К нам шагнул один из охранников. Но в арке оказался еще один верный друг, офицер, оставшийся там на случай необходимости. Он был весь забинтован, лицо в шрамах после боя. В «неожиданном» приступе слабости офицер упал на руки приближавшегося к нам казака или матроса — я уже не помню. Все оглянулись на потерявшего сознание офицера. Мы незаметно ускользнули.
Прошли по городу. Путь был долгим. Мы бессознательно ускоряли шаг. Встретили телегу, вскочили.
— Скорей!
Заметили вдали автомобиль у египетских ворот. Казалось, нам никогда до него не добраться. Мы почти задыхались от нетерпения. Ну, наконец-то. Сунули в руки вознице немыслимую купюру. Он изумленным взглядом провожал машину, рванувшуюся вперед с головокружительной скоростью.
Превосходная машина, шофер — офицер-авиатор. Мы неслись по шоссе на Лугу с фантастической скоростью. Шофер знал свое дело. В машине были ручные гранаты, которыми нас снабдили на всякий случай.
Погоня началась через несколько минут после бегства.
Никто во дворце не понимал, как и куда мне удалось скрыться.
Несколько друзей принимали самое активное участие в подготовке. Наш солдат-шофер, абсолютно мне преданный, притворился, будто взбешен моим бегством, вызвался пуститься вдогонку. И отправился вслед за нами по той же дороге в моем собственном автомобиле, в котором я ездил на фронт.
Другие направились в противоположную сторону. В машину, которую вел мой «преследователь», набились враги. Но это никого уже не волновало. Летевшая на полной скорости великолепная машина «вдруг» сломалась. Догнать нас было невозможно.
Только мы ничего об этом не знали. Летели без остановки, как ветер. Куда? В Лугу? Мы не имели ни малейшего представления о том, что могло там произойти за последние часы.
Неподалеку в лесу стоял дом, где жили простые честные люди, не интересовавшиеся политикой.
Это были родственники моего нового друга, который не видел их больше года. Оглянулись на дорогу в обе стороны. Ни впереди, ни позади никого не видно. Остановились, вышли из машины, вдвоем нырнули в лес. Автомобиль рванулся вперед.
Издалека послышался резкий гудок, как бы в знак прощания.
Пока мы ехали по направлению к Луге, с другой стороны к Гатчине подошли эшелоны, которые мы так долго и нетерпеливо ждали.
Слишком поздно. Первая часть стратегического плана, столь умно задуманного «корниловцами», военными и штатскими, блистательно завершилась.
Временное правительство свергнуто руками большевиков. Ненавистный человек отстранен от власти.
Оставалось лишь осуществить вторую, самую важную часть программы: одолеть большевиков за три недели, восстановить в России национальное и, конечно, «сильное» правительство.
Три недели слегка затянулись!..
Заключение
В Гатчине завершилась история борьбы Временного правительства с внешними и внутренними врагами России.
Естественное средоточие народной воли и национального самосознания, рожденное самой революцией, было, наконец, уничтожено совместными усилиями безответственных правых и левых экстремистов.
В описанных в этой книге общественных, политических и международных условиях того времени победа неизбежно осталась за левыми диктаторами из двух сторон, задумавших установить в стране диктатуру.
Но, завладев государственной машиной, большевики не создали народного правительства. Напротив, день официальной победы ленинской реакции стал только первым днем долгой, жестокой, кровавой вооруженной борьбы большевиков за господство над народом и российским государством, анархической борьбы, продолжающейся по сей день.
Переход высшей власти в руки Временного правительства в марте 1917 года при разгуле анархии в первые дни революции уберег Россию от гражданской войны. Насильственный захват большевиками государственного аппарата в ноябре открыл в России период гражданской войны и террора, которому еще не видно конца.
«Необходимо превратить мировую войну между народами во внутреннюю войну между классами», — писал в 1915 году Ленин. В ноябре 1917-го этот безумный бред превратился в России в реальность.
Повторяю: самое смешное, что за рубежом принято думать, будто большевики пришли к власти в России, не встретив серьезного сопротивления со стороны «пассивного» народа. В действительности же в России не было ни одного крупного города, где осенью 1917 года не шли бы уличные бои. Летом 1918 года российские демократические силы создали на Волге правительство и армию для защиты свободного республиканского режима. Долгое и упорное крестьянское сопротивление вскоре переросло в открытое восстание.
Борьба организованных демократических сил завершилась полным поражением под натиском сторонников диктатуры, как правых, так и левых. Центробежные демократические политические силы на время исчезли с исторической сцены, пока представители двух диктатур, красной и белой (Колчак, Деникин, Врангель), боролись за власть на полях сражений Гражданской войны.
Людям свойственно ошибаться, если они не понимают происходящих на их глазах событий, не осознают причин и следствий. Только поэтому большевикам удалось внушить зарубежному общественному мнению, что гражданскую войну и режим террора навязали им белые генералы и прочие «буржуазные контрреволюционеры».
Я всегда был убежденным противником «белых диктаторов». Я всегда возражал и по-прежнему возражаю против блокады России и иностранной военной интервенции ради борьбы с большевиками. Только не надо забывать, что все зло, причиненное России последователями генерала Корнилова и иностранной интервенцией, — это лишь неизбежное следствие непростительного преступления Ленина: насильственного государственного переворота во имя диктатуры меньшинства накануне созыва Учредительного собрания.
Даже после реакционного государственного переворота 7 ноября большевики имели возможность погасить разгоравшееся в России пламя гражданской войны, предотвратить гибель и развал страны. Они могли это сделать, подчинившись воле Учредительного собрания.
При Временном правительстве большевики прикидывались фанатичными приверженцами демократии, неистово требуя скорейшего созыва Учредительного собрания. Разве Ленин со своими пособниками ежедневно не обвиняли Временное правительство в попытках незаконно оттянуть созыв Учредительного собрания? Подобная преданность демократии явно была демагогической игрой с целью завоевать симпатии народа, который верил в Учредительное собрание и с нетерпением ждал его созыва.
В действительности, как бесстыдно признался сам Ленин 23 октября 1917 года на заседании Центрального комитета партии, большевики прекрасно знали, что Учредительное собрание выскажется против них. Именно по этой причине они за две недели до выборов совершили реакционный государственный переворот, продиктованный необходимостью помешать успешному завершению переговоров между Россией и Австрией по поводу предложенного венским кабинетом сепаратного мира. Сепаратный мир с Австрией, затем с Болгарией, Турцией, в результате — полная изоляция Германии, — все это означало бы конец войны, триумф Временного правительства, победу демократии и провал всех попыток установить диктатуру в России. У большевиков и Ленина оставался последний шанс на спасение — решительно этого не допустить.
Государственный переворот 7 ноября решил судьбу Учредительного собрания. Впрочем, этого сразу не понял никто — ни народ, ни лидеры антибольшевистских демократических партий. Они даже не представляли себе возможности покушения большевиков на суверенное волеизъявление народа, которое предстояло выразить Учредительному собранию.
Возможно, у самих большевиков была сначала какая-то надежда после свержения буржуазного Временного правительства и овладения государственной машиной взять в свои руки выборы в Учредительное собрание и обеспечить себе большинство. Они, естественно, ошиблись.
Крестьянское большинство в первом российском Учредительном собрании во главе с партией эсеров осталось верным принципам демократии и глубоким традициям освободительного движения. Оно отказалось одобрить государственный переворот 7 ноября.
В самый день созыва, 5 января 1918 года, пьяные большевистские солдаты разогнали Учредительное собрание ружейными выстрелами. Ленин из Смольного приказал по телефону стрелять в избранных народом представителей. Этот приказ не дошел вовремя по назначению.
Утром 5 января мирная многотысячная демонстрация безоружных людей в поддержку Учредительного собрания была рассеяна огнем латышских стрелков, вызванных в Петроград для защиты большевиков от народа. Вечером в тот же день большевики-караульные подло убили в больничной палате бывших членов Временного правительства А. И. Шингарёва и Ф. Ф. Кокошкина, избранных в Учредительное собрание.
Оправдывая свою реакционную политику в глазах западных визитеров, большевики, объясняя разгон Учредительного собрания, уверяют, будто оно состояло из «классовых врагов рабочих и крестьян». Это, разумеется, чистая ложь. Даже принимая из любви к полемике демагогическую и глубоко ошибочную точку зрения, согласно которой каждый «несоциалист» — классовый враг рабочих и крестьян, число подобных врагов в Учредительном собрании не превышало пятнадцати