Если я не договорюсь с Керенским и Савинковым, то мне придется и без их согласия нанести удар по большевикам. Но потом они первые будут благодарить меня, и появится возможность организовать сильное правительство России, свободное от предателей всех видов.
У меня нет никаких личных амбиций. Я хочу всего лишь спасти Россию и буду рад подчиниться сильному Временному правительству, очищенному от нежелательных элементов.
Пойдете ли вы со мной до конца и верите ли вы мне, когда я говорю, что мне ничего не нужно лично для себя?»
Зная генерала Корнилова как абсолютно честного патриота, преданного своей стране, я ответил, что верю его словам, что разделяю его взгляды и готов идти с ним до конца.
Таково было начало, основа и суть того «заговора», в котором Временное правительство позже обвинило нас».
В начале сентября Корнилов приступил к осуществлению своего замысла, послав войска на Петроград, чтобы сменить правительство. Тем не менее действовал он из убеждения, что Керенский поддерживает его идеи, что объяснялось путаницей, внесенной Львовым, бывшим прокурором Святейшего синода, который пытался посредничать между Керенским и Корниловым, но и у того и у другого создал впечатление, что он является представителем другой стороны. После встречи с Корниловым Львов предложил, чтобы Корнилов сам возглавил правительство, тем не менее включив в него Керенского. Когда Керенский услышал об этом соглашении, он счел его ультиматумом со стороны Корнилова и тут же приказал арестовать Львова и разжаловать Корнилова. Войска, посланные на Петроград, вскоре рассеялись, а Корнилов был арестован в Могилеве 14 сентября. Лукомский описывает, как это трагическое недопонимание виделось из военной штаб-квартиры в Могилеве:
«Утром 7 сентября, когда я, как обычно, явился с рапортом к генералу Корнилову, он рассказал мне следующее.
Вечером 6 сентября господин Львов (бывший прокурор Святейшего синода) прибыл в Могилев и сразу же выразил желание увидеться с главнокомандующим. Тот, будучи занят, не смог принять его, и он сам представился генералу Корнилову на следующее утро.
Господин Львов проинформировал Корнилова, что прибыл делегатом от премьер-министра Керенского с целью выяснить мнение главнокомандующего, как наиболее быстро и уверенно восстановить в стране сильную власть.
Выяснилось, что премьер-министр видит три следующих варианта развития событий:
1. Керенский сам становится диктатором и возглавляет правительство.
2. Правительство из трех или четырех членов (одним из которых должен быть Верховный главнокомандующий генерал Корнилов) наделяется неограниченной властью.
3. Корнилов как диктатор и Верховный главнокомандующий возглавляет новое правительство.
Господин Львов осведомился, считает ли генерал Корнилов желательным — в последнем случае, — чтобы Керенский и Савинков составили часть нового правительства.
Генерал Корнилов отдал предпочтение последнему из трех вариантов, сказав, что Керенский и Савинков должны быть членами нового правительства, и поручил Львову сообщить им, что он спешно приглашает их в Ставку, ибо в случае восстания в столице он опасается за их личную безопасность; более того, необходимо обсудить целый ряд вопросов, которые, естественно, возникнут в связи с развитием событий.
Я спросил, представил ли г-н Львов какое-нибудь письменное подтверждение своей миссии.
«Нет, — ответил Корнилов, — при нем не было никакого письма. Вопросы, которые он излагал, были записаны у него в блокноте, куда он вносил и мои ответы. Господин Львов — безукоризненно честный человек и джентльмен, и у меня нет оснований не доверять ему».
«Я знаю, что джентльмен он безупречный, — сказал я, — но, кроме того, знаю, что у него репутация дурака и путаника, который вполне может все перепутать. Сам факт, что Керенский выбрал для такой миссии третье лицо, кажется мне весьма подозрительным. Боюсь, что он замышляет какой-то заговор против вас. Все это очень и очень странно. Почему Савинков никак не высказался по этому поводу? Почему это задание было поручено Львову в тот самый момент, когда в Ставку прибыл Савинков? Видит Бог, я могу ошибаться, но не нравится мне, как все это выглядит, и я крепко не доверяю Керенскому.
Корнилов сказал, что я излишне подозрителен, что Львов уехал из Петрограда после Савинкова, чем и объясняется, почему последний ничего не знал о сути его миссии. Он убежден, что в данном случае Керенский вполне искренен, поскольку вопрос о диктатуре раньше уже обсуждался с ним…
8 сентября Керенский связался с генералом Корниловым по прямому проводу и попросил подтвердить, в «самом ли деле он поручил г-ну Львову сообщить ему, Керенскому, о своих планах и целях».
Генерал Корнилов ответил: «Да, я поручил г-ну Львову сообщить вам о моих планах и целях».
Затем Керенский спросил, продолжает ли генерал Корнилов считать необходимым спешное прибытие его и Савинкова в Ставку.
Корнилов ответил утвердительно, после чего Керенский сказал: «Сегодня, в субботу, сниматься с места уже слишком поздно, но мы выедем в Ставку в воскресенье».
Корнилов сказал, что он будет ждать их в понедельник. 10 сентября.
Здесь я должен отметить факт, на который Корнилов позже сам обратил внимание, — что в данном случае он сам, говоря по прямому проводу с Керенским, действовал довольно беспечно: он упустил из виду, что надо было бы спросить у Керенского, что же именно он поручил Львову передать ему.
Это упущение сыграло на руку Керенскому и помогло в его предательской игре. Он отрицал, что именно он послал Львова с заданием к Корнилову; на заседании Временного правительства он объявил, что Корнилов нагло потребовал наделить его диктаторскими полномочиями, и закончил свое выступление требованием к Временному правительству сместить Корнилова с поста главнокомандующего.
А тем временем Корнилов пребывал в уверенности, что все идет хорошо и он действует в полном согласии с Временным правительством. Когда вечером 8 сентября я вошел в его кабинет с каким-то докладом, то увидел, что он корпит над новым списком министров.
«Я разрабатываю проект нового Кабинета, — сказал он. — Хочу, чтобы к прибытию Савинкова и Керенского он был готов и мы бы пришли к полному согласию по его поводу. Тем не менее я был бы рад избавиться от необходимости быть диктатором. Ведь было бы куда лучше сформировать сильное правительство из трех или четырех членов, в котором я, конечно, должен буду принимать участие как главнокомандующий армией».
В тот же вечер Корнилов послал телеграмму в Москву председателю Государственной думы Родзянко с приглашением к нему и другим общественным лидерам утром 10 сентября прибыть в Ставку. Но тем не менее, когда произошли последующие события, ни Родзянко и никто из общественных лидеров, которые так тепло поддерживали Корнилова во время его выступления на Государственном совещании в Москве, в Ставке так и не появились.
В семь утра 9 сентября генерал Романовский, генерал-квартирмейстер Ставки, принес телеграмму, адресованную генералу Корнилову и мне.
Она сообщала нам, что генерал Корнилов смещен со своего поста и ему приказывалось немедленно прибыть в Петроград. Мне предлагалось временно взять на себя исполнение функций главнокомандующего.
Подписана телеграмма была просто «Керенский», и у нее не было никакого номера.
Я доставил ее генералу Корнилову.
Она оказалась для него тяжелым ударом. Теперь были потеряны все надежды сохранить армию и спасти Россию. Стало ясно, что Керенского уговорили отстранить Корнилова и искать примирения с Советом рабочих и солдатских депутатов; было ясно, что большевикам удалось взять верх и что остатки армии и государственного механизма неминуемо рассыплются в прах.
Прочитав телеграмму, генерал Корнилов спросил, что я намерен делать.
Я ответил, что считаю невозможным возлагать на себя функции главнокомандующего, о чем немедленно сообщу.
Тогда Корнилов сказал мне: «Да, при существующих условиях моя обязанность — до конца оставаться на своем посту. Я должен идти своим путем и заставить Временное правительство выполнить мои требования. Пожалуйста, немедля свяжитесь с генералом Крымовым и поторопите его с концентрацией войск под Петроградом».
Я послал длинную телеграмму главе Временного правительства. Все, кто знаком с военными вопросами, сказал я, отлично понимают, что при существующих условиях, когда внутренней политикой фактически руководят безответственные организации, которые оказывают на армию разлагающее влияние, совершенно невозможно заниматься ее перестройкой. Армия, как таковая, неизбежно и определенно за два-три месяца развалится, и России придется подписать позорный сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией, последствия которого для России будут просто ужасны. Правительство принимает половинчатые меры, которые на самом деле не облегчают ситуацию, а только продлевают агонию и «спасают революцию», но не спасают Россию. Было необходимо, сказал я, для ее спасения создать настоящую сильную власть и восстановить порядок в тылу.
Далее я продолжил словами, что генерал Корнилов выдвинул целый ряд требований, которые так никогда и не были выполнены. У Корнилова нет личных амбиций и намерений, но он считает обязательным принятие энергичных мер для восстановления порядка в армии и в целом в стране. Прибытие Савинкова и Львова — который от имени Керенского сделал Корнилову такие же предложения — только обязало его принять определенное решение, от которого ныне поздно отказываться. Моя телеграмма кончалась следующими словами:
«Имея в виду только благополучие моей страны, я считаю своей обязанностью с чистой совестью и со всей решительностью объявить, что сейчас слишком поздно останавливать мероприятие, начатое с вашего согласия. Это может привести лишь к гражданской войне, к разрушению и развалу армии, к позорному сепаратному миру…
Ради спасения России вы должны принять точку зрения генерала Корнилова вместо того, чтобы смещать его…