Настроение в Кремле было итак довольно унылое, когда 1 августа пришло сообщение, что корабли Британского военно-морского флота открыли огонь по Архангельску. Этим было положено начало широкомасштабной военной интервенции стран Четверного согласия против России. Москва, гораздо хуже осведомленная о военных планах Четверного согласия, чем о намерениях Германии, была в полной уверенности, что союзники собираются идти на столицу. Потеряв голову, правительство бросилось в объятия Германии.
Здесь необходимо напомнить, что в марте 1918 года страны Четверного согласия обсуждали с большевистским правительством возможность высадки своих войск на территории России — на севере (Мурманск и Архангельск) и на Дальнем Востоке (Владивосток), — чтобы защитить эти порты от немцев и создать базы для предполагаемых соединенных сил в России. Сами они должны были оказать помощь в организации и обучении Красной Армии. Однако союзники действовали медленно. Они высадили символические отряды в трех портовых городах и выделили несколько офицеров в распоряжение наркомата Троцкого, но у них не было лишних сил, которыми можно было свободно распоряжаться в разгар немецкого наступления. Необходимая военная мощь имелась только у Соединенных Штатов, но так как Вудро Вильсон был противником вмешательства в дела России и это его настроение оставалось неизменным, ничего не предпринималось.
Перспективы возрождения Восточного фронта существенно улучшились в начале июня, когда Вильсон изменил свою точку зрения под впечатлением Чехословацкого восстания. Он посчитал моральным долгом Соединенных Штатов помочь чехам и словакам в их возвращении на родину и пошел навстречу своим британским союзникам, согласившись предоставить войска как для Мурманско-Архангельской, так и для Владивостокской экспедиций. Американские силы, принявшие участие в этих операциях, получили строгий приказ не вмешиваться во внутренние дела России{1029}.
Узнав о решении Вашингтона, Высший совет Четверного согласия в Версале 6 июля отдал распоряжение направить в Архангельск экспедиционный корпус союзников под командованием английского генерала Ф.Пула. Командующий должен был организовать оборону города и порта, войти в контакт с Чехо-Словацким легионом, с его помощью установить контроль над железной дорогой к югу от Архангельска и сформировать армию, готовую воевать на стороне Четверного согласия. О борьбе с большевиками речь не шла: как было объявлено войскам Пула, «мы не вмешиваемся во внутренние дела русских»{1030}.
Впоследствии это решение союзников подвергалось критике на том основании, что не было никакой серьезной угрозы со стороны Германии для северных портов России и что, к тому же, немецкие силы в Финляндии, способные действовать в этом регионе, были выведены в начале августа и направлены на Западный фронт. Имелось в виду, что подлинной целью экспедиции на север России была борьба с большевистским режимом{1031}. Обвинение это не имеет под собой оснований. Как известно из материалов немецких архивов, германское командование действительно рассматривало планы операций против северных портов силами своей армии или с привлечением финских и большевистских войск. Это имело бы немалый смысл для Германии, поскольку, контролируя Мурманск и Архангельск, она могла помешать проникновению в Россию союзных войск и тем самым расстроить их планы возрождения Восточного фронта. В конце мая 1918 года немцы начали переговоры на эту тему с Иоффе. Переговоры эти оказались в конечном счете безрезультатными, отчасти потому, что большевики и финны не могли согласиться на предложенные им условия сотрудничества, а отчасти по той причине, что немцы настаивали на оккупации Петрограда, которому надлежало стать базой для этих операций, а русские на это не соглашались{1032}. Но страны Четверного согласия не могли знать в июне, что дело закончится таким образом, так же, как не могли они и предвидеть, что два месяца спустя немцы выведут свои войска из Финляндии. Нет никаких данных, указывающих на то, что в 1918 году, посылая войска в Россию, союзники собирались свергать большевисткое правительство. Англичане, игравшие в ходе этой операции главную роль, выказывали как публично, так и в частном порядке, полное безразличие к тому, какого рода правительство стоит у власти в России. Премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж открыто заявил на заседании военного кабинета 22 июля 1918 года, что Британии нет дела до того, какое правление установили у себя русские — республиканское или монархическое{1033}. Судя по всему, президент Вильсон также придерживался этого взгляда.
Экспедиционные силы союзников, включавшие вначале 8500 человек, 4800 из которых были американцами, высадились в Архангельске 1–2 августа. 10 августа генерал Пул получил приказ «принять участие в возрождении в России сопротивления германскому влиянию и проникновению» и оказать помощь русским, желающим «подняться на борьбу плечом к плечу со своими союзниками» за возрождение своей родины{1034}. Ему было также велено наладить связь с Чешским легионом, чтобы совместными усилиями установить контроль над железными дорогами восточного направления и сформировать вооруженные силы для борьбы с Германией{1035}. Хотя формулировки этих предписаний допускают расширительную трактовку, и цели, которые в них обозначены, представляются более масштабными, чем цели, сформулированные в директиве от 6 июля, все же они не дают оснований утверждать, что «в будущем экспедиции на север России предстояло воевать с большевиками, а не с немцами»{1036}. В этот период отношения большевиков с Германией выглядели как партнерские и в значительной мере были таковыми: большевики брали у немцев деньги и неоднократно заявляли им, что только состояние общественного мнения в России мешает подписать договор об их формальном союзе. Англичане и французы знали от своих агентов в Москве, какую роль играло германское посольство, помогая большевикам удержаться на плаву. Поэтому разделять — и тем более противопоставлять — действия союзников в 1918 году, направленные против большевиков и против Германии, означало бы не понимать реальностей и настроений этого времени. Если бы задачей Пула была борьба с большевиками, он несомненно получил бы на этот счет недвусмысленные инструкции и установил контакты с оппозиционными группами в Москве. Но нет данных, на это указывающих. Все имеющиеся данные, напротив, свидетельствуют о том, что задачей экспедиционных сил союзников на севере было открыть новый фронт против Германии, объединившись для этого с чехо-словаками, японцами и теми русскими, которые захотели бы в этом участвовать. Это была чисто военная операция, органически связанная с ходом событий на завершающей стадии мировой войны.
Вслед за оккупацией Архангельска еще один экспедиционный корпус союзников под командованием английского генерал-майора Мейнарда высадился в Мурманске, где с июня уже находился небольшой отряд англичан. Со временем силы Мейнарда выросли до 15 000 человек, из которых 11000 принадлежали к войскам союзников, а остальные были русскими. Как сообщает Нуланс, экспедиционных сил, расположенных в Архангельске и Мурманске и составлявших тогда 23 500 человек, почти хватало для открытия Восточного фронта, так как, по мнению Западной военной миссии, для этого требовалось 30 000 человек{1037}.
К несчастью для Четверного согласия, к тому времени, когда на севере удалось сконцентрировать достаточное количество войск, а это произошло лишь в сентябре, Чехо-Словацкий легион перестал существовать как сколько-нибудь заметная боеспособная сила.
Как мы видели, вначале чехо-словаки взялись за оружие, чтобы обеспечить себе беспрепятственный проезд до Владивостока. Однако в июне задача их изменилась в связи с тем, что союзное командование стало рассматривать их как костяк будущей армии, которой предстояло открыть боевые действия на Восточном фронте{1038}. 7 июня в послании чехо-словацким войскам генерал Чечек определил их миссию следующим образом: «Пусть всем нашим братьям станет известно, что на основе решения, принятого Съездом [Чехо-Словацкого] Корпуса, с ведома нашего Национального совета и по согласованию со всеми союзниками наш корпус объявлен авангардом всех сил Антанты и что приказы, издаваемые штабом Армейского корпуса, имеют своей единственной целью создание антигерманского фронта в России совместно с русским народом и нашими союзниками»{1039}. В соответствии с этими планами чехо-словацкие командиры поставили в начале июня перед своими частями задачи, которые те не могли и не хотели решать.
Чтобы создать фронт против немцев, чехо-словаки должны были перестроиться с горизонтальной линии, идущей с запада на восток, на диагональную, проходящую вдоль Волги и Урала{1040}. Поэтому чехо-словацкие силы, все еще находившиеся в Западной Сибири, численностью от 10 000 до 20 000 человек, начали наступательные операции в направлении на север и на юг от Самары. 5 июля они взяли Уфу, 21 июля Симбирск, а 6 августа Казань. Взятие Казани стало кульминационной точкой в их операциях на территории России. Обратив в бегство изрядно поредевший 5-й Латышский полк, состоявший всего из 400 человек, чехи захват