Преобладавшая в Красной Армии во второй, решающей фазе гражданской войны система управления представляла собой оригинальное смешение полномочий: коммунистическая партия осуществляла жесткий политический контроль над офицерством, предоставляя ему, однако, большую свободу действий в области планирования военных операций. Эта система была введена в начале сентября 1918 года, когда Красную Армию сильно потрепали чехо-словаки.
Вслед за принятым 4 сентября решением превратить Советскую Россию в «военный лагерь» правительство учредило Революционный военный совет республики, или Реввоенсовет (РВСР){176}, который заменил Высший военный совет и принял командование над всеми военными делами страны[32]. Новый совет действовал непосредственно под руководством ЦК Компартии. Председателем его стал нарком по военным делам Троцкий; во время частых отлучек Троцкого на фронт советом управлял его заместитель Э.М.Склянский, старый большевик, врач по профессии. РВСР подчинялись Революционные военные советы (РВС) четырнадцати армий, в которые входили командарм и его комиссары. Члены центрального Реввоенсовета часто отправлялись на фронт с тем, чтобы служить там «органом связи, наблюдения и руководства»; они получили строгий приказ не вмешиваться в военные решения, принимаемые профессиональными офицерами. В Реввоенсовет входил Главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики — «военспец», наделенный широкими полномочиями в стратегических и оперативных делах. Распоряжения его приобретали силу, однако только после утверждения их гражданскими членами Реввоенсовета. Главнокомандующий также пользовался правом рекомендовать назначения и отстранения от должности остальных подчиненных ему офицеров{177}. Под руководством Главнокомандующего работал Полевой штаб Реввоенсовета, отдававший ежедневные оперативные распоряжения. Во главе его стояли четверо бывших царских генералов{178}. Реввоенсовет обладал необъятной властью не только над всеми военными учреждениями, но и над всеми государственными институтами, причем последним предписывалось обслуживать все его запросы в первую очередь.
К этому же времени армии были сведены во «фронты», как это практиковалось в царское время. Во главе каждого фронта стоял собственный Реввоенсовет, состоявший из одного «военспеца» (практически всегда — бывшего царского офицера) и двух политкомиссаров, задачей которых было рассмотрение и утверждение распоряжений первого. Подобное же устройство доминировало и в армиях. На уровнях ниже армии (дивизия, бригада, полк) политический надзор осуществлял один комиссар. Традиционные виды воинских подразделений совсем вытеснили «отряды» в 700—1000 человек под началом выбиравшихся солдатами командира и двух помощников, которые получили распространение в первые годы коммунистического правления{179}.
В течение гражданской войны в Красной Армии несли службу 75 тыс. бывших царских офицеров, из них — 775 генералов и 1726 офицеров бывшего императорского Генерального Штаба{180}. Преобладание офицеров старой школы в командной структуре Красной Армии периода гражданской войны легко показать статистически. Они составляли 85 % командующих фронтами, 82 % командующих армиями, 70 % начальников дивизий{181}. Степень интеграции бывшего царского офицерского корпуса в новый, советский, хорошо иллюстрируется тем, что два последних царских военных министра, А.А.Поливанов и Д.С.Шуваев, и военный министр Временного правительства, А.И.Верховский, служили в Красной Армии. Советское руководство мобилизовало также многие тысячи низших чинов бывшей царской армии.
Несмотря на то что немногие офицеры «из старых» симпатизировали большевистской диктатуре или даже вступали в компартию, основная их часть сохраняла верность русской традиции, согласно которой военные должны оставаться вне политики. Старые фотографии показывают их неискоренимо старорежимные черты, муку и неудобство, причиняемые им дурно пошитой, грубой революционной военной формой.
Осуществляя жесткий политический контроль над командирами, большевистское руководство не вмешивалось, как правило, в разработку военных операций. Главнокомандующий представлял рекомендации на рассмотрение Реввоенсовета, который, после обычно формального обсуждения, передавал их на исполнение. С.С.Каменев, бывший полковник царской армии, назначенный Главнокомандующим всеми Вооруженными Силами Республики в июле 1919-го, писал, что Главнокомандование «всецело ответственно за военные операции»{182}.
Человеком, который «создал великую армию и привел ее к победе»{183}, рисовали обычно Троцкого, хотя сам он о себе так никогда не говорил. Решение о создании регулярной армии, укомплектованной бывшими царскими офицерами, было принято не лично им, а большинством ЦК, хотя Троцкий и приложил большие усилия для этого. Ведение же военных действий находилось всецело в руках профессионалов, генералов бывшей царской армии. У самого Троцкого не было никакого военного опыта, а стратегическое чутье его оставляло желать много лучшего[33]. Генерал Советской Армии и историк Д.Волкогонов, изучив архивные материалы, относящиеся к деятельности Троцкого в период гражданской войны, пришел к выводу, что в военных вопросах тот был «дилетант»{184}. Тем не менее Троцкий исполнял несколько важных функций. Он брался разрешать несогласия, возникавшие между красными генералами, обычно после согласования с Москвой, и обеспечивал выполнение ими постановлений центра. Разъезжая под охраной латышей по фронтам в своем специальном поезде, оборудованном телеграфом, радиопередатчиком, печатным станком, гаражом и даже оркестром, в сопровождении фотографа и кинематографа, Троцкий мог оценить ситуацию на местах и принимать быстрые и радикальные решения по вопросам, касающимся людей и снаряжения. Кроме того, его появление и речи часто производили электризующее воздействие на деморализованные войска{185}: в этом отношении он являлся, подобно Керенскому, «главноуговаривающим». Директивы Троцкого за этот период полны призывов, пестрят назидательными заголовками и часто заканчиваются восклицательными знаками: «Южный фронт, подтянись!», «На облаву!», «Пролетарий, на коня!», «Стыд и срам!», «Еще раз: не теряйте времени!» и т. п.{186} Троцкий явился инициатором введения жестоких дисциплинарных мер в Красной Армии, включая смертную казнь за дезертирство, паникерство, неоправданное отступление: командиры и комиссары несли ответственность наряду с солдатами. В общем и целом, он управлял войсками при помощи террора. Оправданием ему служило следующее соображение:
«Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади»{187}.
На практике меры эти, как мы еще увидим, применялись нечасто и несистематически, иначе пришлось бы уничтожить более половины личного состава Красной Армии.
Что касается Ленина, то его роль в военной кампании сводилась к отправке фронтовым командирам и комиссарам возбужденных посланий, в которых он требовал удерживать позиции любой ценой, «до последней капли крови»{188}, или немедленно переходить в наступление и смять врага, иначе «завоевания революции» будут потеряны. Вот, например, типичное его обращение к комиссару Южного фронта, написанное в августе 1919 г., когда Красная Армия отходила назад под натиском наступавших войск Деникина:
«Опоздание наступления в Воронежском направлении (с 1 августа по 10!!!) чудовищно. Успехи Деникина громадны.
В чем дело? Сокольников говорил, что там (под Воронежем) у нас в 4 раза больше сил.
В чем же дело? Как могли мы так прозевать?
Скажите Главкому, что так нельзя. Надо обратить внимание серьезно.
Не послать ли в РВС Южного фронта (копия Смилге) такую телеграмму:
шифром.
Совершенно недопустимо опаздывать с наступлением, ибо это опоздание всю Украину отдаст Деникину и нас погубит. Вы отвечаете за каждый лишний день и даже час проволочки с наступлением. Сообщите тотчас Ваши объяснения и срок, когда, наконец, начинаете решительное наступление.
Предсовобороны Ленин»{189}.
Представляется маловероятным, что призывы эти повлияли существенным образом на ход военных действий.
Ленин, помимо этого, без устали побуждал офицеров к запугиванию гражданского населения: «постараться наказать Латвию и Эстляндию военным образом (например, «на плечах» Балаховича перейти где-либо границу хоть на 1 версту и повесить там 100—1000 их чиновников и богачей)»{190}. В феврале 1920 г. он грозил «перерезать» все население Майкопа и Грозного за саботаж местных нефтяных промыслов — и, «наоборот», «даровать» жизнь всем, если