о не получалось.
Забрызгав руки кровью, он наконец смог рассечь шейные мышцы, а гортань скорее сломал, чем разрезал.
Вдруг тело, бывшее до этого неподвижным, задергалось под его руками. Из продырявленной гортани с жутким свистом вырвался воздух.
Кучер в ужасе выронил нож, как лягушка, отпрыгнул в сторону и уткнулся головой в снег.
Лабунов и его телохранитель услышали громкие характерные звуки исходящего спазмами желудка.
– Слушай, шеф, – наклонившись к уху Лабунова, прогундосил Ремез, – может, и этого грохнем? Что с него толку?
– Ничего, еще пригодится. Мне повязанные кровью нужны, их в руках удобнее держать.
– Да он всю тачку засрет…
– Сам засрет, сам и вымоет. Ладно, с Ушатым все ясно. Иди, помоги Кучеру: оттащите его подальше от дороги да снегом закидайте. Нож с собой забери и проверь, чтобы у Ушатого ничего в карманах не осталось. А то еще найдут по весне подснежник с документами…
– Понял, шеф.
Ремез спрыгнул в снег, а Лабунов сел в машину на переднее сиденье.
– И про ухо не забудь! – крикнул он, захлопывая дверцу.
Члены бригады, собравшиеся в гостиной лабуновского особняка, с постными лицами поглядывали на экран огромного телевизора.
Там, крупным планом демонстрировалось искаженное в смертных муках лицо человека, которого казнили на электрическом стуле. Его руки, пристегнутые кожаными ремнями к подлокотникам, судорожно сжимались и разжимались, мышцы лица под воздействием электрического импульса огромной силы, дергались в страшном мимическом танце, а из-под колпака, закрывавшего верхнюю часть головы, поднимался дым.
Хотя все знали, что шеф уехал куда-то вместе с Ремезом, Кучером и Ушатым, никто не осмелился остановить кассету или выключить телевизор. Точнее, такое никому даже в голову не пришло. Ведь это означало бы ослушаться шефа, которого за глаза называли Лабой, – и навлечь на себя его гнев. А к чему приводит гнев шефа, всем было известно…
Юрий Лабунов вошел в гостиную, спокойно дождался, пока члены бригады встали, и только после этого жестом позволил им сесть.
– Что смотрим? – поинтересовался он, глянув на экран. – А, «Лики смерти»… Правильно, изучайте. Это – ваша жизнь. Я прерву сеанс только на несколько минут. Он кивнул Ремезу, и тот выключил видеомагнитофон.
– Домашнюю часть операции, которую я условно называю «Дагестан», мы закончили. Считаю, что в общем и целом она прошла успешно. Как вы помните, операцию мы начали летом. На первом этапе отработали клиентов в Москве и Запрудном. После отдыха начался второй этап. На данный момент отработаны два клиента, находившиеся в Москве. К сожалению, не обошлось без накладок – Кучер и Ушатый пренебрегли моими рекомендациями. Пришлось провести профилактические мероприятия.
Лабунов кивнул телохранителю, тот достал из кармана золотую цепочку. На ней вместо медальона болтались два испачканных кровью человеческих уха.
После того как Ремез медленно обошел по кругу всех членов бригады, демонстрируя «медальон», Лабунов со смешком заметил:
– Ушатый лишился права на свою кликуху, – чуть помолчав, добавил: – И на жизнь, естественно, тоже… К Кучеру я был более снисходителен. Но едва ли кому-то стоит рассчитывать на мою мягкость в дальнейшем. Теперь мы переходим к третьему этапу операции «Дагестан». Он будет проходить за пределами России. Гитлер, Тимур и Федос поедут в Барселону, а Бес и Проня – в столицу Австрии. Вводная будет дана перед отъездом каждой группе отдельно. Вопросы?
– Шеф, мы же никогда не работали за бугром… Как нам быть без иностранных языков?
Бес, осмелившийся задать этот вопрос, тут же осекся, увидев холодный блеск в глазах Лабунова.
– Когда-то надо начинать. Еще год назад мы не работали за пределами Урала, а сегодня стали первыми в Москве. Я не собираюсь останавливаться на достигнутом, – в его голосе появилась угроза. – Кто хочет отказаться, пусть сделает это сейчас. Есть желающие?
Все почему-то посмотрели на Беса. Он обиженно пожал плечами.
– Да я же только спросил… Что, уже и спросить нельзя?
После минутной паузы, обведя цепким, внимательным взглядом каждого из присутствующих, Лабунов сказал:
– Если желающих уволиться нет, перейдем к вопросу о гонорарах…
Глава 18
Офис товарищества с ограниченной ответственностью «Миранда» располагался в одном из старых особняков на тихой улочке в центре Москвы. За это престижное место, в пределах Садового кольца, генеральному директору фирмы Борису Неупокоеву пришлось немало повоевать. Были и многочисленные хождения по чиновничьим кабинетам, и пухлые конверты, мгновенно исчезавшие в ящиках столов, и оплата банно-салонных утех для особо сладострастных представителей класса управленцев.
Но в конце концов все благополучно разрешилось, и особняк, построенный еще во времена купеческой Москвы, обрел нового полноправного хозяина.
После широкомасштабного ремонта, проведенного ударными темпами в короткие сроки, здание превратилось во вполне современный офис, нашпигованный компьютерами, телефонами и факсами. Старинными остались лишь стены и перекрытия.
Из Сергиева Посада была привезена литая металлическая ограда, на въезде во двор установлены шлагбаум и будка охранника, а над входной дверью появилась видеокамера наружного наблюдения.
В общем, как говорил сам Борис Неупокоев, – все как у людей. В это определение он включал также черный «Мерседес-600» с тонированными стеклами, мобильный телефон, кредитные карточки «Виза» и «Американ экспресс», костюмы от Версаче и Валентино, золотые швейцарские наручные часы, большую квартиру на Кутузовском проспекте, отдых на лучших курортах мира. При этом Неупокоев был молод, хорош собой и не женат.
Женщины были его давней слабостью. Выросший в интеллигентной московской семье, после окончания восьми классов средней школы он шокировал родителей тем, что подал документы в школу парикмахеров. В группе из двадцати пяти человек Боря Неупокоев был единственным мужчиной. Учеба превратилась для него в сплошной праздник.
Родители все-таки настояли на том, чтобы их сын отказался от карьеры профессионального цирюльника, получил среднее образование и поступил в вуз.
Но и здесь Неупокоев остался верен себе. Выбрал экономический институт, где вполне мог удовлетворить свой интерес к слабому полу.
Одним из его однокурсников был Виктор Романчук – такой же охотник за юбками.
Еще на первом курсе института к Борису Неупокоеву прочно приклеилась кличка Фигаро. Данная ему в связи с парикмахерским прошлым, она совершенно точно отражала и характер Бориса – живого, энергичного непоседы. Эти качества весьма пригодились ему в дальнейшем, когда он занялся собственным бизнесом.
Не обладая ни особым красноречием, ни явно выраженным даром убеждения, он смог быстро сколотить первоначальный капитал и умело наращивал его.
В своем возвышении по деловой лестнице Неупокоев опирался лишь на неуемную энергию и безграничный цинизм.
Зная об этих качествах бывшего однокурсника, именно его рекомендовал Виктор Романчук в качестве подходящей кандидатуры для реализации одного делового предложения. Бизнес обещал быть рискованным, но суперприбыльным.
В назначенный час Борис Неупокоев находился в своем рабочем кабинете, ожидая появления гостей.
Они не заставили себя долго ждать.
Услышав мелодичную трель телефонного аппарата, Неупокоев поднял трубку.
– Борис Степанович, к вам пришли, – донесся из трубки голос секретарши.
– Проводи.
В кабинет вошли трое. Первым был Романчук, и с ним Неупокоев, встречавший гостей у двери, поздоровался как со старым другом, похлопав по плечу.
– Здравствуй, Витя, здравствуй! А ты опять раздобрел… Сколько мы с тобой не виделись? Полгода?
– Точно, – осклабился Романчук, расстегивая на животе пуговицы зеленого пиджака. – Помню, тогда еще индийскими лекарствами неплохо торганули, облагодетельствовали, понимаешь, россиян…
– А я что тебе говорил? Ты-то мне сразу не поверил.
Романчук шутливо вскинул руки.
– Сдаюсь, признаю, что был не прав. Ты круче меня.
– Ладно, в другой раз будем выяснять, кто из нас круче. Представь-ка лучше гостей.
Романчук показал рукой на мужчину лет тридцати пяти в обыкновенном сером костюме с лицом, таким же бесцветным, как и его одежда:
– Это Сергей Иванович. Он из…
– Сергей Иванович, – с нажимом сказал гость, прервав Романчука, и подал Неупокоеву руку.
Рукопожатие у него оказалось, вопреки ожиданиям, сильным и энергичным.
– А это Юрий Михайлович.
Второй спутник Романчука ростом чуть пониже среднего был лысеющим брюнетом с правильными, выразительными чертами лица, одетым во вполне приличный черный костюм.
Здороваясь с Неупокоевым, он назвал свою фамилию:
– Трошин.
Когда гости расселись в креслах, в кабинет неслышно вошла секретарша и принесла кофе.
Романчук окинул плотоядным взглядом ее длинные, стройные ноги и, успев оценить кружева просвечивающего под ослепительно белой блузкой лифчика, понимающе ухмыльнулся.
– Ирочка, меня ни с кем не соединять, – торопливо сказал Неупокоев, видимо, приревновав бывшего однокурсника к собственной секретарше.
Дверь кабинета закрылась, и воцарилось молчание, нарушаемое лишь позвякиванием ложечек о кофейные чашки.
Гость, которого Романчук представил Сергеем Ивановичем, цепким, профессиональным взглядом осмотрел кабинет, на мгновение задержался на дальнем верхнем углу комнаты, над головой Неупокоева, после чего громко кашлянул и поправил свой немодный галстук.
Трошин тоже кашлянул и извинился:
– Погода сегодня нездоровая, – объяснил он, – мокрый снег, слякоть…
Неупокоев решил прервать затянувшуюся паузу и перейти от слов к делу:
– В телефонном разговоре Виктор сказал, что у вас есть ко мне деловое предложение. Я слушаю.
– Прежде нам хотелось бы узнать, какими видами бизнеса вы занимаетесь, Борис э… Степанович.