– Разумеется, это было устное указание моего зама, подполковника Угрюмова.
– Но он… Он же не в курсе операции.
– Пока, – заметил Сапронов, – а если Кулак будет и дальше воду мутить, то нас с тобой, Роман Сергеевич, ожидают тяжелые времена. Хочу с тобой посоветоваться, как нам выйти из этой ситуации.
– Я могу прочесть докладную? – спросил Груднев.
– На, читай.
Быстро пробежав глазами документ, начальник ОБЭПа вернул его Сапронову. На лице его не было и тени озабоченности.
– Как видно, тебя, Роман Сергеевич, эта бумага не смущает? – не преминул отметить Сапронов, пряча документ в ящик стола.
– Не вижу ничего страшного. В худшем случае – скандал самого мелкого масштаба.
– Неужели никак нельзя обойтись без скандала вообще? Роман Сергеевич, ты же мастер на эти дела. Предложи что-нибудь…
– Можно положить бумагу под сукно.
– Не выйдет, – Сапронов сокрушенно покачал головой. – Я этого Кулака уже успел узнать. Ретивый служака… Не дашь ему ответа – раззвонит всем. Не дай бог, до областного руководства дойдет – начнут копать. А если доберутся до наших главных дел, поедем мы в столыпинских вагонах на Урал. Нам это надо? Слава богу, еле-еле вывернулись с этими заложниками… А ведь могли, не приведи господь, того бандита и живым захватить. Что бы он тогда запел? Какие фамилии назвал? На кого бы в конце концов вывел? Правильно, Роман Сергеевич, на тебя, на меня, на начальника паспортно-визовой службы… Ну, так что?
– Всегда можно найти способ оборвать цепочку, – вытянув губы в брезгливой улыбке, сказал Груднев.
Сапронов шумно потянул носом воздух.
– Ну, конечно. Турченко у нас был спец по обрыванию цепочек. И где он теперь? Кто ему цепочку оборвал? Сами до сих пор не знаем.
– В том, что случилось с Турченко, виноват только он и никто другой. Мы его не заставляли со всяким дерьмом якшаться напрямую. Слишком уж ему нравилось кашу погуще заваривать, лбами людей сталкивать. А когда босиком по лезвию ходишь, в один прекрасный момент и порезаться можно. Вот он и… Ладно, черт с ним. А что касается рапорта Кулака… У меня есть такие варианты – можно отказаться от использования в дальнейшем бойцов ОМОНа, а на вчерашний случай сослаться как на досадное недоразумение. В общем, замять это дело самым простым испытанным способом.
– Отказаться в дальнейшем? – хмыкнул Сапронов. – Это значит – отказаться от всей операции. А кто будет обеспечивать доставку груза? Обэповцы? Да у тебя в отделе сотрудников – раз, два и обчелся. Или, может, ты сам, Роман Сергеевич, займешься доставкой? А вдруг какая-нибудь неожиданность?.. С табельным пистолетом наперевес будешь отбиваться? Не забывай, с каким контингентом мы дело имеем.
– Хорошо, – спокойно согласился Груднев. – Тогда предлагаю другой вариант – от имени руководства городского отдела внутренних дел заключаем договор с фирмой «Триал» на охрану.
– Не надо примешивать сюда руководство ОВД города, – стальным голосом произнес Сапронов.
– Поймите, Николай Михайлович, без вашей визы на договоре не обойтись.
– Пусть тогда это будет виза моего зама – он и так завязан на наших делах.
– Только о самой крупной операции не знает… Ну да ладно, вернемся к нашим баранам.
– Значит, заключаем договор с отделом вневедомственной охраны, проводим его через бухгалтерию. Все чисто.
– Бойцы в свободное от основной работы время трудятся по договору, а к нам никаких претензий?
– На любой запрос сверху, допустим, областного руководства, можно ответить, что это сделано в интересах сохранения кадров. Сколько у нас рядовой омоновец получает? Тысячу восемьсот, не больше… Они же – молодые, крепкие парни, у всех семьи, дети…
– Это верно.
– Вот пусть и подрабатывают в свободное время на законных основаниях.
Лицо Сапронова прояснилось.
– Молодец, Роман Сергеевич, соображаешь. Все-таки я в тебе не ошибся. Мы ведь так двух зайцев убиваем: и операцию прикроем, и Кулака нейтрализуем.
– Конечно, он у нас по этому договору даже деньги получать будет, – убежденно сказал Груднев. – А договор… А договор оформим задним числом, я позабочусь.
– Да, деньги… – многозначительно произнес полковник Сапронов, потирая нависавший над воротником форменной рубашки жирный подбородок.
– Анатолий Федорович уже звонил. Наша доля им оприходована и запущена в оборот.
– Может, все-таки стоило забрать наличность, а не сбрасывать все Романчуку?
– Николай Михайлович, – с мягким упреком сказал Груднев, – мы же с вами занимаем общественное положение, на виду у всех. Любая крупная трата наличных денег вызовет наветы и слухи, а фонд Романчука – структура надежная – деньги у него не лежат, а работают. Лично мне пока вполне хватает тех процентов, которые он начисляет ежемесячно. Сейчас, после того как мы – тьфу-тьфу-тьфу – так удачно организовали сотрудничество с Трошиным, нам останется только ждать выхода на пенсию. Вот тогда и используем нажитое.
Сапронов перегнулся через стол и, тяжело дыша, спросил:
– Роман Сергеевич, а ты стопроцентно доверяешь Романчуку? Он ведь мужик ушлый – полгорода, можно сказать, в руках держит.
– У нас на него тоже кое-что имеется. В случае чего найдем, как прижать.
– Хорошо, – Сапронов удовлетворенно откинулся на спинку кресла. – Да, кстати, что у него с сыном?
– Все, что требовалось от нас, мы сделали. Возбужденное против Романчука-младшего дело благополучно закрыто. Прокурор Лукьянов списал его в архив, а Виктор Романчук, насколько мне известно, сейчас в Москве и возвращаться в Запрудный пока не собирается.
– Вот пусть и сидит там, – кивнул Сапронов, – нам же спокойнее. Непутевый у него все-таки сын.
– В семье не без урода, – сказал Груднев, поднимаясь. – Я могу идти?
– Иди, Роман Сергеевич, но держи под неусыпным контролем Трошина, он нам сейчас ох как дорог.
«Волга» желтого цвета с черными шашечками на боку остановилась около серого, неказистого бетонного здания в одном из окраинных районов Москвы.
Общий невеселый пейзаж украшала лишь яркая, переливающаяся разноцветными огоньками вывеска на первом этаже здания: бар «Кардинал».
У невысокого крылечка, рядом со входом, на стекле было написано: «Коктейли, закуски, игровые автоматы».
Из такси вышел Михаил Елизаров. На сей раз ничто в его внешности не выдавало ни крупного бизнесмена, ни обладателя доминиканского паспорта. Он был одет так же, как сотни, тысячи мужчин в этом городе – короткая дубленая куртка, джинсы, ботинки на толстой подошве, вязаная спортивная шапочка.
Елизаров поднялся по ступенькам ко входу в бар, а таксист в ответ на просьбу пассажира подождать подогнал машину чуть вперед и выключил двигатель.
В баре было темно и немноголюдно. Один человек сидел за стойкой со стаканом в руках, и скучающий бармен крутил ручку настройки музыкального центра. Из колонок доносились то шипение, то голоса ведущих программ УКВ-радиостанций.
– Вы на волне хорошего настроения «Радио-рокс»… С вами радио «Европа-плюс»…
Наконец, хрипловатый голос Патрисии Каас заполнил внутреннее пространство питейного заведения.
Сидевший в дальнем углу бара перед игровым автоматом посетитель без особого энтузиазма нажимал на кнопки.
Елизаров подошел к стойке, заказал кофе, сразу расплатился с барменом и с чашечкой в руке направился к игральным автоматам. Он сел рядом с одиноким игроком и, глотнув горячего кофе «по-турецки», сказал:
– Здравствуй, Айваз.
Невысокий кавказец с черной шапкой курчавых волос даже не повернул головы, будто не слышал.
Патрисия Каас надрывалась все сильнее.
Елизаров повернулся к бармену и знаком попросил его сделать потише. Тот пожал плечами и убавил звук.
Клиент за стойкой отодвинул в сторону стакан и, спрыгнув с высокого стула, двинулся к игровым автоматам. Он тоже оказался кавказцем – высоким, широкоплечим, коротко стриженным, с густыми черными усами.
Подойдя к Елизарову, положил ему на плечо тяжелую руку.
– Есть праблэмы? – спросил гнусавым голосом.
Елизаров, не оборачиваясь, ответил:
– Айваз, убери свою гориллу, пока я мирный.
Айваз кивнул, охранник вернулся на свое место за стойкой.
– Что надо? – хрипло спросил Айваз.
– Неласково ты встречаешь гостей из-за океана.
– Я тебя не звал, Миша.
– Вспомнил, значит, как меня зовут? Вот и хорошо. А я уж было подумал, что ты совсем забыл старых знакомых.
– Не забыл, – ответил Айваз, не отрывая взгляда от экрана игрового автомата.
– Это правильно. Помнится, еще покойный Вахид говорил, что восточный человек ничего не забывает и не прощает.
– Ты приехал в Москву, чтобы предаться воспоминаниям?
– Не только.
– Как ты меня нашел?
– Это было нетрудно – ты ведь не изменяешь своим привычкам – любишь поиграть в покер с железным партнером. Остальное было делом техники, – Елизаров немного помолчал. – У нас осталось одно незавершенное дело, Айваз.
Азербайджанец метнул в сторону Елизарова короткий злой взгляд и снова уткнулся в экран автомата.
– Я тебе ничего не должен.
– Да? – поднял брови Елизаров. – А я думаю, должен.
– Тебе был должен Вахид, а его забрал к себе аллах.
– Может быть, аллах забрал и мои деньги?
Айваз молчал.
– Я так не думаю, – продолжил Елизаров. – Все, что мне задолжал Вахид, перешло к тебе.
– Я по чужим обязательствам не отвечаю. И вообще, как видишь, я теперь в Москве, а не в Запрудном.
– И деньги свои там оставил?
– Миша, – Айваз поднял заблестевшие глаза, – какое тебе дело до моих денег? Мы с тобой едва-едва знакомы, так, виделись пару раз. Ты имел дела с Вахидом, он умер, его больше нет…
– Объясняю ситуацию, – прищурился Елизаров. – Товар вы получили, а деньги не отдали. Они же не растворились в воздухе? Эти деньги перешли к тебе как держателю азербайджанского «общака» в Запрудном. Так что извини, Айваз, деньги придется вернуть.