Панфилов спрятал пистолет и спросил:
– Где Игнат?
– Я позвонил… приехало несколько человек… Я же не знал, что это ваш брат. Я, вообще, не знал, кто вы такой. Они увезли его и Ларису, нашу сотрудницу, с которой, насколько мне известно, несколько раз встречался ваш брат…
– Куда увезли?
– Не знаю, они мне не докладывали. Знаю только, что у них есть дом в Пушкине, на окраине. Думаю, туда лучше не соваться, там у них целая бригада.
– Кто главный?
– Не знаю его фамилии, кажется, бывший спортсмен. Они там все бывшие спортсмены.
– Спортсмены, которые переквалифицировались в наемных убийц? Расстрельная команда, значит? – Панфилов встал из-за стола. – Никакой перерегистрации, по крайней мере, в ближайшие несколько месяцев быть не должно. Ты хорошо понял меня, Николаша?
– А как же братья Матукаевы?
– Тяни время, ссылайся на то, что чиновники тормозят с перерегистрацией и намекают на немыслимые взятки… А с братьями-дагестанцами я сам разберусь. Но не дай бог, Николаша, если ты мне фуфло задвинул!.. Я достану тебя из-под земли гораздо быстрее любых кавказцев!
Панфилов уверенно вошел в холл гостиницы «Рэдиссон-Славянская», поднялся на лифте, нашел нужный номер и постучал в дверь.
– Кто там? – донесся приглушенный знакомый голос.
– Обслуживание, – сказал Панфилов и открыл дверь.
В висок ему тут же уперся ствол пистолета.
Елизаров стоял сбоку, прижавшись к стене, и держал в вытянутой руке пистолет Макарова.
– Это хорошо, что у тебя есть пушка, капитан, – мрачно произнес Панфилов.
Елизаров за рукав втащил его в номер и захлопнул дверь, потом отошел на несколько шагов и опустил пистолет.
– Ты один?
– Не люблю толпу. А ты, капитан, гостей ждешь?
– Просто специфика работы. Требуются некоторые меры личной безопасности, я же никакого обслуживания не заказывал. Ты зачем пожаловал, Панфилов?
Константин пристально посмотрел в глаза своему бывшему армейскому наставнику – тот выдержал взгляд.
– Мне нужна твоя помощь, капитан.
Панфилов поднял полу куртки-ветровки и продемонстрировал торчавшую из-за пояса рукоятку «вальтера».
Елизаров приподнял брови.
– Видно, дело серьезное?
– Серьезное…
– А почему ты решил, что я – тот, кто тебе нужен? Мы же по разные стороны баррикад…
– Но не враги… Я ведь не раз мог тебя на тот свет отправить… И ты меня… Потом… выхода нет. Здесь у меня больше никого не осталось… кто может прикрыть спину… А насчет тех денег – договоримся…
Елизаров усмехнулся, покачал головой.
– Пацаном ты был, Панфилов, пацаном и остался… Кто же за деньги будет прикрывать тебе спину?
– Я не это имел в виду… – мотнул головой Константин.
– Знаю, что ты имел в виду… Я вас, молодых, сам этому учил. Так что за нужда у тебя?
– Брата родного надо спасать… Нет больше никого у меня… Расскажу по дороге, если хочешь. Время не ждет. Каждая секунда дорога… как там, в Мазари-Шарифе…
Елизаров помолчал, потом, вскинув голову, спросил:
– Еще помнишь Мазари-Шариф?
– Помню.
– Этот «ПМ» – именной. Мне вручили его как раз после того боя, – Елизаров смотрел на гравированный ствол. – Когда уезжал, здесь, в Москве, у знакомых на хранение оставил.
– Так ты идешь? Не хочешь, так и скажи… – Панфилов уже собирался развернуться и уйти, но слова Елизарова заставили его задержаться.
– Я часто думал о том, почему ты оставил меня в живых. Тогда, на яблочный Спас… Мы же лоб в лоб столкнулись…
– Ну, и что надумал, капитан?
– А то, что правильно я вас, салабонов, гонял. Усвоили все, что надо. Нет ничего выше военного братства. Идем. Бог не выдаст, свинья не съест.
Стемнело. В окнах двухэтажного коттеджа на тихой окраине Пушкина один за другим вспыхивали огни, из-за ограды доносился собачий лай. Панфилов и Елизаров сидели в салоне «Волги» метрах в ста от цели. Рядом зияла черными глазницами окон коробка недостроенного коттеджа.
– Там только один охранник, – сказал Елизаров. – Ходит по дому и включает свет в комнатах, над будкой охраны смонтирована видеокамера – наружное наблюдение. Во дворе – собаки…
– Надо попасть внутрь, пока жильцы не прибыли, – убежденно сказал Панфилов.
– Хорошо бы, но как?! Через забор перемахнуть? Нет, не получится, – покачал головой Елизаров. – Видишь, что там сверху. Сюда бы наш боекомплект… «лимонки», иммобилизационные гранаты, ножи, «калашниковы» с подствольниками… А с этим, – он легко подкинул на ладони «пээмку», – только баб и детишек пугать.
– Другого выхода у нас просто нет. Пойдем внаглянку.
Константин протянул ладонь Елизарову.
– Ну, капитан, давай!.. Как тогда, в Мазари-Шарифе… Живы останемся – меж собой разберемся.
– Ладно, Панфилов. Как там у нас говорили? Держи краба.
Они обменялись крепким мужским рукопожатием.
– Я пойду первым, – сказал Константин. – Там калитка в воротах, я открою.
Метров за тридцать от запертых железных ворот Жиган начал пошатываться и размахивать руками, горланя во всю глотку:
– Ра-аскинуло-о-ось мор-ре-е широко, и волны бушу-ую-ут вдали-и…
Он вел себя как пьяный, зная, что попал в зону обзора видеокамеры.
Остановившись возле ворот, достал из кармана купленную по дороге бутылку водки и начал демонстративно прикладываться к горлышку, потом загремел ногой по воротам.
Гулкий грохот разнесся над замерзшей улицей.
– Братаны! – закричал он. – Змерз, бля, как цуцык! Пустите в будку погреться, у меня бухло есть.
За оградой отчаянно заревели доберманы.
– Братаны! Ну хоть черняшки кусок… – и снова Жиган грохнул ногой по железу.
Неожиданно прямо за воротами раздался истошный вопль и кто-то закричал на собак:
– Тихо, бля! Паскуды!
– Эй! Братан! – обрадованно заорал Жиган. – Я вчера с кичевана откинулся, пошел к ней, а она, падла, меня кинула… У нее, бля, какой-то мент, погань красноперая!.. Я, бля, тут околеваю…
– Пошел на х… отсюда, тварь! Собак, бля, счас спущу!
– Да ты, паскуда, тоже мент! Канай, канай сюда со своими псами! Ты, пидарюга красноперая, мне все по хрену! Чем так жить, так лучше сдохнуть…
– Ах ты, урод!
Заскрипел железный засов калитки.
Жиган едва успел отпрыгнуть назад, когда из-за распахнутой дверцы выскочили, глухо рыча, два громадных черных добермана.
Первого Жиган уложил сразу, пробив ему пулей из «вальтера» крепкую, мускулистую грудь.
Со вторым справиться не успел – натренированный пес успел кинуться ему на шею. Жиган закрылся рукой, в которую вцепились громадные клыки, не удержал равновесие и упал.
Доберман оказался сверху.
Уже лежа, Панфилов сгруппировался и, изловчившись, выстрелил в собаку. Та сразу обмякла, но зубы ее сжались в смертельной агонии.
Вдруг рядом грохнул выстрел. Снег у головы Жигана фонтаном разлетелся в стороны. Выскочивший следом за собаками охранник стрелял в Жигана из помпового ружья.
Но и со стороны улицы раздались пистолетные хлопки. Со звоном срикошетила от железных ворот пуля.
Охранник, на мгновение позабыв про Панфилова, передернул цевье ружья и направил его на темную фигуру, бежавшую ему навстречу.
Заряд картечи сразил Михаила Елизарова, вырвав ему кусок мяса под ребрами вместе с печенью. Не добежав до ворот коттеджа всего нескольких метров и обливаясь кровью, Елизаров рухнул на снег.
Своей гибелью он спас жизнь Жигану.
За те несколько мгновений, которые оказались в его распоряжении, Панфилов высвободил руку с пистолетом и всадил несколько пуль в охранника.
Шатаясь, тот выронил ружье и завалился на спину.
Панфилов отшвырнул от себя собаку, поднялся, но тут же заскрипел зубами от острой боли – кровоточило прокушенное предплечье. Жиган вспомнил о бутылке в кармане.
Вылив водку на рану, он снова заскрипел зубами от боли. Но буквально через пару секунд полегчало. Константин бросил бутылку на снег, метнулся в калитку, залетел во двор, подобрав по пути валявшийся возле трупа охранника помповик.
«Нельзя терять ни мгновения! Туда! В дом! Может быть, Игнат там! Может быть, он еще жив!..»
Но внутри было тихо.
Панфилов, прижимаясь к стенам, заглядывал в комнаты, пригибаясь, поднимался по лестнице.
Точка, никого!
Спустился вниз, увидел под лестницей приоткрытую дверь. Снова прижался к стене. Резким рывком раскрыл дверь.
Еще одна лестница вела вниз, в освещенный подвал.
Оттуда доносились металлический скрежет и странное шуршание.
Держа перед собой ружье, Панфилов спустился вниз.
В подвале оказалась довольно просторная котельная. Коренастый небритый мужик в треухе, раскрыв дверцу железной топки, возил в ней кочергой. На Панфилова не обратил никакого внимания, потому что был в стельку пьян.
– Ты кто? – спросил Жиган.
– Местный я… Семен. И-истопник, – ничуть не удивившись, ответил мужик.
– Ты один тут?
– Ну, один.
Мужик достал кочергу, сел на табуретку у стены, достал из кармана телогрейки бутылку, открыл зубами пробку, опрокинул остававшееся в ней содержимое в горло, а пустую бутылку бросил в угол на кучу угля.
На Жигана в покрытой пятнами крови куртке и с ружьем в руках истопник совершенно не реагировал.
Панфилов подошел, тронул его за плечо.
– Слышишь, Семен, пацана тут молодого не видал с девчонкой?
– Тут все пацаны… молодые… и девки с ними м-молодые, ядреные…
– Ну а где хозяева? Когда вернутся?
– Не знаю, они мне не докладают. Мое дело маленькое – исправно то-опить… пить…
Семен опустил голову на грудь и, бормоча что-то нечленораздельное, пустил слюну.
Жиган понял, что здесь ему больше ничего не добиться, и уже собирался идти наверх, как вдруг увидел на куче угля рядом с пустыми винными бутылками предмет, показавшийся ему знакомым.
Он подошел ближе, поднял этот предмет. Сердце болезненно сжалось.
Этот был портативный проигрыватель компакт-дисков, который Константин привез в прошлом году из Штатов и подарил Игнату.