Мюнценберг оставил воспоминания о своей встрече с Лениным в Цюрихе, состоявшейся в кафе «Астория» на Нюшелерштрассе (Nüschelerstrasse, 17): «Ленин старался убедить меня тогда в неизбежности скорой революции в России, которая повлечет за собой пролетарскую революцию в мировом масштабе…» Молодой социалист слабо верил в возможность такой перспективы: «Мы закончили наш спор словами: “Посмотрим, кто окажется прав”. <…> Когда я в 1920 году, в первый раз после завоевания пролетариатом власти, встретился с В.И. Лениным в Московском Кремле, он после долгой беседы со мной о германских и международных делах и обмена личными воспоминаниями снова спросил меня с улыбкой, но торжествующе: “Кто же тогда был прав в кафе „Астория“?” Мне оставалось только смущенным молчанием признать его правоту».
Более известен в России Фриц Платтен, вождь швейцарских левых, основатель Швейцарской коммунистической партии. Это он сопровождает ленинскую группу через Германию в апреле 1917-го и потом неоднократно приезжает в Россию, причем в январе 1918 года заслоняет собой Ленина от пули, которая пробивает швейцарцу правую руку. Менее известно, что и до своего знакомства с Лениным Платтен был активным участником русской революции. В 1905 году, познакомившись с эмигрантами из России, он отправился нелегально с оружием и боеприпасами через русскую границу, чтобы принять участие в свержении царизма. Он был арестован в Риге и вернулся на родину только в 1908 году. Русский опыт помог ему позже в организации баррикадных боев в Цюрихе. В двадцатые годы Платтен создает швейцарские коммуны в России и сам переселяется в Москву. Сначала будет арестована его супруга в августе 1937-го, а вскоре и он сам.
Совсем по-другому сложится судьба еще одного члена кегельклуба – Эрнста Нобса, в то время председателя цюрихских социал-демократов. В своих воспоминаниях он пишет, как летним полуднем 1916 года они с Лениным прогуливались вдоль озера, потом уселись на скамейку на набережной напротив Тонхалле и долго разговаривали. Редактор социал-демократической газеты «Фольксрехт» так и не согласился с собеседником, что лозунг настоящего момента для Швейцарии – немедленное вооруженное восстание, к великому огорчению Ленина, заклеймившего впоследствии Нобса предателем и другими словами. Так или иначе, поставив себе жизненную цель прийти к власти, оба ее достигнут – каждый в соответствии со своими представлениями о целях и средствах политической борьбы. Ленину до поста премьера оставались считаные месяцы. Нобс станет президентом Швейцарской Конфедерации только в 1948 году.
В комнатах при упомянутом выше трактире «У белого лебедя» (“Zum weissen Schwan”) останавливались многие русские революционеры, в частности, в 1908 году будущий шеф ГПУ Менжинский, причем у русского эмигранта швейцарские злоумышленники украли в этом заведении все деньги и документы, так что ему пришлось провести некоторое время на квартире уже упомянутого выше рабочего врача Брупбахера на Эккехардштрассе (Ekkehardstrasse). «Другие эмигранты привели его ко мне, и он ночевал у меня пару недель, пока не были выправлены его документы, – вспоминает Брупбахер». Всё свое свободное время цюрихский врач проводил в дискуссиях с интересным собеседником – Менжинский изучал право. «Мы никогда не могли найти общий язык. Но поскольку мы хорошо друг к другу относились, нам не нужно было делать общее дело, мы переносили друг друга прекрасно». Следующая встреча швейцарского социалиста с его гостем произойдет в кремлевском кабинете чекиста во время поездки Брупбахера, одного из основателей Швейцарской компартии, в заснеженную Москву 1921 года, когда бывший писатель от вивисекции героев забытого романа перейдет к экспериментам над целой страной.
Еще одно место на карте Цюриха, отмеченное русским следом, – Фольксхаус, Народный дом, на площади Гельвеция-плац (Volkshaus am Helvetia-Platz). Здесь располагается штаб швейцарской социал-демократии, в дела которой активно вмешивается Ленин, полемизируя с теми, кто считает, что в Швейцарии народ на революцию не поднять: «Неверно, что в Швейцарии “невозможны” революционные массовые выступления… Почва для создания левого направления в швейцарской партии есть. Это факт. Работа не легкая, но благодарная». Ленинская энергия не пропадет втуне – через несколько месяцев после его отъезда в Россию Европа удивится Цюрихской стачке, кровавым столкновениям на берегах Лиммата.
Здесь, в Народном доме, в январе 1917 года, выступая перед молодыми швейцарскими социалистами, Ленин бросает в зал: «Нас не должна обманывать теперешняя гробовая тишина в Европе. Европа чревата революцией». 7 апреля 1970 года к 100-летию со дня рождения эмигранта швейцарские почитатели Ленина откроют в «Голубом зале» Фольксхауса мемориальную доску – барельеф с узнаваемыми чертами и надписью: «В.И. Ленин, основатель Советского Союза – первого в мире социалистического государства, выступал в этом зале 9 января 1917 года с докладом о значении русской революции 1905 года». Датировка, впрочем, не совсем точна: Ленин выступал 22 января – по европейскому стилю.
Стены ресторана «Кауфлейтен» на Пеликанштрассе (“Kaufleuten”, Pelikanstrasse, 18) тоже слышали немецкую речь с симбирским акцентом. Собирающиеся здесь в XXI веке цюрихские трэнди даже не подозревают, что в ноябре 1916 года здесь проходил съезд Социал-демократической партии Швейцарии, на открытии которого с речью выступили сначала Радек, потом Ленин с призывами к мировой пролетарской революции. Русский вождь учил швейцарцев большевизму, но граждане «республики лакеев» оказались плохими учениками.Пожалуй, самый известный русский революционный адрес в Цюрихе – Шпигельгассе, 14 (Spiegelgasse). Здесь в доме «Цум Якобсбруннен» (“Zum Jakobsbrunnen”) живут Ленин и Крупская в последние месяцы своего пребывания в Швейцарии. Однако это не первое место жительства после переезда из Берна в 1916 году. Первые дни они снимают комнату на Гайгергассе (Geigergasse, 7) у некой фрау Прелог, но недолго. Русские революционеры спешат переехать с сомнительной квартиры, населенной низами общества и проститутками, «чтобы не ввязаться в историю», – как напишет в воспоминаниях Крупская. Поспешность более чем оправданна – вскоре хозяйка квартиры г-жа Прелог тоже переезжает, и ее новый адрес – Регенсдорф, кантональная тюрьма.
Новая квартира на третьем (по-швейцарски – втором) этаже средневекового домика в узком переулке над Нидердорфом тоже мало чем привлекательна поначалу. «Старый мрачный дом, – вспоминает Крупская свое цюрихское жилище, – постройки чуть ли не XVI столетия, окна можно было отворять только ночью, так как в доме была колбасная и со двора нестерпимо несло гнилой колбасой».
Однако мысль о переезде скоро оставлена. «Можно было, конечно, за те же деньги получить гораздо лучшую комнату, – объясняет Крупская, – но мы дорожили хозяевами». Семья квартиросдатчика сапожника Каммерера очаровывает русских. «Никаким шовинизмом не пахло, а однажды во время того, как мы с хозяйкой поджаривали в кухне на газовой плите каждая свой кусок мяса, хозяйка возмущенно воскликнула: “Солдатам надо обратить оружие против своих правительств!” После этого Ильич и слышать не хотел о том, чтобы менять комнату, и особо ласково раскланивался с хозяйкой».
Дом, в котором жили В.И. Ленин и Н.К. Крупская на ШпигельгассеС куском мяса связан еще один примечательный эпизод, описываемый Крупской. В связи с военной обстановкой и связанными с этим трудностями, переживаемыми и нейтральной республикой, швейцарские власти обратились к жителям с призывом не потреблять два раза в неделю мяса. Большевичка, жаря «свой кусок», спрашивает фрау Каммерер: как может правительство проверить, исполняют ли граждане его призыв, и ходят ли для этого контролеры по домам? «“Зачем же проверять? – удивилась фрау Каммерер. – Раз опубликовано, что существуют затруднения, какой же рабочий человек станет есть мясо в „постные“ дни, разве буржуй какой?” И, видя мое смущение, – пишет Крупская, – она мягко добавила: “К иностранцам это не относится”». Из этого дома на Шпигельгассе ежедневно отправляется прилежный читатель в цюрихские библиотеки: в городскую в Вассеркирхе, Центральную на Церингерплац (позже их объединили), в Библиотеку музейного общества на набережной Лиммата (Limmatquai, 62). Сюда же, на Шпигельгассе, утром 15 марта 1917 года прибегает запыхавшийся Мечеслав Вронский, еще один недоучившийся цюрихский студент, сделавший потом карьеру в сталинском СССР, с известием о революции в России. Здесь проходят бессонные ночи, наполненные одной мыслью – как немедленно пробраться в Россию через воюющие страны: притворившись немым шведом, или на шальном аэроплане, или воспользовавшись услугами немецкого генерального штаба?
Но на вокзал в знаменитую «пломбированную» поездку Ленин и Крупская отправятся не отсюда. Весной 1917-го Каммереры переезжают на Кульманштрассе (Culmannstrasse, 10. Кстати, недалеко, на Кульманштрассе, 28, находилась русская эмигрантская читальня, своеобразный межпартийный клуб политической эмиграции). Русские постояльцы переезжают вместе с ними, но жить на новой квартире им приходится лишь несколько дней. При расставании происходит примечательный разговор. «На прощанье я пожелал ему счастья», – вспомнит впоследствии Каммерер. Хозяин спросил у полюбившихся жильцов: «“Найдете ли вы там сразу комнату? Ведь там, наверное, сейчас жилищный кризис?” – “Комнату я получу в любом случае, – ответил г-н Ульянов, – только я не знаю, будет ли она такой же тихой, как ваша, г-н Каммерер!” После этого он уехал». В Петрограде тихого жильца уже ждут комнаты – детская и игровая с балконом в особняке Матильды Кшесинской, изгнанной из своего дома вместе с сыном.
В 1928 году решением Цюрихского муниципального совета на фасаде дома № 14 по Шпигельгассе укрепят мемориальную доску. Предложение в городской муниципалитет внесет всё тот же цюрихский врач Брупбахер.
После большевистского переворота, когда имя чудака-эмигранта, призывавшего из тиши цюрихских библиотек к мировому пожару, прогремит по всему земному шару вместе с выстрелами «Авроры» и Лубянки, многие вспомнят о своем бывшем или мнимом знакомстве со знаменитостью. Так, дадаисты из кабачка «Вольтер», приютившегося в начале Шпигельгассе, станут уверять, что и к ним заглядывал вождь русской революции, а Элиас Канетти, нобелевский лауреат, напишет в «Спасенном языке», что ему, двенадцатилетнему, мама, «когда мы проходили однажды мимо какого-то кафе, показала огромный лоб мужчины, который сидел у окна, с толстой пачкой газет перед ним на столе, одну из которых он крепко схватил и держал перед самыми глазами. Неожиданно он откинул голову назад и обратился к другому человеку, сидевшему рядом, и о чем-то горячо заговорил. Мама сказала: “Смотри на него внимательно. Это Ленин. О нем ты еще услышишь”».