двумя дочерьми у стены синагоги.
Сабина Шпильрейн не единственная студентка из России, изучавшая в Цюрихе в начале века психоанализ. Назовем и Татьяну Розенталь. С семнадцати лет она учится в Цюрихском университете, многократно прерывает учебу из-за революционной деятельности, но после того, как знакомится с трудами Фрейда, решает посвятить себя психоанализу. В 1911 году она, закончив университет, возвращается в Петербург и занимается распространением фрейдовского учения в России. В первые годы после революции благодаря поддержке Троцкого Розенталь вместе с другими психоаналитиками открывает Институт для невротических детей, но руководит им недолго. В 1921 году она кончает жизнь самоубийством.
Среди приезжавших в Цюрих на лечение – Вацлав Нижинский. Знаменитый танцор прибывает сюда из Сен-Морица с женой Ромолой в марте 1919 года и останавливается в уже упоминавшемся отеле «Савой» на Банхофштрассе. Цель приезда – консультация у известного цюрихского психиатра профессора Блейлера. Приговор врача: «Ваш муж болен неизлечимым безумием».
В тяжелой депрессии Нижинский запирается в комнате отеля и отказывается выходить. Ромола напишет об этом цюрихском пребывании: «Он разрешал вносить только завтрак. Больше он никому не отвечал. Он купил огромный нож, показывал его родным, заявляя, что будет им точить карандаши». Короткая карьера гениального танцора заканчивается. Начинается многолетнее доживание сумасшедшего. В Швейцарии он будет лечиться в разных местах: в Кройцлингене, Мюнсингене, Адельбодене.
К кругу знакомых Юнга принадлежит и Эмилий Метнер, один из лидеров русского символизма, директор издательства «Мусагет». Застигнутый войной в Германии, он перебирается в 1914 году в нейтральную Швейцарию, принимает гражданство и остается в Цюрихе до смерти в 1936 году.
Разойдясь окончательно с Белым, ушедшим в антропософию, Метнер находит новый смысл в своей швейцарской жизни – знакомство с Юнгом делает его приверженцем психоанализа, и Метнер начинает заниматься переводом работ ученого на русский язык. Понимая, что на другом языке легко может пропасть что-то существенное, Юнг ставит условием, что перевод должен быть «по возможности буквальный, пусть даже в ущерб легкости, а тем более изяществу слога». Первый том был издан в 1929 году в Цюрихе под грифом арбатского «Мусагета», а эпиграф для своего предисловия Метнер взял из Вячеслава Иванова. Второй и третий тома вышли уже после смерти Метнера в 1939 году, в их издании принимал участие известный философ-эмигрант Борис Вышеславцев.
В двадцатые-тридцатые годы, колеся по Европе, вспыхивают в Цюрихе редкие звезды: Шаляпин, Горовиц, Рахманинов выступают в Оперном театре, в концертном зале «Тонхалле». Последний концертирует в Цюрихе неоднократно. В одном письме из Цюриха 19 декабря 1929 года Рахманинов замечает: «Я эстрадный человек, – т. е. люблю эстраду и, в противоположность многим артистам, не вяну от эстрады, а крепну и способен от одного только звука рояля на новые, неожиданные для самого себя выдумки и открытия».
В том же 1929 году в августе приезжает в Цюрих из Берлина Эйзенштейн вместе с Григорием Александровым и оператором Эдуардом Тиссе по приглашению швейцарской компании «Презенс-Фильм АГ» (“Praesens-Film AG”). Классиков советского киноискусства приглашает продюсер Лазар Векслер (Lazar Wechsler) снимать, пожалуй, самый скандальный швейцарский фильм того времени – «Женское горе – женское счастье» (Frauennot – Frauengluck). В первой, игровой части инсценируются различные жизненные ситуации, приводящие женщин из необеспеченных семей к аборту, во второй, документальной, показываются роды. Советские кинематографисты соглашаются на гонорар размером в 500 франков – сумму, удивившую Векслера своей смехотворностью.
С.М. ЭйзенштейнЭйзенштейн останавливается в отеле «Бельвуар» (“Belvoir”) в Рюшликоне (Rueschlikon) и не очень утруждает себя заботами о заказе. В то время как Тиссе днем и ночью пропадает на съемках и в монтажной, автор «Броненосца» много читает и работает над своими теоретическими трудами, в Цюрихе он, в частности, пишет «Диалектический подход к форме фильма», выступает с шумным успехом в кинотеатрах «Бельвю» (“Bellevue”) и «Форум» (“Forum”) с докладами о советском кино, на которых показывает отрывки из своего бестселлера о восставшем броненосце, ездит по Швейцарии, причем не только посещает традиционные Юнгфрау и другие достопримечательности, но даже совершает полеты над Альпами на самолете, а главное, устраивает своеобразный уникальный хэппенинг в Ла-Сарра (La Sarraz), куда его приглашают на конгресс независимого авангардного кино. В конце ноября съемки заказанного фильма завершаются. Выбрав по тем временам рискованную тематику и пригласив знаменитого «большевика», Векслер рассчитывал на скандал и не ошибся. Премьера проходит в марте 1930-го в цюрихском кинотеатре «Аполло» (“Apollo”), и сразу же в газетах разражается буря, собираются петиции с требованиями запретить фильм за натуралистические шокирующие сцены, что и происходит в доброй половине кантонов, а в Цюрихе и Базеле фильм идет с купюрами. Зато за рубежом лента прокатывается с феноменальным успехом и приносит продюсеру огромные барыши, особенно в Германии. Находчивый делец от кино аршинными буквами на афише печатает: «Самый запрещенный фильм мира». Прокат идет по всему земному шару, включая Японию (и исключая, разумеется, родину режиссера).
Поскольку фильм приносит Векслеру огромные прибыли, он делает широкий жест и предлагает Эйзенштейну и его коллегам перед отъездом в Москву из Берлина дополнительный гонорар. От денег советские кинематографисты отказываются, но берут натурой. Мастера экрана возвращаются в страну, занятую раскулачиванием, заказав себе целый железнодорожный вагон, в котором помимо прочего везут автомобиль и ванну.
В Цюрихе проездом бывают многие представители русской послереволюционной эмиграции, упомянем, к примеру, Алехина и Бунина.
Знаменитый шахматист, женатый, кстати говоря, на швейцарской журналистке, в 1934 году с легкостью выиграет здесь международный шахматный турнир.
Первый русский нобелевский лауреат приезжает в город на Лиммате 27 октября 1936 года после того, как при пересечении границы Швейцарии в Линдау его грубо обыскали немецкие таможенники. Свое возмущение Бунин выразил в открытом письме к международной общественности. После этого неприятного пограничного инцидента писатель заболел. В письме в редакцию газеты «Последние новости» Бунин рассказывает: «Приехав ночью в Цюрих, я не спал до утра – меня так простудил раздевавший меня “господин”, что у меня уже был кашель и жар: 38,5. Приехав в Женеву, я почувствовал себя больным и, махнув рукой на продолжение своего путешествия, решил возвратиться в Париж».
В Цюрихе останавливаются проездом, но редко кто из знаменитостей выбирал город на Лиммате для проживания.
Исключением является лишь Иван Ильин. Высланный из России вместе с другими представителями интеллигенции в начале двадцатых годов, православный философ переселяется из Германии в Цюрих в 1938 году. Город ему уже хорошо знаком – в 1914-м, с началом войны, ему пришлось через Швейцарию возвращаться на родину из Вены, где он работал над диссертацией о Гегеле.
И.А. ИльинРусский профессор бежит от нацистов, и в этом ему помогает Рахманинов – вносит требуемый швейцарскими ведомствами залог. Квартира Ильина в Цолликоне становится одним из очагов русской культуры в идущей к войне Европе. Ильин читает лекции в Русско-швейцарском кружке по изучению русской культуры и истории в Цюрихе – в большом зале отеля «Карлтон-Элит» (“Carlton-Elite”, Bahnhofstrasse, 41), где обычно происходят заседания кружка, а затем в одном из швейцарских народных университетов в Рапперсвиле (Rapperswil).
В кружке, объединявшем немногих русских эмигрантов и представителей цюрихской интеллигенции, в течение нескольких лет он прочитал 26 отдельных лекций и два цикла лекций по самым различным аспектам культуры, в которых, в частности, пытается осмыслить русскую катастрофу, понять ее причины и уроки. В статье «О незыблемых основах», опубликованной в мае 1939 года в «Голосе русской молодежи», приложении к газете «Новый путь», издававшейся Русским трудовым христианским движением в Женеве, Ильин пишет: «Без веры, родины и семьи нет духовно почвенного, органически верного, к творчеству призванного человека. Есть только “интеллигентики” наверху и хулиганы внизу. Именно те умственные человечки, высиженные в полунаучных заведениях, гомункулы из реторт, – и те безверные, безродные, развратные башибузуки из черни – которые совместно делали и сделали большевицкую революцию». В Цолликоне Ильиным создаются «Сущность и своеобразие русской культуры», двухтомное исследование о Гегеле, «Путь к очевидности», «Аксиомы религиозного опыта», «Наши задачи» и многое другое. Почти всё будет опубликовано уже после смерти. Ильин похоронен на кладбище Цолликерберг (Zollikerberg) в 1954 году [3] .
Упомянем еще два имени эмигрантов из России, связанных с городом на Лиммате уже в послевоенный период.
В Цюрихе неоднократно устраивал выставки Марк Шагал, в частности в 1950 и 1967 годах. В 1970-м он закончил свои всемирно известные витражи на библейские темы во Фраумюнстере (Fraumünster). Без осмотра этой работы художника не обходится с тех пор ни одна экскурсия.
И конечно, Цюрих – это город, в котором провел первое время своего изгнания Александр Солженицын.
Выбор именно Цюриха как места жительства после высылки из СССР в феврале 1974-го связан, во-первых, с исторической традицией русского изгнанничества в Швейцарии, во-вторых, с тем, что с 1969 года интересы писателя за рубежом представлял цюрихский адвокат Фриц Хееб (Fritz Heeb), имевший давние связи с Россией (он был первым секретарем основанного после Второй мировой войны просоветского Общества Швейцария – СССР, а до этого членом партии рабочих – швейцарских коммунистов), и в-третьих, что было для писателя особенно важно, именно здесь ему хотелось поработать над «цюрихскими» главами «Красного колеса».