оберландских йодлеров. И здесь, как и в Циммервальде, радикальные ленинские резолюции не нашли поддержки большинства делегатов.
В Адельбодене (Adelboden), в Энгстлигентале (Engstligental), в 1938–1940 годах жил с женой Вацлав Нижинский.
Адельбоден и Гштаад (Gstaad) в долине реки Заане (Saane) связаны с именем Набокова.
В августе 1969 года в Адельбодене проводит три недели писатель с женой, спасаясь из переполненного летом туристами Монтрё. Он записывает в дневнике: «Ужасный холод, сырость, чудовищно. Никогда больше». Из-за плохой погоды отдых в горах может быть испорчен у кого угодно, но только не у такого писателя, как Набоков. Наблюдение за жизнью постояльцев в гостинице дает ему пищу для «Прозрачных вещей».
В августе 1971 года Набоковы снимают шале «Висмюлерай» (“Wyssmüllerei”) между курортными местечками Гштаад и Заанен. Набоковские дни проходят однообразно – утром он уходит с сачком «на охоту», после обеда пишет «Прозрачные вещи». Сын Дмитрий, отдыхающий вместе с родителями, переводит его русские рассказы. Сюда же Набоковы приедут через год – в августе 1972-го. Здесь у брата гостит Елена Сикорская, только что вернувшаяся из Ленинграда. Она рассказывает ему о своих впечатлениях от советской жизни – из этих рассказов рождаются «Арлекины».
Отметим еще, что эти места и раньше посещались русскими литераторами. Так, по долине Зимменталь (Simmental) в 1857 году шел в направлении Интерлакена во время своего путешествия по Оберланду Лев Толстой. Вместе со своим юным спутником Сашей писатель останавливался отдохнуть, в частности, в местечке Вайсенбург (Weissenburg), которое издавна известно своими источниками. Позже, в 1885 году, здесь в санатории лечился поэт Семен Надсон.
X. На курортах «светоносной страны». На востоке Швейцарии
«Швейцария разбудила меня снова и повернула к художественным впечатлениям. Особенно поразила меня Via mala в Граубиндене около Тузиса».
М.А. Волошин. Из письма А. Петровой, 13 ноября 1899 г.
Начнем всё же не со знаменитых зимних курортов Энгадина (Engadin), а с рассказа о заключительной части Альпийского похода русской армии суровой осенью 1799 года.
У перевала Прагель, на спуске в долину Кленталь (Klöntal), русскую армию поджидает заслон французов. В авангарде суворовской армии – будущий герой войны 1812 года Багратион. Ударом в штыки с криком «ура», ведомые самим князем, русские солдаты пробивают себе дорогу к озеру Кленталь.
Далее путь русских войск лежал берегом озера Кленталь к Гларусу. По существующей легенде, Суворов оставил здесь на дне войсковую казну. Этот ничем не подтвержденный миф бередит душу не одного поколения охотников за сокровищами. Если раньше энтузиасты бороздили горное озеро баграми, то теперь поиск суворовского клада продолжается с помощью аквалангов и современной техники.
В Ридерне (Riedern), первой деревне на выходе из Кленталя, также сохранился Дом Суворова с мемориальной доской, здесь он останавливался в ночь с 1 на 2 октября 1799 года.
Через Нетсталь (Netstal) и Нефельс (Näfels) армия пытается пробиться на север, к озеру Валлензее (Wallensee), за которым уже находились союзники. У селения Нефельс разворачиваются ожесточенные бои. Несколько раз русские врываются в деревню, но их отбрасывают. В боях на стороне французских войск против Суворова принимают участие швейцарцы – Гельветическая полубригада, против которой даже Багратион оказывается бессилен. Суворов приказывает прекратить сражение и отойти.
В Нетстале, рядом с Гларусом, в доме, отмеченном сегодня мемориальной доской, собирается военный совет. Суворов решает оставить всех раненых в Гларусе на милость французам и уходить из Швейцарии в обход неприступных французских позиций – в южном направлении через перевал Паникс (Panixerpass) на Иланц (Ilanz) и по долине Рейна на Хур (Chur).
Туристический указатель «Путь Суворова»
Дорога, ведущая через Энги (Engi) и Матт (Matt) до Эльма (Elm), носит теперь имя Суворова, о чем сообщают аккуратные желтые указатели. Переночевав в Эльме (снова дом с памятной доской), русский полководец узкой горной тропой отправляется с остатками своей армии к перевалу Паникс, переход через который оказывается самым тяжелым испытанием для солдат за всё время швейцарского похода. Выпавший снег скрывает горные тропинки, что приводит к тому, что многие срываются в пропасть и погибают. Переход через Паникс послужит темой для знаменитой картины Сурикова, однако молодеческое настроение картины мало соответствует тому, что пришлось пережить русским в реальности. Капитан Грязев о перевале Паникс: «С сей ужасной высоты должны были опять спущаться в противоположную сторону горы по крутому и скользкому утесу, где каждый шаг мог быть последним в жизни или угрожал смертию самою мучительнейшею: но как другого пути не было, следовательно, должно было решиться по нем спускаться и отдать себя на волю случая. Лошадей наших, не только со вьюками, но и простых, сводить было невозможно: их становили на самый край сей пропасти и сзади сталкивали в оную. Иные оставались безвредны, но многие ломали себе шеи и ноги и оставались тут без внимания со всем багажом своим. Другие падали еще на пути, или истощавшие от бескормицы, или разбившиеся ногами от лишения подков и обломавшие копыта, или обрывались в стремнины без возврата. Но люди были еще в жалостнейшем положении, так что без содрогания сердечного на сию картину ужасов смотреть было невозможно… Всякий шел там, где хотел, избирая по своему суждению удобнейшее место кто куда поспел; как кому его силы позволяли; слабейшие силами упадали, желавшие отдыхать садились на ледяные уступы и засыпали тут вечным сном; идущие останавливаемы были холодным ветром, с дождем и снегом смешанным, все почти оледенели, едва двигались».
На Паниксе были утеряны последние вьюки из обоза и вся артиллерия. Измученные остатки суворовской армии приходят в горную деревушку Паникс. Здесь ночуют солдаты в ночь с 7 на 8 октября 1799 года. Пребывание русских войск надолго останется в народной памяти. Солдатами был забит весь скот, русские уничтожили и забрали с собой все запасы сыра, масла и холста, выкапывали картошку из-под снега, разобрали сараи и изгороди на дрова для костров.
На доме, в котором ночевал Суворов с великим князем Константином и своим пятнадцатилетним сыном Аркадием, также висит памятная доска.
А.В. СуворовПосле ухода армии жители деревни занимаются захоронением сотен погибших здесь русских солдат. Они также составляют подробную опись всего, что было уничтожено, съедено, выпито и похищено, и отправляют в Петербург Суворову, который лично обещал старосте, что русское правительство расплатится за всё. Увы, Суворов через несколько месяцев умрет, императора придушат, и из России, несмотря на обещания, не пришлют ни копейки.
Эти события с такой мощью вторгаются в ход жизни тихой деревушки, что память об этом хранится до сих пор. Особенно памятно паникским крестьянам, что долги, в которые семьи влезли после разорения, некоторые из них выплачивали в течение нескольких поколений до конца XIX века. Удивительным образом Суворов, несмотря ни на что, почитается здесь почти как национальный герой, а местным блюдом, как утверждают путеводители, стали Russers – кубики картофеля, поджаренные с луком, сыром и жиром.
В Иланце армия отдыхает с 8 по 10 октября. Суворов останавливается в «Каза-грондо», в так называемом «Большом доме». Отсюда путь идет на Хур. Из 22 тысяч человек, перешедших швейцарскую границу, на берега Рейна выходят только 14 тысяч, из них только 10 тысяч еще были способны держать оружие. Измученные, обмороженные, голодные, одетые в лохмотья, русские воины после Альпийского похода вряд ли выглядели лучше французов, бежавших из России.
В Хуре Суворов останавливается в Епископском дворце. Отсюда он через Майенфельд (Maienfeld), где ночует в так называемом «Доме Брюггель» с солнечными часами на фасаде, отправляется по территории Лихтенштейнского княжества через Австрию в Россию. Павел награждает старого полководца званием генералиссимуса, но переход через Альпы становится его последней кампанией.Следующая глава в истории русского освоения Восточной Швейцарии связана с курортами кантона Граубюнден (Graubünden), всю территорию которого занимают горы. В XIX столетии здесь строятся санатории в связи с открытием целебного действия горного воздуха на легочных больных. Хотя места эти, в общем-то, и раньше были знакомы русским путешественникам: здесь проходила дорога в Италию – Виа-Мала (Via Mala).
Вот отрывок из воспоминаний историка Костомарова, проехавшего по ней в 1861 году: «В Куре мы наняли лошадей с экипажем и отправились по пути в Италию по дороге, которая носит название “Via Mala”, то есть дурная дорога. Несмотря на такое название, дорога эта своим устройством не соответствовала ему. Это один из самых живописных путей по швейцарским горам. Мы встречали затейливые вершины с глетчерами и множество шумных водопадов. Вспоминая дорогу через Сен-Готард, по которой проезжал в 1857 году, я должен был отдать преимущество – по красоте представляемых впечатлений – пути, на котором ехал теперь…Катили на санях. Кругом была необозримая снежная равнина, напоминавшая нашу Русь в зимние месяцы».
Давос (Davos), Сен-Мориц (St. Moritz), другие курорты Граубюндена с середины XIX века становятся пунктом притяжения сперва для русской аристократии, а затем и для всех желающих.
Русский путеводитель по ДавосуЧайковский, отдыхающий в ноябре 1884 года в Давосе, пишет Надежде Мекк: «Вчера приехал я наконец в Давос. <…> Местечко состоит из ряда отличных и переполненных гостями отелей и нескольких частных вилл. В этой глуши есть куча первоклассных магазинов, театр и собственная газета, всевозможные увеселительные заведения, как, например, железная дорога, русские горы, тир и пр. Зима совершенно русская».
Но настоящее русское паломничество в эти места начинается на рубеже столетий. Так, в 1892 году русские составляют лишь один процент гостей Давоса – 257 человек, а в 1912 году уже одиннадцать процентов от общего количества отдыхающих – 3422 человека. Русская колония в те годы является по численности второй после немецкой. В 1899 году в курортном центре Давоса – теперь отель «Европа» (“Europe”) – открывается русская библиотека, с 1908 года здесь начинает публиковаться на русском языке журнал «Давосский вестник» и выходит регулярно три раза в месяц до 1916 года. Интересно, что этот журнал, содержавший много медицинской информации, рассылался тысяче врачей в России и служил своеобразной рекламой швейцарского курорта. В русской типографии в Давосе помимо «Вестника» выходили журнал «Европейские курорты» и литературно-политическое обозрение «За рубежом», а также путеводители на русском языке по Граубюндену. Здесь печатаются и те русские издания, которые запрещены в России, как, например, брошюра Толстого «Не могу молчать».