тыс. до н. э. – это территория Баварии, значительной части Чехии и Австрии. По-видимому, протокельты тесно соседствовали с протоиталиками в бассейне среднего Дуная, после чего первые двинулись на запад, а вторые – на юго-запад. Но, если предполагать их соседство в древности еще и с прототохарами, где же может располагаться прародина последних? Опять придется обратиться к археологии. В XV–XIV вв. до н. э. район среднего Дуная, а также всю территорию от среднего Рейна на северо-западе до Трансильвании на юго-востоке занимала так называемая «культура курганных погребений». Где-то из нее недр выделились позже и гальштатская культура, и культуры протоиталиков. Вместе с тем курганы в Европе носят ярко выраженный характер степного происхождения (характерные украшения, оружие, ритуальные глиняные повозки и т. д.). Интересно, что воспоминания о кочевых степях смутно сохранились в культуре кельтов, например, в виде культа коня, а также некоторых предметов специфической степной утвари.[36]
В этой связи интересно, что в сагах ирландцев упоминается о том, что их предки владели землями «Скифии» вплоть до Каспийского моря[37]. На связи кельтов, во всяком случае островных с этой самой Скифией наводит и гидронимика, в частности р. Дон в Восточной Европе и ее точная «тезка» в Шотландии.
В ирландском предании о Лугайде есть поразительно близко звучащие легенды из осетинского эпоса о нартах – и там, и здесь речь идет о поэтическом сравнении стаи воронов с комьями земли, кидаемыми копытами коней, а хлопьев снега – с пеной с морды этих коней (Абаев…, с. 100).
Значительное сходство, выходящее за рамки общих и.-е. антропонимических параллелей, прослеживается и в именах народов ирано-скифского и кельтского круга. Хотя точные значения известны только для части этих имен: например, Sionnah – «лиса», остальные – скорее догадки, поэтому их точная «корневая» связь друг с другом остается предположительной, но все же это сходство интересно:
При этом осетинский филолог В.И. Абаев полагает, что сепаратные латино-осетинские встречи, как и специфически иранские слова в тохарских языках «относятся ко временам, когда предки латинян еще не продвинулись со Средней Европы в Италию, а предки тохаров из Восточной Европы в Среднюю Азию» (Абаев…, с. 123).
Вспомним, что выдающийся искусствовед и историк М.И. Ростовцев писал о том, что скифы, придя в Западное Причерноморье, встретили и усвоили там культуру, тесно связанную с севером Балкан и Средней Европой, здешние могильники с «керамикой, оружием, предметами утвари и туалета… близкими западному гальштату, т. е. раннему железному веку, а затем кельтскому латену» (там же, с. 142). По-видимому эта общность восходит еще к раннему бронзовому веку, когда на Северные Балканы активно проникали степные народы – носители ямной культуры, принявшие участие в создание новых местных культур (см. «Кавказ в системе палео-металлических культур Евразии», с. 204–214, 224–236).
Таким образом, если итало-кельто-тохарская общность и существовала, то она могла возникнуть где-то в степях Восточной Европы. Точнее, именно там она могла распасться, ибо прототохары начали уходить в Азию не позднее второй четверти III тыс. до н. э. Протокельты и италики уже существенно позже откочевали в противоположную сторону, в Центральную Европу, где их пути также разошлись. Настолько, что в эпоху раннего Рима галлы воспринимались как совершенно неизвестный и чуждый народ.
Теперь еще раз сравним вышесказанные лингвистические изыскания с данными археологии. На юге Восточной Европы, между Доном и Днепром в IV тысячелетии располагалась появившаяся из культуры Средний Стог (Мерперт, с. 138) ямная скотоводческая культура, по некоторым вышеуказанным данным, давшая затем импульс афанасьевской культуре Алтая. Вместе с тем ямные памятники распространяются и к западу до Дуная, и можно предположить, что позднейшие курганные культуры Средней Европы также оставило генетически родственное «ямникам» население. Именно ямную культуру, скорее всего, необходимо считать археологическим эквивалентом итало-кельто-тохарской общности (ИКТО).
В свою очередь, как считается, ямная культура выросла из днепро-донецкой и среднестоговской культур конца V–IV тыс. до н. э. – первых неолитических общностей этого района. Как уже отмечалось, эти культуры генетически связанны с северными аналогами до Скандинавии включительно, а население этих культур – в основном мигранты с севера или северо-востока – люди европеоидного широколицего массивного типа (Палеоантропология исследования степного Приднепровья, с. 95).
Если это так, то и истоки ИКТО теоретически можно протянуть еще севернее. Туда, куда теоретически указывают и упомянутые в начале «странности» календаря древних кельтов, отдающего воспоминаниями о каких-то северных, чуть ли не приполярных районах. Туда же возможно указывает название леса у островных кельтов: foraoise, весьма близкая германской этимология слова «лес» – от герм, fohre – сосна, или, чаще, пихта.
Разумеется, подобные построения очень поверхностны, но можно попробовать подтвердить их топонимическими параллелями. За прошедшие тысячелетия карта Восточной Европы сильно изменилась, и все-таки некоторые названия, особенно рек, наводят на определенные аналогии.
– Реки Луга в Ленинградской обл., Лух во Владимирской, Локня, и др. гидронимы, ныне относимые к неизвестным вымершим языкам – ср. или lu (кельт.) – «текущий, быстрый», или шотл., ирл. loch – «озеро» (нельзя не заметить, что название реки и озера в Московской области Локнаш созвучно знаменитому гидрониму Лохнесс в Шотландии).
– Дубна (названия сразу нескольких рек в Центральной России) – обычно предлагаются балтийские параллели, но возможно ср. с древнеирл. Dubh – черный. Есть и аналогия с dubr, dubron (кельтский формант, обозначающий воду), особенно в отношении р. Дубронивка на западе Московской обл.
– Кимры (город в Тверской обл.) – ср. название племени кимвров (германизированных кельтов?) и упоминавшийся валлийский топоним kim-ru «земля, страна сородичей».
– Кянда (река) в Архангельской обл., Конда в Карелии. Обычные производные от саам. Kondok – «земля для оленей» – для гидронимов сомнительны. Зато можно сравнить с condati (кельт.) – слияние рек.
– Самара (приток Волги) и Sambra, Samara (кельт, «спокойная») – река в Галлии (ныне Сомма).
– Турья (приток Припяти) и Turia (предположительно, кельтское название нынешней реки Гвадалквивир в Испании).
– Шульга (река на юге Новгородской обл.) – Sulga (река в Галлии, приток Роны).
Ср. также этноним:
Самниты 1. Племя в Средней Италии 2. Одно из племен Северной Скифии (Буданова). Наконец, вспомним пиктов (Pictae, Picti), народ, проживавший в северной Британии и позже вытесненный оттуда скоттами. Сходство их обычаев с обычаями скифов (включая привычку татуировать, раскрашивать тело – отсюда их латинское название, буквально: раскрашенные) отмечали еще древние историки. Комментатор Вергилия, Servius приводит даже легенду об их переселении в древности из Причерноморья[38]. Не есть ли в этом отголосок воспоминаний об общем движении с востока предков кельтов и тех же италиков?
Нельзя не отметить, что очень близкими были контакты предков кельтов и древних индийцев. Это заметно даже по их мифологии. Братья Рис сравнивают предания о бороздящих воды восьми арийских божествах-Адитьях с легендой о восьми сыновьях Миля, приплывших в Ирландию. В том и другом мифе одинаковый мотив жертвоприношения, при этом имена Арьяман и Эремон очень созвучны, а их носители близки по функциям: первый – вождь древнеиндийских Отцов (Питаров), второй – предводитель предков ирландцев (А. и Б. Рис, с. 120). До сыновей Миля Ирландию населяло пять последовательно сменявших друг друга племен. «Ригведа» говорит о пяти родах, приплывших когда-то в Индию (там же, с. 119). Вряд ли эти герои и народы имеют близкое отношение к Южной Азии и Западной Европе, однако общее строение мифов, числовая символика, близость именослова говорят о возможном общем источнике далекой древности. Жорж Дюмезиль сравнил три свободных класса кельтского общества с брахманами (жрецами), кшатриями (воинами, царями) и вайшьями (земледельцами) – кастами (варнами) древнеиндийского общества.
«Трехчастное» деление вроде бы прослеживается и в других индоевропейских обществах, но здесь совпадение наиболее ярко выражено. При этом и в Индии, и в Ирландии каждая каста, или класс, включая несвободных, ассоциируется с определенной стороной света, причем эти ассоциации в большинстве случаев совпадают (с той лишь разницей, что древний трактат, написанный на санскрите, помещает жречество на сакральном севере, а кельтская традиция – на западе) (там же, с. 148) У кельтов право занять определенную территорию воплощалось в праве зажечь над ней костер. Возжиганием огненного жертвенника в «Ригведе» боги обеспечивают себе право владения страной (там же, с. 179). При этом «очаг владения» и в индийской, и в кельтской традиции дублировался другим костром – в честь богов (там же, с. 184–185). Неделя у кельтов состояла не из семи, а из девяти дней, а точнее, ночей, а месяц – из трех таких недель и, соответственно, двадцати семи ночей, что, по всей вероятности, «соотносимо с двадцатью семью знаками лунного зодиака. Параллели можно найти и в индийской мифологии, где луна, царь Сома, имеет двадцать семь звездных жен, с каждой из которых он проводит одну ночь месяца» (там же, с. 220). По поверьям, существующим в Бретани, первая ночь невесты принадлежит Богу, вторая – св. Иосифу, третья – святому-покровителю и лишь четвертая – мужу, что сильно напоминает четырехчастную индийскую схему: сначала каждой невестой обладает Чандра – луна, затем гандхарва – дух воздуха, затем Агни (божество огня), и только затем – земной супруг (там же, с. 316).
Менее заметна, но также прослеживается связь индоиранской и древнеиталийской традиции. По некоторым данным, у италиков также был «очаг владения», а Авеста и древние памятники Апеннин (Игувинские таблицы) дают настолько схожее с Авестой обозначение жреческой коллегии, что исследователи готовы «постулировать совместное обитание протоиталиков и протоиндоиранцев где-то в неопределенной точке Центральной Европы не позже III тыс. до н. э.» (Лелеков…, с. 52).