ательно, что предок прародителя армян Гайка (Хайка) носил имя Тирас (Античная…, с. 12) идентичное древнему названию реки Днестр.
В свою очередь, ряд ученых сближает армянский и фригийский языки с греческим и делает предположение о существовании в древности общности этих наречий и о том, что ее носители назывались «тевкры» (ВДИ, 1995, № 3).
Вышесказанное подкрепляется множеством других этнонимических параллелей между Северной Европой и Балканами, уже отмеченных выше, а также Малой Азией:
Фризии, или фригии (frisii, frigii), племя на севере Германии – фригийцы в Малой Азии.
Хавки, или хайки (chauci, chaici), германское племя – хайки, самоназвание древних армян. Предание связывает его с именем героя, восставшего против власти Вавилона, но это может быть только легенда.
Тевкры, тевктеры, племя к востоку от Рейна – тевкры – одно из имен троянцев.
Даны, германское племя, давшее новое название бывшей Ютландии – данайцы, один из этнонимов древних греков в период Троянской войны, известный по творениям Гомера: «Бойтесь данайцев, дары приносящих».
Хермиония, город по соседству с ленедарными Рипейскими горами – Хермион, город в Греции (Арголиде).
Естественно, южная половина этих этнономических пар стала известна ранее, чем северная. Потому что юг входил в «цивилизационную зону», оставившую нам памятники письменности, а север, как считается, начал свою письменную историю не ранее чем со II века н. э. (первые руны). Но общее направление движения европейских народов было как раз с севера на юг. Если Иордан называет Скандзу «утробой, порождающей народы», эти слова являются указанием на такой вектор. И, возможно, дают ключ к разгадке происхождения самого названия северного полуострова, над которой давно бьются филологи. «Скандза» (у Иордана), или «Скандия» (у Плиния), позже «Скандинавия», с трудом переводится с любого иного языка[43], кроме санскрита, где значит «излитая, изливающаяся». Такое же имя – Сканда – носит герой древнеиндийского эпоса, вознесенный якобы небесной рекой Ганга к звездам Плеяд, а потом возглавивший войско богов. Возможно, это также отзвук воспоминаний о далекой северной родине, а шесть голов и двенадцать рук Сканды символизируют разные народы, «излившиеся» из Гипербореи и растекшиеся по разным углам Евразии.
Как бы в подтверждение этого тезиса С.В. Жарникова и А.Г. Виноградов выделяют много названий рек в Скандинавии и Северной Германии, которые (как и реки русского Севера – см. ранее) имеют определенные аналогии в санскрите. Например, Арна – arna («волна, поток»), Судон – sudana («щедрая»), Вена – vena («река»). Еще больше таких совпадений, считают авторы, в названиях североевропейских племен:
* Последний, напоминают Жарникова и Виноградов, после мести пандавам ушел куда-то на северо-запад, в область Ашвирас («Голова лошади»), в которой авторы видят арийскую прародину – Кольский полуостров.
Эта и другие аналогии кажутся вам слишком смелыми? История полна гораздо более удивительных параллелей, а сравнительная филология – и подавно. Загляните хотя бы в «Сравнительный словарь мифологических параллелей в и.-е. языках» М.М. Маковского и найдете массу поразительного, но, тем не менее, не выходящего за рамки академической науки.
Варварство или цивилизация?
Первые ученые-индоевропеисты XVIII – сер. XIX вв. не сомневались, что «арийцы», или «индогерманцы» были носителями более высокой культуры, чем окружающие народы. Этот тезис весьма соответствовал многочисленным попыткам локализации и.-е. прародин в Индии, Передней или Средней Азии – одних из главных цивилизационных очагов древности. Неудивительно, что когда были открыты остатки культур Хараппа и Мохенджо-Даро в долине Инда и крито-минойские древности III – нач. II тыс. до н. э., их первым делом попытались приписать «индогерманцам».
С некоторыми географическими поправками, но в целом той же линии придерживаются современные сторонники малоазийской и балканской теорий и.-е. прародин: носители предполагаемых и.-е. культур Чатал-Гуюк, Винча, Лендьел и т. д., знавшие (по крайней мере, на поздней стадии) обработку меди и бронзы, пашенное земледелие, развитые структуры общественного и религиозного устройства, зачатки гончарного дела, письменности, и т. п., стояли по уровню развития довольно близко к самым продвинутым ранним цивилизациям Шумера и Египта. Кстати, долгое время считал высокоразвитую дунайскую цивилизацию «арийской» и певец нордической расы Г. Коссина.
Однако так ли было «продвинуто» в реальности древнее и.-е. общество? Действительную картину рисуют нам все те же лингвистика и археология. Приводя нижеследующее сопоставление, Ю.В. Откупщиков пишет, что из него ясно вырисовывается «пестрота индоевропейских названий металлов»:
Наибольшие сближения обнаруживаются для названия меди (пытаются даже реконструировать общее ПИЕ название от *ai – разжигать огонь), но оно совсем не подходит для славянского и балтийского. Общий корень arg-ark обнаруживается в лат., греч. иран., арм., тох. А названии серебра, но он отсутствует в немецком, литовском и русском, где совсем другая основа – silber, sidabras.
Еще в конце XIX ст. работы немецких филологов показали, что практически все названия металлов в ИЕ языках либо заимствованы, либо имели ограниченное распространение, из чего следовал вывод, что ИЕ единство распалось самом начале знакомства носителей этих языков с металлами – в конце неолита (Порциг, с. 51).
В пользу поздних датировок говорит и факт отсутствия в едином праязыке общих терминов для расписной керамики, а так же для значений типа «святилище, храм». Таким образом, «южноиндоевропейские» теории проигрывают. Культуры Малой Азии рано достигли «украшательских» высот в гончарном деле, также как и культуры круга Винча – ранний Лендьел в Юго-восточной и Средней Европе. Им же были знакомы и святилища – предшественники храмовых построек. Зато к северу от указанных территорий, где располагались памятники культуры воронковидных кубков, Сперрингс и др., и керамика долгое время оставалась нераскрашенной, и сакральных построек не было (за исключением каменных «лабиринтов», отождествляемых с культом солнца и весны, но эти горизонтальные нагромождения камней с трудом можно назвать постройками, кроме того, они появились во II тысячелетии до н. э., то есть после распада индоевропейской общности). «Святилищем» древних арийцев был жертвенник на вершине холма, у подножья устремленного к небу большого дуба – остатки таких «алтарей», датируемых IV–III тыс. до н. э. археологи в изобилии находят в Северной Европе, особенно в Прибалтике.
Таблички с протописьмом Винча
По мнению О.Н. Трубачева, «первоначально идея храма зародилась, по-видимому, на открытом пространстве, независимо от жилого дома… Это хорошо видно на всем различии семантики и идеологии лат. templum и domus. Первое из них – это, скорее, как бы храмовое пространство, освященное, огражденное, ничего общего с домом первоначально не имеющее, а этимологически продолжающее, вероятно… др. – инд. tantram, «основа ткани»… Таким образом, у индоевропейцев были дома людей, но не было домов бога, и это представляет собой одно из крупных отличий их древнейшей культуры от древневосточных цивилизаций, где существовали не только храмы, но даже храмовые города-государства» (Этногенез…, с. 196).
Что касается таких сакральных сооружений, как мегалитические постройки на Британских островах, то едва ли они принадлежат к и.-е. кругу. Распространение мегалитов, как давно выяснили ученые, началось из Центрального и Западного Средиземноморья (Мальта, Южные Пиренеи) – регионов, в древности неиндоевропейских. Позже ритуальные комплексы из огромных камней стали появляться и в более северных районах, и не только в Британии и Ирландии, но и в Южной Скандинавии. «Любопытно, – пишет
Н.Ф. Жиров, – что мегалиты встречаются преимущественно у морских побережий. Обычно считают, что культура мегалитов возникала самостоятельно у разных народов, являясь своеобразным этапом их развития. Но это не объясняет местонахождения мегалитов в приморских областях». Соответственно, многие авторы полагают, что и распространение подобных памятников связано с расселением некоего «народа мореплавателей» средиземноморского происхождения (Жиров, с. 55).
Впрочем, например, самый знаменитый мегалитический комплекс Европы – Стоунхендж, во всяком случае, на его позднем этапе – возможно, испытал уже и влияние индоевропейцев. Стоунхендж отличается «солярным» планом расположения камней, нехарактерным для прочих мегалитов. Некоторые специалисты сравнивают «солнечную» планировку памятника с аналогичной в Аркаиме – городе кочевников-ариев в Южном Зауралье. Такое же расположение элементов конструкции (деревянных столбов) имеет недавно открытое святилище в Рязанской области при слиянии Оки и Прони (izvestia.ru.3/04/2003). Хотя открывшие его археологи предположили влияние на местную культуру степных племен с востока, датировка (кон. III – нач. II в. до н. э.), а также относительная примитивность сооружения позволяют предположить обратное: строители Аркаима (существовавшего примерно в 1750–1700 гг. до н. э.) пришли с запада.
Любопытное свидетельство, характеризующее быт индоевропейцев, а косвенно и время и место существования их общности, дает О.Н. Трубачев: «Индоевропейского названия окна не было, как не было и самой реалии, а главным и единственным отверстием и.-е. дома был дверь, древнее и.-е. название которой хорошо засвидетельствовано». Данные языка свидетельствуют о «земляночном и даже ямном характере древних жилищ». Так, у древних германцев лексема «постель» восходит к понятию «вырытая яма», а «германские двери открывались не сбоку, а вверх». (Этногенез…, 194–195). Это обстоятельство опять-таки отличает и.-е. от представителей балканских культур, для которых характерны поселки со свайными или обычными бревенчатыми большими домами – разумеется, с окнами.