Однако совсем другое решение загадки Хараппы последовало, когда к изучению проблем кризиса цивилизаций подключились специалисты-климатологи. То, что климат на нашей планете многократно и сильно менялся, известно уже давно, и мы уже упоминали, например, про такие разные периоды, как третичный и ледниковый. В продолжающуюся до сих пор постледниковую четвертичную эпоху Земля пережила много разных климатических «миниэпох». Сейчас на очереди новое глобальное потепление, и ученые высказывают в связи с этим достаточно тревожные прогнозы: повысится уровень океана, сменятся направления ветров и усилится наступление пустынь в ряде уголков планеты, повысится риск распространения эпидемий и т. д. Весь этот набор признаков, оказывается, можно отнести и к концу атлантического периода (III тыс. до н. э.).
Еще Джеймс Мелаарт предположил, что виной такого «коллапса» в долине Инда была засуха и последующие миграции населения. Недавние исследования подтвердили, что это действительно так: из-за изменения направления муссонов и обмеления идущих с горных ледников рек резко упал уровень воды в отводных каналах древних городов и соответственно снизились урожаи (Газета. Ру., июнь 2012).
Но климатическая катастрофа не ограничилось этим регионом. Раскопки на Крите и в материковой Греции продемонстрировали, что и крупные поселения этих регионов постигла та же участь. Судя по всему, речь шла о периоде между 2200 и 2100 гг. до н. э. Тогда же продовольственный кризис постиг Месопотамию – там резко упало количество растительной биомассы, на юге – из-за засоления почв, вызванного повышением уровня моря, на севере – из-за сухих ветров (как результат – сильнейший кризис и затем гибель царства Шумера и Аккада).
Сейчас считается, что климатические изменения носили всепланетный характер: следы засухи (угнетение растительности, песок и пыль, привнесенные суховеями и т. д.) найдены в слоях конца III тыс. до н. э. на пространствах от Северной Африки до Китая. Везде отмечено пересыхание водоемов (уровень Мертвого моря упал на 50 метров!) и рек, питавших поля и нивы. Как мы упоминали, климатические изменения коснулись и Европы, включая ее северную часть. Там наступило похолодание, сопровождавшееся значительным колебанием уровня водоемов. Правда, там наводнения или наоборот резкие усыхания озер пытаются объяснить, как и Шефер, катастрофическим землетрясением (см. РА, 1994, № 1, с. 231) – однако датируется оно 2200 г. до н. э. Финский ученый Тимо Нирома выдвигает иное предположение – всему виной была комета Шумейкера-Леви. Периодически это небесное тело подходит довольно близко к Земле и очередное ее рандеву с нашей планетой в 1994 году вызвало немало толков о конце света. Но степень близости хвостатой космической путешественницы с Землей в 2194 или 2193 г. до н. э. действительно оказалась почти роковой. Помимо губительного метеоритного дождя, комета вызвала своим притяжением мощное цунами – эти явления сохранились в истории как предания о Девкалионовом потопе, шумерские мифы о Гильгамеше и т. п. Но эти катастрофические события, по крайней мере, быстро прошли, в отличие от атмосферных процессов. Воздушные потоки изменились на многие годы – в результате ветры перестали доносить живительную влагу до многих районов, в то время как в другие она поступала в переизбытке.
В любом случае, изменения климата в III тыс. до н. э. в Евразии имели колоссальные последствия. Земледельческие цивилизации древности оказались весьма чувствительны к природным капризам и, после грандиозной засухи резко ослабели, чем воспользовались окружающие их варварские племена. Последние, особенно кочевники-скотоводы, лучше приспособились к новой ситуации, поскольку были более мобильны, и им не составляло труда перейти на более благоприятные места обитания.
По следам Заратустры
Штормовой ветер резкими порывами бросался на степь, вздымая из ее сухих песчаных глубин облака едкой желтоватой пыли. Тучи шли тяжелыми караванами от горизонта на север и с каждой минутой темнели. Предчувствуя грозу, стайки быстрокрылых чаек стелились над буераками и бескрайними полями серебрящегося ковыля, время от времени ныряя в камышовые озерца, на неспокойной глади которых плескалась потерявшая всякую осторожность рыба. Приподнимаясь на очередном вираже ввысь, птицы разражались громким удивленным криком. С высоты было отчетливо видно, что с запада, почти наперерез грозовому ветру и потокам пыли, идет другая странная туча: шириной почти во весь горизонт, низкая и состоящая как будто из мириад отдельных маленьких точек. Когда завывания ветра и крики чаек чуть стихали, можно было расслышать нестройный приближающийся топот и скрип такой силы, что длинноногие степные зайцы, прижав уши, бежали прочь, проносясь серыми тенями в сторону покрытой густым кустарником речной долины. Куропатки тревожно вспархивали над гнездами, не решаясь покинуть еле вылупившихся птенцов, но и не в силах усидеть при виде несущей смерть волны людей и животных. В редкие мгновения, когда солнце пробивалось сквозь малые разрывы в тучах, степь озарялась сиянием сотен тысяч пик, вздымающихся к небу. Земля глухо стонала от натиска бесчисленных деревянных сандалий, устало вьедавшихся в ее сухую песчаную кожу, боевых колесниц, запряженных низкорослыми мохнатыми лошадьми. Над нестройными порядками пехоты и конницы серыми башнями возвышались боевые слоны с окованными металлом бивнями. Посередине этого огромного живого поля, в каре отборных всадников, двигался самый большой слон, несший на расшитом покрывале украшенный золотом и изумрудами небольшой шатер. За спиной погонщика из-под полуоткрытого полога виднелся бородатый силуэт того, кто, очевидно, владел всеми нитями этого наступления на степь. Хмурясь силящемуся ветру, он нервно поглаживал рукоятку длинного меча в обитых сафьяном ножнах. Когда по пологу забарабанили первые капли дождя, он что-то выкрикнул гортанным голосом и ударил погонщика плашмя по плечу. Тот ногами, руками и криком остановил серого гиганта, вслед за тем остановились и всадники. Завывания труб передали соответствующий приказ дальше по войскам: огромная лавина стала постепенно прекращать движение. Навьюченные палками и шкурами животных обозные ослы лишались тяжкой ноши: степь становилась гигантским лагерем.
Со стороны авангарда, выдвинувшегося к реке, сквозь ряды строящихся палаток и потоки начинающегося ливня к каре проехал небольшой конный отряд. Предводитель его спешился и, пройдя несколько шагов, пал ниц перед царем, который уже стоял на земле, ожидая пока рабы возведут походный шатер.
– Владыка, – произнес он, глядя в носки царских сапогов – мы схватили скифского лазутчика. В плавнях прятался целый отряд – мы напали на него, но не смогли поймать всех, так как наши кони не плывут по реке так же быстро, как варвары и их лошади.
Сапоги сошлись и вновь разошлись в стороны – царь прошелся вдоль возводимого шатра, сопровождаемый рабами, прикрывавших его опахалами от дождя и ветра.
– Что говорит он?
– После того, как мы развязали ему язык пытками, он молвил лишь, что Иданфирс с приспешниками отступил к северу на два дня пути. Близ Борисфена лишь небольшие передовые отряды. Это совпадает с наблюдениями лазутчиков.
– Скифы опять уклоняются от битвы? Заставляют бегать за собой? Меня, Дария, покорителя полмира!?
Царское лицо исказил гнев. Жилистая рука в перстнях ухватила рукоятку меча. Стоявшие рядом в испуге чуть попятились. Казалось, что предводитель войска в неистовстве начнет рубить направо и налево. Однако последний, с трудом овладев собой, с лязгом задвинул оружие обратно в ножны и цедя сквозь зубы, приказал:
– Кличьте военачальников. Будем держать совет.
Развернулся и молча, все еще играя желваками на суровом бородатом лице, ушел под полог наконец, построенного укрытия. Пятясь и беспрерывно кланяясь в его сторону, начальник авангарда отступил, мысленно благодаря всех богов разом за то, что остался цел. Внешнее кольцо охраны расступилось, пропуская его и вестовых, которые с гиканьем понеслись между шатров, стреноженных коней и кричащих ослов. Над лагерем в серой пелене дождя и начинающихся сумерек повисло тревожное ожидание.
Уже заметно стемнело, когда со всех отрядов огромной остановившейся армии к царской ставке подтянулись все военачальники. В расшитых золотом и бисером парадных плащах, с которых градом катилась дождевая вода, они один за другим протискивались под сень шатра. В неверном свете чадящих факелов восседавший на высокой скамье царь в ниспадающих до земли одеждах, с распушенной бородой, горбатым носом с грозно раздувающимися ноздрями казался призраком. Взглянув из-под насупленных бровей на последнего вошедшего и тотчас павшего на колени боевого спутника, Дарий кивнул стоявшему слева седоватому эллину в чуть прикрытой козьим плащом тунике:
– Начинай, Павсаний.
Блеснув хитроватыми круглыми голубыми глазами, тот напевно, поминутно разводя и сводя руки, заговорил:
– О несравненный владыка, о достойнейшие из достойных полководцы. Вот уже пятьдесят лун победоносные воины великого Дария преодолевают скифские степи, гоняя как зайцев, орды повелителя варваров Иданфирса и союзные ему племена. Одержано столько побед, что не хватит даже высоких фракийских гор, чтобы выбить на их скалах соответствующие рассказы. Враг разбит почти повсюду, лишен лучших пастбищ, половины скота, который составляет главное его имущество. И все же…
Павсаний деликатно прокашлялся.
– Я хотел сказать, что бегать за трусливыми зайцами не дело воинов. Пусть мы не получили от скифского владыки свидетельства покорности, мы показали варварам свою силу и теперь они не скоро решатся вторгнуться в пределы Персидского царства. Колонии эллинов на полночном берегу Понта покорились нам, а кроме этих колоний в этом холодном почти пустынном краю нет ничего ценного. Мое мнение – немедля выступить к Истру, засыпая по пути колодцы, вытаптывая и сжигая оставшиеся пастбища. Скифы проучены, а войскам есть чем заняться на других окраинах царства.