Кроме того, на знаменитой серебряной карте, приложенной к сочинению Идриси «Нузхат ал-муштак» месторасположение Артании определено где-то относительно недалеко от Волго-Донской переволоки. Эта локализация полностью соответствует и другим описаниям, согласно которым Куя-ба, Артания и Салав-Славия привязаны к бассейну «Русской реки», вытекающей из земли славян, затем поворачивающей к востоку через территорию русов до «пределов печенегов». Со всей очевидностью под этим речным бассейном следует разуметь Дон[112] и/или его главный приток Северский Донец. При этом нет никакого противоречия в том, что эта Русская река (нахр ар-Русийа) арабов могла заканчиваться далеко на юге (например, у аль-Идриси при описании Крыма и Тамани с запада на восток: «От Бутара (Феодосия) до устья Русской реки 20 миль. От устья Русской реки до Матрахи (греч. Таматарха, совр. Тамань – A.B.) 20 миль» (Коновалова И. Г. Восточная Европа…, с. 96–97.) Средневековые арабы, как впрочем, и их западные современники-генуэзцы следовали античной традиции, зачастую считавшей Азовское море (тогда меньшее по размерам) широкой частью Дона, а Керченский пролив – устьем этой реки.
К этим восточным свидетельствам о Руси на юге Восточной Европы примыкает ряд греческих источников. В «Житии Стефана Сурожского» (произведении, дошедшем до нас в списке XV в.) в числе событий начала IX в. описывается набег русов на Сурож в Крыму. Как сообщается, этими русами из «Новгорода» предводительствовал князь Бравлин. В житии преподобной Афанасии под 813 г. упоминается набег русов на остров Эгину в Эгейском архипелаге. Не позже 838 г., повествует «Житие Георгия Амастридского», русы напали на Амастриду в Малой Азии. Очень похоже, что и греки, и арабы (во всяком случае, большинство из них) имели ввиду один и тот же этнос. Опустим явно позднее упоминание о «Новгороде» (в ту пору еще не существовавшем[113]). Действительно ли этот этнос обитал в Подонье?
Свидетельства археологов
Историки неоднократно задавали вопрос, какую археологическую культуру оставила «Русь изначальная». Что самое удивительное – археологи, изучавшие раннесредневековые памятники областей, вышеупомянутых как место обитания племени «русов», не слышали этого вопроса. Зато сами мучались загадкой – какому народу принадлежат памятники нижнего и среднего Подонья, частично – Таманского полуострова и восточной части Крыма, объединенные в так называемую салтово-маяцкую (СМК) или просто салтовскую культуру.
Первые известные памятники СМК были обнаружены в самом конце XIX в.: у села Верхнее Салтово на Северском Донце и у Дивногорского монастыря на Дону – т. н. Маяцкое городище. Ныне у раскопанных остатков этого городища, среди белых меловых столбов-останцев (т. н. Див – в честь которых и появилось название Дивногорье), рядом с вырубленной уже в XVII в. в известняке церковью Сицилийской Божьей Матери работники местного музея возвели копию поселения СМК – несколько полуземлянок с глиняными стенами и соломенной крышей. Но эти скромные жилища не дают представления о масштабе и мощи этой культуры.
К настоящему времени археологи обнаружили и исследовали еще несколько десятков ее памятников, в т. ч. свыше 20 белокаменных крепостей сохранившихся в верховьях Северского Донца, Оскола и среднему течению Дона. И это без учета укреплений и городищ, без следа уничтоженных во время многочисленных войн или разобранных «на кирпич» казаками (в российском географическом атласе XVII в. – «Книге Большому Чертежу» – отмечено еще не менее дюжины ныне исчезнувших «древних крепостец»).
Ни в одном регионе Восточной Европы нет такого большого скопления каменных городищ, как на территории лесостепного варианта СМК. Причем зачастую нет и аналогов по мощи, трудоемкости строительства этих оборонительных сооружений и количеству населения, которое они могли укрыть в случае нападения. Так, для постройки Верхне-салтовского городища (самого крупного, археологи считают Верхний Салтов центром салтовской земли) требовалось не менее 20 000 человеко-дней[114], а в могильниках, прилегающих к этому поселению, покоятся более 100 000 человек.
Как считают археологи, организовать постройку таких твердынь – тем более в таком количестве – могло только государственное объединение. Часто высказывавшееся мнение о том, что это было государство хазар, разбивается о массу археологических данных, показывающих, что салтовские укрепления строились как раз для защиты от врага с востока и северо-востока, со стороны Хазарии. В ряде случаев эти укрепления сливаются в целые оборонительные линии, например, система укреплений вдоль Тихой Сосны и ее правых притоков тянется на 140 км. Несмотря на гибель в борьбе с врагами значительной части важных крепостей (например, Правобережного Цимлянского городища) долгое время такая оборона, по-видимому, была эффективной. Во всяком случае, хазарам, судя по археологическим данным, не удалось завоевать Правобережное Подонье[115].
Ярким свидетельством существования государства в пределах СМК является собственное монетное производство. Т. е. там, во всяком случае, первоначально, имели активное хождение арабские серебряные дирхемы (судя по ряду богатых кладов монет чеканки до 833 г.). Кстати, именно клады этих монет находимые по всей территории СМК в течении Северского Донца, в верховьях этой реки, Оскола и в среднем течении Дона позволили ученым сделать вывод о том, что салтовские земли – или точнее речные пути – являлись важнейшим звеном в торговом пути с арабского Востока в Северную Европу.
Именно этим дирхемам и стали подражать местные чеканщики, однако с собственными знаками, зачастую буквами известной по надписям на керамике салтовской письменности. Кроме того, отмечает исследователь СМК Е.С. Галкина, эти подражания подчас были лучше арабского оригинала по содержанию и качеству драгоценного металла.
Палеоантропологический материал СМК разнообразен: черепа Маяцкого могильника наиболее близки ранней группе могильников Крыма (долихокраны и круглоголовое узколицее население без монголоидной примеси, родственное захороненным в могильниках Юго-Западного Крыма и в плитовых могилах в Осетии X–XII вв.) и Черняховской культуры.
По мнению патриарха советской антропологии Г.Ф. Дебеца, мезодолихокранный тип Верхнесалтовского могильника наиболее близок к древнему скифскому типу. В Зливкинском же могильнике степного варианта салтовской культуры, также входившем в Русский каганат, и на Правобережном Цимлянском городище обнаруживаются две разноэтничные краниологические круглоголовые серии: европеидная – сарматская и со значительной монголоидной примесью – очевидно, праболгарская.
В лесостепном варианте встречаются и подбойные погребения, связанные с сарматской традицией. То есть потомки сарматов были среди тех, кто входил в Русский каганат, но они не являлись господствующим этносом – русами. Археологически эти сарматы характеризуются погребениями в ямах и европеидным круглоголовым типом.
Наоборот, истоки другого, катакомбного обряда захоронения части салтовцев обнаружены в могильниках Юго-Западного Крыма позднеримского и раннесредневекового периодов, могильниках Северного Кавказа (V–VII вв., близ Кисловодска).
Судя по различному расовому типу останков, различным вариантам могильников (катакомбные и ямные погребения), а также жилищ (прямоугольные полуземлянки и округлые юрты) СМК очень неоднородна, отчего археологи считали ее или полиэтничной или делили на две самостоятельные культуры. По И.И. Ляпушкину это собственно салтовская и зливкинская культуры. По Е.С. Галкиной, речь идет о лесостепном и степном вариантах СМК. Признаками первого, совпадающего с краниологическим типом, являются способ погребения (трупосожжения в катакомбах), бесфундаментные, чаще всего, белокаменные стены городищ, толстостенная большая керамика с примесью шамота, специфические сыродутные горны, не находящие аналогов в Восточной Европе, а также амулеты в основном связанные с солярной символикой.
Один из первых исследователей СМК A.A. Спицын связал основной из исследованных тогда могильников СМК, Салтовский, с аланами. Однако по мере исследований СМК и представлений о подлинном масштабе этой культуры такой тезис стал встречать все больше вопросов. В 1967 г. археолог С.Ф. Плетнева поражалась: «Что же касается лесостепного (аланского) варианта салтово-маяцкой культуры Подонья, то о нем не сохранилось никаких сведений в литературе того времени. Богатый, развитой и воинственный народ как будто совершенно не участвовал в общеевропейской жизни. Это наводит на мысль, что имя аланов скрыто в источниках под каким-то другим общим именем» (От кочевий… С. 186). Исследовательница предположила, что возможно это другое имя аланов – ясы. В пользу этого говорило как будто свидетельство Лаврентьевской летописи, которая (ст. 291) под 1116 г. сообщала о взятии князем Ярополком близ Дона трех «половецких» городов: Галина, Чешюева и Сургова, откуда он привел «ясов, и жену полонил себе ясыню» (по мнению В.Ф. Миллера, название по крайней мере одного из этих городов – Сургов точно объясняется из осетинского сурх хъае еу – «красное село»), Т. е. в начале XII в. ясы на Дону были. Но, во-первых, они были там только островками среди половцев, во-вторых, от времени СМК эти события отделяло три столетия. И характерно, что до этого русские летописи ни о каких ясах в Подонье не знали, таковые как раз четко локализовывались рядом с касогами-черкесами на Северном Кавказе.
В 1970 г. украинский археолог Д.Т. Березовец впервые высказал мысль об отождествлении СМК не с аланами, а с русами арабо-персидских источников. Такое представление действительно совпадает с описаниями восточных авторов, согласно которым три основных центра русов: Салав, Куйаба (или Кукйана) и Арта расположены вдоль среднего течения Дона и/или его ближайших притоков, т. е. именно там, где сосредоточены основные памятники СМК. И что немаловажно, эти описания отражают именно то сравнительно короткое время, когда существовала эта культура, т. е. конец VIII – первую половину IX в.