— Минувшее проходит предо мною… — продекламировал он.
— Выкинь ты это минувшее из головы, ты со мной! Оно минуло! — Девушка положила ему голову на плечо. — Думать надо о том, что впереди, — вздохнула она вдруг. — Хотя, хотя и с прошлым надо свести счеты…
— Это так… — усмехнулся он и подумал горько: «Мне уж помогли зачеркнуть все мое прошлое! Да еще как, чуть самого совсем не вычеркнули из жизни!» И Анохин явственно увидел перед собой спецназовца.
За три дня до отъезда в Америку в кабинете его раздался обычный телефонный звонок.
— Нам надо срочно встретиться! — услышал Дмитрий в трубке мужской голос.
— По какому вопросу? — Анохин насторожился. Чувствовалось по уверенному голосу, что это не автор, не менеджер книготорговой фирмы. — Приезжайте, я на месте.
— Нет, мы встретимся у памятника Кириллу и Мефодию на Славянской площади. Метро «Китай-город». На метро вы быстрее доберетесь. Через пятнадцать минут жду.
— А если я не приеду?
— Вы вроде бы до сих пор дураком не были. По крайней мере я такого за вами не наблюдал.
— Мы знакомы?
— Вы меня не знаете, а я о вас знаю все. Все книги читал! — засмеялся добродушно мужчина. — Бросайте все дела и мчитесь сюда. Важнее этого в вашей жизни ничего нет.
— Вы из Тамбова?
— Нет.
— А как я вас узнаю?
— Я вас узнаю. Я жду!
«Идти или не идти? А чего, собственно, опасаться? Не будет же он убивать меня средь бела дня возле Кремля? Поеду! — подумал Анохин и поднялся решительно, твердо, с надеждой. — Кто знает, что это за человек? Может быть, встреча с ним подскажет какой-нибудь выход из этого ужасного положения».
Выйдя из метро, Дима пересек площадь и направился мимо стоянки автомашин к памятнику Кириллу и Мефодию.
— Привет, — услышал он и обернулся, остановился, увидев рядом с собой коренастого мужчину в темно-сером пиджаке, с серым в клеточку галстуком, в дымчатых очках, стекла у которых снизу были прозрачные, но чем выше, тем темнее становились. Он с приятной улыбкой протянул Дмитрию руку. Анохин пожал ее, почувствовал на костяшках его пальцев крепкие, набитые мозоли. Помнится, с холодком в душе подумалось тогда, что перед ним каратист. Мужчина был широкоплеч, крепок, с сильно поседевшими густыми волосами. Но усы были темно-русые и без единой сединки. «На нем парик!» — догадался Анохин. Возле уголков глаз, у висков мелкие морщинки. Значит, ему не меньше тридцати пяти.
— Я рад, что вы пришли, — быстро сказал мужчина. — Пройдемся, — кивнул он на ступени, ведущие вверх, в сквер. И двинулся неторопливо к ним. Дмитрий пошел рядом. — Ты везучий! — дружески усмехнулся мужчина, переходя на «ты». Говорил он спокойно, негромко. В сквере шум стоял от машин, объезжающих вокруг, и Диме приходилось держаться поближе к мужчине, чтобы слышать его слова. — Три года разоряем, а ты все держишься! Убить решили, вывернулся!
— Убить! — воскликнул Дима, приостанавливаясь.
— Ну да, в Тамбове. Заурядная автокатастрофа. Сам, мол, виноват, неправильно маневрировал, сам под машину кинулся. А тебе повезло! — засмеялся мужчина.
— За что? Почему?
— За — «Убить Ельцина», за — «Убийство генерала Рохлина», за — «Я убийца», за сатирические повести, за книги, которые издаешь…
— Но почему? Доренко на всю страну по телевизору говорит более страшные вещи!
— Кто такой Доренко? Сейчас его уберут с экрана, а через полгода проведи опрос, восемьдесят процентов людей не вспомнят не только, что он говорил, но и не назовут, кто такой Доренко. Телевизор — минутная вещь, а книги живут вечно, — добродушно ухмыльнулся мужчина. — А как тебя по-иному унять? Вот и решились на крайнюю меру… А раз решились, значит, выполнять надо! Ездок ты неосторожный, торопливый. Все это знают, — хмыкнул мужчина, — никто не удивится, если ты не сегодня-завтра погибнешь в аварии. А это непременно случится!.. Исчезнуть тебе надо годика на два куда-нибудь подальше от Москвы и затаиться. Сиди себе в деревне сибирской и пиши свою «Войну и мир». А там видно будет, как жизнь сложится.
— Зачем вы мне это сказали? Зачем вам это надо?
— Ты слышал, думаю? Сейчас начинается суд над убийцами журналиста Холодова из «Московского комсомольца». Не хочется года через два-три на их месте оказаться… Жизнь — верткая штука. Неизвестно, как завтра повернется. Это во-первых. А во-вторых, я все вещи твои читал, до строчки. Поклонник, можно сказать, перед тобой. Я ведь тоже из деревни, многое близко… Пиши о любви. Никто в России о ней писать не может, а тебе удается!.. Вот основные причины, почему я встретился с тобой…
— Хорошо, — пробормотал ошеломленный, раздавленный Анохин. — Я исчезну! Тем более… — умолк он на минуту, а мужчина продолжил за него, добросердечно улыбаясь:
— Тем более что ты потерял и семью, и издательство.
— И это вы знаете?
— Работа такая! — засмеялся мужчина.
— Да, я исчезну, но можно на прощанье один вопрос? — быстро спросил Дмитрий.
— Смогу — отвечу.
— Куприянов Андрей ваш?
— Нет.
— Тогда кто же?
— Это уже второй вопрос! — снова засмеялся мужчина.
— И все же? Это умрет со мной!
— Впрочем, если и расскажешь, кто тебе поверит… Но я отвечу. Только прежде хочу спросить: ты уверен, что тебе нужен этот ответ? Выдержишь ли ты его? Я бы не хотел такое узнать!
— Говорите. — Дима дрожал, словно заранее готовился услышать что-то еще более ужасное, чем то, что он узнал сейчас.
— Галя Сорокина… со времен литературной студии завода.
— Галя! — У Анохина зашумело в ушах. Шум, звон все усиливались.
Мужчина подхватил его под руку, подвел к скамейке, усадил. Заставил взять под язык таблетку. Когда Анохин пришел в себя, очухался немного, мужчины рядом не было. Стояло в голове ощущение, что он привиделся ему. Не было никакого мужчины, не было разговора. Примнилось Диме в жарком бреду. Ему казалось, что он сошел с ума. Мимо, по дорожке сквера изредка проходили люди, взглядывали на него украдкой внимательно, с подозрением, словно понять хотели: пьян он или болен?..
— Эй, взгляни в зеркало! — услышал Анохин прямо над ухом голос Светланы.
— А что там такое? — Дима глянул в зеркало заднего вида.
— Ну вот, прямо на глазах изменился! — хихикнула девушка. — Ты опять свое минувшее терзал? Лицо у тебя было такое зверское. У-ух!..
— Я всегда за рулем свои романы обдумываю. И сейчас любовный эпизод представлял.
— Ну да, любовный!
— Я представлял себя маньяком-каннибалом! — деланно громко захохотал Дмитрий. — Представлял, как я рву на куски молодое женское тело, вырываю язык, выдавливаю глаза! — И он действительно представил, увидел, как вырывает язык у Гали, и передернулся весь, содрогнулся, подумав, что Галя знала, что его будут убивать. Это она сообщила куда следует, что он едет в Тамбов. — Фу, ужасно!.. Оттого у меня и было зверское лицо.
— Не надо гадости представлять, надо природой любоваться! — Светлана повела рукой вокруг. — Когда ты еще такое увидишь?
На неровной поверхности то тут, то там торчали кактусы, казалось, что кто-то от нечего делать понавтыкал как попало колючие угловатые толстые колья. А по горизонту тянулись волнистые горы.
— Через пять километров место отдыха, поесть-попить хочешь? — спросил Дима.
Площадка для отдыха была хорошо оборудована: стоянка для машин, туалет, столы под высокими кактусами. Они выбрали стол в тенечке под кактусом. Анохин наблюдал, как Света раскладывает еду на газете, и на душе его становилось светлей. Он физически чувствовал, как скверное настроение от воспоминаний потихоньку рассеивается, рассасывается в его душе, сменяется покоем, миром. Как она прелестна! «Неужто это не сон? Неужели она будет моей женой? — в сотый раз промелькнули в его голове мысли о Свете. А может, сном была та встреча с фээсбэшником? Фу! Опять о нем? Не было его, не было! Все, никогда я не вернусь в Россию!»
— Стол накрыт! Прошу откушать, господин мой! — шутливо показала девушка обеими руками на стол. Она видела, что Дима любуется ею, что глаза его светлеют, оживают. И это ее радовало.
Поели, запили еду горячей фантой с колючими пузырьками. Светлана завернула объедки в газету и выбросила в урну, потом попросила у него мобильник, набрала номер Ксюши.
— Привет, — отозвалась подруга. — Ты где? Тебя не нашли?
— А кто меня ищет?
— Милиция. Меня опять о тебе выспрашивали. Говорят, что тебя нет в Томске…
— Зачем это я им так понадобилась? Просто с ума сойти!
— Левчика-то того, оказывается, не арестовали. Его убили!
— Убили? Кто?
— На собственной даче. Говорят, девчонка какая-то… Ищут ее. Ты не была с ним?
— Что я, сумасшедшая? Ужас какой-то! Прямо в дрожь бросило! Не меня ли они случайно подозревают?
— Они всех допрашивали. Только тебя найти не могут. Слушай, они мне телефон оставили, сказали, чтобы ты им позвонила.
— Сейчас, погоди, я ручку возьму! — Дима, услышав это, быстро распахнул барсетку, вытащил ручку и протянул ей. Но Светлана хмуро отрицательно покачала головой, бросила в трубку: — Диктуй, я записываю! Так… так… так… Хорошо, Ксюша, спасибо тебе. Ты меня этим известием расстроила ужасно! Прости. Я тебе завтра перезвоню…
Светлана положила мобильник на стол и вдруг прижала руки к животу, согнулась. Лицо у нее исказилось от боли, стало жалким.
— Тебе плохо? — спросил испуганно Дима.
Услышав голос Анохина, Света взглянула на него. В глазах у нее была ужасная тоска, такая тоска, что он обмер на миг, испугался. Она поднялась из-за стола и шагнула к стволу кактуса. Согнулась. Ее вырвало. Дима вытащил платок из кармана и пошел к ней, хрустя сухими стеблями травы. Девушка, не глядя на него, выхватила из его руки платок, прижала ко рту и вдруг содрогнулась от рыданий, кинулась мимо ствола кактуса.
— Света! — вскрикнул от неожиданности Анохин и бросился за ней.
Догнал он ее метров через сто, не менее. Схватил сзади. Она рванулась, и они оба упали в колючую пыльную сухую траву. Света билась в истерике, вырывалась из его рук, взвизгивала: