но– и церковнослужителей и уже по этой причине хорошо знали и понимали проблемы рядового духовенства. Революционные конфликты между архиереями, с одной стороны, и клириками с мирянами – с другой, Львов пытался не столько сгладить, сколько, напротив, усугубить, считая себя вправе предложить способ функционирования Поместного Собора. Подобный подход обер-прокурора Святейшего Синода к своим обязанностям свидетельствовал, что «победоносцевский синдром», то есть желание самому решать все вопросы, касавшиеся Православной Церкви, было трудно преодолеть даже революционному руководителю ведомства православного исповедания.
Одним из наиболее актуальных был вопрос о месте и сроках созыва Собора. В условиях развивавшейся революции и с каждым днем все более возраставшей активности улицы, от его решения зависела успешность работы Собора. Первоначально (15 июня) этот вопрос рассматривался на заседании I отдела. Было признано наиболее целесообразным созвать Собор в Москве, в Большом Успенском соборе 15 августа 1917 г. В первых числах сентября Собор должен был прервать свою работу для того, чтобы дать его участникам возможность проголосовать на выборах в Учредительное Собрание[1035].
На следующий день вопрос о времени и месте открытия Собора рассмотрело уже общее собрание Предсоборного Совета. С докладом выступил протопресвитер Николай Любимов. Участники заседания узнали, что решение I отдела было единогласным, а основанием к нему послужили изменившиеся условия церковно-государственной жизни, желание верующих переустроить церковную жизнь, а также назначенное Временным правительством время созыва Учредительного Собрания[1036]. Действительно, под влиянием июньского кризиса, Временное правительство 14 июня 1917 г. впервые объявило сроки выборов (17 сентября) и сроки созыва (30 сентября) Учредительного Собрания. Как показало время, установленные сроки выдержать не удалось.
Впрочем, столь важный вопрос 16 июня не был решен окончательно. На общем собрании Предсоборного Совета 4 июля 1917 г., он вновь был включен в повестку дня и серьезно обсуждался. Не стоит забывать, что в этот день в Петрограде произошло так называемое Июльское восстание, самое активное участие в котором приняли большевики. В условиях правительственного кризиса (2 июля кадеты вышли из состава Временного правительства) и «стихийно» вспыхнувших демонстраций, призывы к вооруженному противодействию власти не содействовали разрядке ситуации, загоняя ее в тупик[1037]. На таком фоне – под оружейные выстрелы, рассмотрение вопроса о сроках созыва Поместного Собора вполне резонно могло ставиться членами Совета под сомнение. Характерные воспоминания о начале июля 1917 г. оставил участник работ Предсоборного Совета митрополит Евлогий (Георгиевский).
«Революционное настроение в городе все сгущалось, – писал владыка, – и наконец разразилось вооруженным выступлением большевиков. Наступали кровавые дни 3–5 июля…
Помню, 3 [скорее всего, 4. – С. Ф.] июля, не успели мы прийти на заседание, – раздался пулеметный треск: тра-та-та… тра-та-та… Смотрим в окно – толпы народу… Рабочие, работницы, красные флаги… Крик, шум, нестройное пение „Интернационала“… По тротуарам бегут испуганные прохожие, мчатся грузовики с вооруженными до зубов людьми… Доносятся ружейные выстрелы…
Члены нашего собрания нервничают, кричат председателю архиепископу Сергию: „Закройте! Закройте заседание!..“ Но он спокойно возражает: „Почему нам не работать? То, что происходит, дело улицы. Нас это не касается“. Даже прибывшие с Васильевского острова архиереи, с большим трудом добравшиеся до Литейной, своими бледными, расстроенными лицами не поколебали хладнокровия нашего председателя. Так, под треск пулеметов и выстрелы мы в тот день и занимались…»[1038]
На заседании 4 июля мнения разделились: некоторые члены Предсоборного Совета заявили о затруднительности созыва Собора к 15 августа, другие, наоборот, доказывали необходимость созыва именно к 15 августа. К примеру, епископ Пермский Андроник говорил, что время предсоборных выборных собраний падает на время уборки урожая, почему избирательные собрания с 23 июля по 8 августа (как планировалось) собрать будет трудно. Епископ предлагал передвинуть сроки созыва до 8 или даже 14 сентября. Подобных взглядов придерживался и архиепископ Новгородский Арсений, заявивший, что «мысль об этом сроке созыва Собора возможна в связи с предположением об открытии Учредительного Собрания 30 сентября и необходимостью до этого собрания разрешить на Соборе вопрос о возможном в будущем отношении Церкви к государству. Между тем лицо, участвующее в работе по созыву Учредительного Собрания, заявило, что едва ли возможен созыв Учредительного Собрания ранее 15 ноября. Посему, – резюмировал преосвященный, – и время созыва Собора может быть отложено по крайней мере на один месяц далее»[1039]. Однако в итоге противники созыва Собора 15 августа все-таки оказались в меньшинстве: большинство поддержало предложение I отдела[1040].
Вскоре Святейший Синод выпустил послание, в котором известил всех православных о времени открытия Поместного Собора и указал, что он будет состоять из епископов, монашествующих, приходских клириков и мирян. Церковь, говорилось в послании, «получила возможность осуществить право своего внутреннего, на началах соборности, устроения, а вместе и возможность созвать близкий к нам по времени Собор, который должен общим церковным рассуждением совершить великое дело обновления нашего церковного строя и улучшения жизни Церкви во благо и спасение русского православного народа»[1041].
Утвержденное определением Святейшего Синода от 5 июля 1917 г. «Положение о созыве Поместного Собора Православной Всероссийской Церкви» было поистине выдающимся документом. В нем детально рассматривался как общий порядок выборов по епархиям, так и особые правила. Составители хотели сделать Собор самым представительным форумом за всю русскую церковную историю, и эта задача была с успехом решена.
В состав Собора входили все члены Святейшего Синода, епархиальные архиереи (викарии и находившиеся на покое участвовали лишь по приглашению). Общее руководство и надзор за выборами лежал на Святейшем Синоде, в епархиях надзирающие функции выполняли епархиальные архиереи. Выборы делегатов на Собор от клира и мирян должны были состояться не позднее 23 июля и охватить всех православных. Поэтому первые собрания планировалось провести на приходском уровне. На равных правах в приходском собрании принимали участие и мужчины, и женщины. Председательствовал настоятель. Выборщики, избранные от прихода, составляли благочинническое собрание. В этом собрании должны были участвовать все штатные клирики причта и миряне (причем последних оказывалось в два раза больше, чем членов причта). Избранниками могли стать только мужчины от 25 лет и старше, не судимые и свободные от пороков пьянства, непотребства и тому подобных. О выборах составлялся акт. К приходским храмам приписывались все бесприходные храмы епархии, в которых были штатный клир и постоянные богомольцы. Клир мужских монастырей участвовал в выборах на благочинническом собрании по месту расположения обители – через представителей, избранных всеми манатейными монахами. Рясофорные монахи, а также послушники, равно как и все сестры женских монастырей участвовали в выборах при своем монастыре наряду с мирянами.
Выборы в благочинническом избирательном собрании были назначены на 30 июля. Закрытым голосованием выборщиков это собрание избирало двух клириков (один – непременно пресвитер) и трех мирян, которые, в свою очередь, являлись членами епархиального избирательного собрания. Кандидаты намечались записками. Опросом намеченных кандидатов выяснялись лица, согласные на баллотировку. Вначале избирался первый выборщик – пресвитер, затем второй клирик (не обязательно в пресвитерском сане), потом – миряне. Избранными считались получившие более 50 % голосов от наличного состава собрания. Если требуемое число превосходилось, то избирался тот, кто получил большинство голосов. В конце процедуры составлялся акт.
Выборы в епархиальном избирательном собрании назначались на 8 августа. Их должен был открывать епархиальный архиерей, являющийся председателем собрания. В состав собрания предполагалось включить: всех епископов, постоянно пребывавших в епархии, избранников благочиннических собраний, представителей духовно-учебных заведений. Закрытым голосованием собрание избирало пять членов Собора (двух клириков: пресвитера и кого-либо еще – от викарного архиерея до псаломщика) и трех мирян. Процедура избрания была в основных чертах той же. Акт об избрании отсылался в Москву на имя Святейшего Синода.
Тем же порядком и в том же количестве, что и члены Собора, избирались их заместители (на случай выбытия первых). Заместитель епархиального архиерея (как члена Собора) мог определяться по его назначению – или викарный епископ, или лицо пресвитерского сана из духовенства епархии.
Особые правила касались епархий Грузинского экзархата (Гурийско-Мингрельской, Имеретинской и Сухумской), фактически к тому времени не подчинявшемуся центральной церковной власти России, наместников Лавр (Александро-Невской, Троице-Сергиевой, Киевской, Успенской Почаевской), крупнейших монастырей (Соловецкого и Валаамского) и пустыней (Саровской и Оптиной), а также протопресвитеров (Большого Успенского собора в Москве, военного и морского духовенства). Епархии Грузинского экзархата (каждая) избирали трех членов Собора: одного клирика и двух мирян; епископы Грузинско-Мингрельский, Имеретинский и Сухумский, наместники Лавр, настоятели пустыней и протопресвитеры считались членами Собора по должности. Само военное и морское духовенство 1 июля 1917 г. избрало на своем съезде десять членов Собора, из которых не менее половины должны были быть пресвитерами. Военное духовенство также определяло способ избрания пятнадцати православных представителей от действующей армии.