.
Вскоре это решение оказалось невыполнимым – как уже говорилось, Временное правительство передало Министерству народного просвещения все начальные училища страны. Но важнее отметить, что даже не имея опыта отдельного от государства существования, Православная Российская Церковь после Февраля 1917 г. пыталась укрепиться в новом для нее светском мире, рассчитывая прежде всего на свои собственные силы, и уже во вторую очередь – на отказавшееся от «симфонии» государство, психологическая зависимость от которого и после падения монархии была исключительно велика.
В июне 1917 г. Святейший Синод принял определение за№ 4062, которым утверждалось Временное Положение о православном приходе, выработанное особой комиссией под председательством епископа Уфимского Андрея (возглавившего в дальнейшем V отдел). Члены Святейшего Синода признали Временное Положение о православном приходе полезным для Православной Российской Церкви «в настоящее время», благословив епархиальным преосвященным ввести его в действие «в виде временной меры – впредь до указаний предстоящего Всероссийского Поместного Собора».
Положение состояло из четырех параграфов: о приходе (5 пунктов); о прихожанах (6 пунктов); о приходском собрании (19 пунктов);
о приходском совете (20 пунктов). «Назначение православного прихода, – говорилось в первом пункте Положения, – состоит в том, чтобы православные христиане на всяком месте жительства соединялись в одну церковную общину при своем приходском храме и при посредстве церковного клира имели общение в молитвах, Таинствах и христианском учении, взаимно содействуя друг другу в достижении спасения чрез добрую жизнь, дела христианского просвещения и благотворения»[1052]. В остальных пунктах пояснялось, как это назначение осуществить на практике и что для этого необходимо предпринимать. Некоторые предложения и сегодня кажутся актуальными. Так, Положение предусматривало (при появлении вакансий священно– и церковнослужителей) право прихожан избирать на освободившиеся места достойных кандидатов.
В целом же, предполагалось усилить влияние прихожан на дела прихода. Это влияние могло проводиться через приходское собрание и приходский совет. Право участвовать в приходском собрании предоставлялось всем прихожанам (и мужчинам, и женщинам), достигшим 25-летнего возраста и занесенным в приходскую книгу. Собрание надеялось правом запретить прихожанину участвовать в своих заседаниях, равно как и восстановить его в правах (в случае покаяния и исправления). На собраниях могли рассматриваться любые дела, относящиеся к религиозно-нравственной жизни прихода, его просветительной, благотворительной и хозяйственной деятельности.
Собрание, согласно Положению, избирало членов приходского совета, членов ревизионной комиссии по отчетности и деятельности этого совета. Решения принимались простым большинством голосов. Недовольные принятым решением прихожане могли принести жалобу благочинническому совету. Братства и приходские благотворительные общества, согласно Временному Положению, имели возможность продолжить свою деятельность и при новом строе прихода: новое устанавливалось с максимальной корректностью и бережным отношением к прежним церковным структурам. Приходский совет был исполнительным органом приходского собрания и вел церковноприходские дела. Он состоял из причта, лица, заведующего приходскими учреждениями и прихожан, избранных на три года в числе двенадцати человек. Каждый год одна треть выбывала (первые два года – по жребию, затем – по старшинству избрания). При этом выбывшие могли избираться вновь. Среди членов совета могли быть и мужчины, и женщины.
Важной задачей приходского совета было ограждение прихода от проникновения противорелигиозных и сектантских учений. С этой целью предполагалось избирать специальных «ревнителей веры», организовывать миссионерские кружки. Приходский совет заботился также и о религиозно-нравственном обучении и воспитании юных прихожан. Но этими задачами круг забот приходского совета не ограничивался. Его члены должны были заведовать приходскими капиталами и имуществом прихода, оказывать помощь нуждающимся, предварительно обсуждая «степень нужды» обратившегося за поддержкой лица[1053].
На приход возлагались огромные надежды как на низовую и поэтому самую важную часть церковного управления. Строительство системы церковного управления могло быть успешно только в случае оживления жизни прихода. Временное Положение о православном приходе дает возможность увидеть, как понимали такое оживление те, кто готовил Поместный Собор 1917–1918 гг. Важно, что они не путали соборность с популярными в то время идеями уличной демократии и вседозволенности.
Вопрос о приходе горячо обсуждался и членами Предсоборного Совета. Один из них – А. А. Папков «почти исступленно» отстаивал «самые широкие права прихода как юридического лица, которое должно обладать неограниченным правом заведования имуществом. „Тем самым, – пояснял в своих воспоминаниях митрополит Евлогий (Георгиевский), – права приходского духовенства значительно урезывались. Ему [А. А. Папкову. – С. Ф.] спокойно и сдержанно возражал Н. И. Лазаревский: бесконтрольное хозяйничанье мирян может привести к весьма неожиданным постановлениям – а если они постановят продать Казанский собор под увеселительное заведение, что тогда делать? Папков был вне себя от этой реплики. Несмотря на разногласия при обсуждении вопроса о реформе прихода, – заключал владыка, – соборное начало все же восторжествовало и Предсоборное Присутствие [имеется в виду Предсоборный Совет. – С. Ф.] выработало основные принципы того устава приходской жизни, которым мы ныне и управляемся“[1054]».
Среди реформ, которые должны были укрепить положение Церкви в государстве, предусматривалась и реформа высшего церковного управления, учреждение церковных округов и устройство церковной жизни на территориях окраин бывшей империи (Грузия и Финляндия). Не все эти вопросы разрешили до Поместного Собора, но принципиальные положения Предсоборным Советом и Святейшим Синодом были выработаны. Так, определением Святейшего Синода от 26–28 июня 1917 г. священноначалие Православной Российской Церкви заявило «о желательности установления окружных собраний епископов». Стремясь приблизить время чаемого «установления» и не предрешая вопроса о церковных округах (в надежде на то, что его рассмотрит предстоящий Поместный Собор), члены Святейшего Синода определили: предоставить право шестнадцати преосвященным «для совместного решения назревших вопросов» приглашать епископов расположенных рядом (как правило) епархий.
Петроградский архиерей мог приглашать преосвященных Олонецкого, Архангельского, Финляндского и Алеутского; Московский – Тверского, Смоленского, Калужского, Тульского и Орловского; Киевский – Подольского, Волынского и Холмского; Новгородский – Псковского и Рижского; Литовский – Варшавского, Гродненского, Минского, Могилевского и Полоцкого; Ярославский – Костромского и Вологодского; Владимирский – Нижегородского, Пензенского, Тамбовского и Рязанского; Казанский – Вятского, Уфимского, Пермского, Самарского и Симбирского; Саратовский – Оренбургского, Астраханского и Туркенстанского; Харьковский – Полтавского, Черниговского, Курского и Воронежского; Херсонский – Кишиневского, Таврического, Донского и Екатеринославского; экзарх Грузии – Ставропольского, Владикавказского, Сухумского и начальника Урмийской миссии; Тобольский – Екатеринбургского и Омского; Томский – Енисейского и начальника Алтайской миссии; Иркутский – Забайкальского и Якутского; Владивостокский – Благовещенского и начальников Российских духовных миссий в Японии и Пекине[1055].
Это определение было первым шагом, сделанным Русской Церковью на пути к перестройке высшего церковного управления. Его результатом в перспективе могло стать усиление самостоятельности епархиальной власти, которая получила бы дополнительные полномочия, ранее принадлежавшие центру. Лучше зная ситуацию в округе, окружной преосвященный имел больше шансов правильнее рассмотреть местные проблемы, чем члены далекого и заваленного множеством дел Святейшего Синода. Русский епископат считал, что планируемая децентрализация не приведет к ослаблению Церкви, а наоборот, будет содействовать укреплению ее самостоятельности в условиях изменившегося политического строя и ослабления государственности.
Вопрос о преобразовании высшего церковного управления, как уже говорилось, рассматривал II отдел Предсоборного Совета. Его члены успели до созыва Собора выработать и принять соответствующие положения в редакции архиепископа Сергия (Страгородского). Согласно этим положениям, высшая власть (законодательная, ревизионная и судебная) в Православной Российской Церкви принадлежит Поместному Собору, созываемому периодически. Управление церковными делами предполагалось осуществлять посредством Священного Синода и Высшего Церковного Совета (ВЦС), причем каждый должен действовать в пределах своих полномочий. Положения предусматривали ответственность Священного Синода и ВЦС перед Всероссийским Поместным Собором, которому и должны были представлять отчет о своей деятельности в междусоборный период. Председатель Священного Синода (он же председатель ВЦС) должен избираться Всероссийским Поместным Собором из епархиальных архиереев на междусоборный период, с правом переизбрания на следующий срок. При этом избранный в председатели Святейшего Синода сохранял за собой и свою епархию[1056]. Наименования председателя патриархом члены II отдела постарались избежать.
Вспоминая обсуждение на Предсоборном Совете вопроса о восстановлении патриаршества, его участник – митрополит Евлогий (Георгиевский) писал, что против этой идеи выступали либеральные профессора, стоявшие «за синодальное, коллегиальное, начало», усматривая в патриаршестве «принцип единодержавия, не отвечающий якобы требованиям данного исторического момента»