Кроме председателя, Священный Синод, по мысли членов II отдела, должен был состоять из четырех архиереев: один из них избирается Поместным Собором на три года и трое вызываются для присутствия на один год по особой очереди и согласно списку, утвержденному Собором. Высший Церковный Совет планировался состоящим из четырнадцати членов (кроме председателя), в числе которых было бы два архиерея – члена Священного Синода, четыре клирика (трое из которых – в пресвитерском сане) и восемь мирян. Всех членов ВЦС предполагалось избирать делегатам Поместного Собора на междусоборный период из лиц, как участвовавших, так и не участвовавших в его работах, если кандидаты в избранники изъявляют на то свое согласие. Согласно положению, вместе с избранием Синода и ВЦС Поместный Собор избирает в одинаковом числе и заместителей к ним.
Очерчивался также и круг дел, подлежащих ведению Священного Синода и ВЦС. Среди синодальных преобладали дела иерархическо-пастырские, относящиеся преимущественно к внутренней жизни Церкви, то есть к области вероучения, богослужения, церковного управления и церковной дисциплины, пастырского руководства. Ведению ВЦС подлежали дела церковно-общественного характера, касающиеся преимущественно внешней стороны церковной жизни, то есть области церковной администрации, церковного хозяйства и школьно-просветительного дела.
Предполагалось также, что часть дел будет рассматриваться совместно Священным Синодом и ВЦС. Это могли быть дела по положению (смешанного характера) и по включению (особо важные и трудные). К первой категории члены Предсоборного Совета отнесли дела по приведению в исполнение соборных постановлений об открытии новых епархий и приходов; дела по училищам пастырства, миссионерским и им подобным духовно-учебным учреждениям, открываемым при монастырях и монашеских братствах; утверждение новых уставов духовных академий и других духовно-учебных заведений; утверждение в должности ректора духовной академии; рассмотрение и одобрение представляемых Издательским советом планов церковно-издательской деятельности; рассмотрение проекта отчета о деятельности Священного Синода и ВЦС за междусоборный период для представления очередному Поместному Собору; обсуждение подготовительных к Поместному Собору мероприятий. Ко второй категории были отнесены любые дела, которые Священный Синод и ВЦС решали перенести на соединенное заседание, в виду особой важности, или для придания большей авторитетности церковному решению[1058].
Среди вопросов, рассмотренных Предсоборным Советом, было и положение церковного имущества и церковного хозяйства. В условиях роста анархии в стране Православная Церковь должна была как можно скорее заявить о том, кто является верховным распорядителем принадлежащих ей материальных ценностей. Поэтому в первом пункте положения было указано, что «имущество, принадлежащее установлениям Русской Православной Церкви, составляет общее ее достояние», а во втором – что верховным распорядителем имущества является Поместный Собор. Однако, памятуя прежнее первенство и по всей видимости надеясь на «историческую память» государства, Церковь желала получить для своих учреждений (в случае судебного разбирательства) права казенных учреждений[1059]. В 1917 г., когда вопрос о церковных «богатствах» стал прекрасным поводом для политических и идеологических спекуляций самых разных групп и партий, стремление Церкви обезопасить свое имущество выглядело более, чем оправданно.
Косвенно решению этого вопроса должно было содействовать и изменение церковной политики в отношении монастырей в целом и монастырского хозяйства в частности. Занимаясь разработкой положений монастырского устава, члены Предсоборного Совета пришли к выводу о необходимости «в кратчайший срок» сделать все русские православные обители общежительными, хотя общежитие не исключало возможности устройства и отшельнических скитов[1060]. Формулировались и задачи высшей церковной власти по отношению к монастырскому хозяйству: охрана монастырского имущества, защита монастырей перед государственными учреждениями, и, наконец, высший надзор за хозяйством монастырей[1061]. Расположение задач уже говорит о многом – опасность, потенциально исходившая от государства (еще не большевистского), воспринималась как приоритетная, необходимость же хозяйственного контроля за монастырями явно рассматривалась как задача менее важная.
Показательны также отмеченные членами Предсоборного Совета общие начала хозяйственной деятельности монастырей. «Главной целью должна быть культура духа; материальная культура не должна быть самоцелью, а лишь средством для реализации первой, – указывалось в тезисах „О монастырском хозяйстве“. – б) Источники доходов и способы доходов должны согласовываться с нравственными принципами. в) Все работы должны исполняться самими насельниками монастыря»[1062]. По существу, это принципы православной коммуны, смысл существования которой – не столько хозяйственная деятельность, сколько религиозная «пропаганда» иноческого жития. В условиях 1917 г., когда процесс «полевения» затронул практически все слои и группы бывшей Российской империи, прозвучавшие в тезисах заявления выглядели своеобразным ответом Церкви на голословные обвинения насельников ее монастырей в лени и желании только «наживаться», выступая в роли «эксплуататоров трудового народа».
Важным вопросом, который должен был рассмотреть и решить Собор, считался также единоверческий. Существовавшее с 1800 г., единоверие давно рассматривалось как единственная возможность воссоединения староверов с Православной Церковью. Но чтобы эта возможность стала приемлемой для всех «поповцев», необходимо было расширить административные права единоверческого священноначалия. Данную задачу и решало «Положение об единоверии или православном старообрядчестве», разработанное Предсоборным Советом. Согласно «Положению», единоверческим обществом называлась совокупность православно-старообрядческих приходов, находящихся в составе Православной Российской Церкви и живущих своим особым церковно-бытовым укладом. Единоверческие приходы выделялись «Положением» в отдельные епархии, которые должны были возглавляться единоверческими епископами. «Единоверцы и православные, – подчеркивали составители, – не должны производить распрей-раздоров за содержание разных обрядов и разных книг, ибо таковая разность не относится к существу веры»[1063]. Следовательно, заявлялось о том, что дониконовская форма никак не влияет на содержание православной религиозности, что прежняя история гонений староверов – трагическая ошибка. Давние просьбы единоверцев получить своего епископа (этот вопрос к примеру, поднимался в 1912 г. на Всероссийском единоверческом съезде) оказались, наконец, услышанными.
Рассматривался на Предсоборном Совете и вопрос об устройстве церковного суда. Согласно мнению членов IV отдела, обсуждавших вопрос о суде, последний должен был иметь несколько инстанций. Благочиннический округ, предлагали члены Предсоборного Совета, избирает в благочиннический суд трех клириков, из которых не менее двух – в пресвитерском сане, и двух мирян. В свою очередь, епархия избирает в епархиальный (консисторский) суд пять клириков, из которых не менее трех – пресвитеры, и двух мирян. Область (митрополичий округ) избирает в церковно-областной суд трех архиереев, четырех клириков (среди которых не менее трех пресвитеров) и четырех мирян. Поместный Собор – высшая церковная апелляционная и судебная инстанция – избирает в высший церковный суд (синодальный) трех епископов, трех клириков (из которых не менее двух – пресвитеры) и двух мирян[1064]. Таким образом, в церковном суде оказывалось возможным защищать интересы как клириков, так и мирян, а в случае несогласия с решением обвиненный в каких-либо церковных преступлениях (или проступках) мог искать справедливости в суде более высокой инстанции.
Понятно, что разговор о суде предполагал и рассмотрение вопроса о преступлениях, караемых Церковью. Церковным преступлением, указывалось в проекте церковно-карательного устава, «признается выразившееся в каком-либо внешнем действии нарушение лицом, принадлежащим к Русской Православной Церкви, или неисполнение им церковных правил, постановлений и законов, воспрещенное во время его учинения церковным законом под страхом церковного наказания»[1065]. Наказания имели градацию – для мирян и для клириков (хотя во многих пунктах наказания и совпадали).
Для мирян список наказаний выглядел следующим образом (от самых серьезных наказаний до наименее тяжелых): анафема; отлучение от Церкви; отлучение от святого причастия; лишение права участия в управлении делами Церкви; лишение права на занятие церковно-приходской должности; увольнение от церковноприходской должности; обличение; денежные взыскания. Для клириков предлагалось ввести такие наказания: анафема; отлучение от Церкви[1066]; лишение сана; запрещение в священнослужении; увольнение от должности за штат; клиросное послушание; обличение; денежные взыскания[1067]. В проекте устава давались комментарии, за что православный мог подлежать отлучению от Церкви и кого могли анафематствовать. Кроме собственно религиозных преступлений (отпадение в иноверие, инославие, ересь, секту или раскол; открытое отрицание и хуление Святых Таинств, учения и установлений Православной Церкви), отлучением наказывалась и принадлежность к политическим партиям, враждебным христианству и православию