е пункте сообщалось, что подготовленная для Витте и выпущенная от его имени записка «О современном положении Православной Церкви» выставляет в качестве основного тезис о неканоничности церковного управления со времен Петра Великого, который-де может доставить «великое торжество старообрядцам», постоянно это утверждавшим. В конце подчеркивалось, что для блага Православной Церкви следовало бы изъять вопрос о церковных преобразованиях из ведения Совещания, тем более, что на точном основании указа от 12 декабря 1904 г. он не относился к числу дел, рассматривать которые входило в компетенцию Совещания.
Император согласился с предложением и оставил на записке резолюцию: «Изъять вопрос из Совещания и передать на рассмотрение Святейшего Синода». В тот же день, 13 марта, «болевший» обер-прокурор контрассигновал императорскую подпись[311]. Победоносцев мог праздновать победу: представлявшееся ему опасным дело было вырвано из рук СЮ. Витте, который в тот же день получил от обер-прокурора краткое письмо. Оно извещало председателя Комитета министров, что государь император «изволит находить, что вопрос сей не относится к числу дел, подлежащих обсуждению в особом Совещании, а относится исключительно до ведения Святейшего Синода»[312]. Однако победа Победоносцева была пирровой, и в этом он смог убедиться буквально через несколько дней.
Первоприсутствующий член Святейшего Синода митрополит Антоний уже 14 марта откровенно написал обер-прокурору о том, что сделанный им шаг – неправильный, так как в Комитете министров вопрос о церковных преобразованиях «вырастал органически из ранее поставленных вопросов религиозного порядка. Чрез Комитет само государство сказало бы, что оно снимает самим же им наложенные на церковную жизнь узы и предоставляет Церкви самой рассудить о способах устройства церковного управления по каноническим основаниям. Вот тогда бы, – полагал митрополит, – и началась работа Синода по организации Поместного Собора для устройства церковных дел»[313].
Ответил Победоносцеву и Витте. Председатель Комитета министров прежде всего констатировал отсутствие у Победоносцева возражений по основному вопросу – о неканоническом характере церковной реформы Петра Великого. Витте справедливо полагал, что критиковавшееся обер-прокурором состояние церковной жизни при патриархах не давало оснований к разрыву с каноническим порядком церковного управления[314]. Кроме того, Витте указывал и на однородность фактической стороны «соображений» Победоносцева с диссертацией синодального чиновника С. Г. Рункевича, «именно из тех ее глав и мест, о которых имелось подробное обоснованное суждение в совете профессоров Петербургской духовной академии»[315].
Прозвучавшее заявление свидетельствовало, что председатель Комитета министров при составлении своего ответа пользовался услугами столичных богословов, незадолго до состоявшейся «исторической переписки»[316] давших отрицательный отзыв на докторское сочинение С. Г. Рункевича («История Русской Церкви под управлением Святейшего Синода. Т. I. Учреждение и первоначальное устройство Святейшего Синода»). В ответе СЮ. Витте разбирались также и отдельные пункты записки К. П. Победоносцева: о возможном ослаблении церковно-государственных связей, о совершенном устранении из духовного ведомства бюрократического элемента, о средствах обеспечения духовенства, о несении духовенством полицейско-сыскных функций и о недочетах духовной школы[317]. По всем пунктам ответ давал жесткую и аргументированную критику, свидетельствовавшую о том, что церковное общественное мнение, симпатии историков Церкви и богословов – на стороне Витте, что его позиция канонически аргументирована лучше, чем позиция, защищавшаяся К. П. Победоносцевым.
Но обер-прокурор не обратил тогда внимания ни на заявления СЮ. Витте, ни на слова митрополита Антония, тем более, что последнему он в то время уже не доверял. Расчет Победоносцева был вполне ясен: с помощью подконтрольного (как он думал) Синода показать императору, что никакой реформы Церкви не требуется, что иерархи вполне довольны состоянием дел и самим институтом высшего церковного управления. Однако его надеждам не суждено было исполниться. Синодалы выказали полную поддержку идее реформы Церкви, решив использовать, сколь возможно, полученное право рассмотреть вопрос «о желательных преобразованиях».
17 марта 1905 г. Святейший Синод официально выслушал предложение обер-прокурора от 13 марта о том, что вопрос, ранее предложенный к обсуждению в особом Совещании министров и председателей департаментов Государственного Совета, переносится на их, синодалов, рассмотрение. Дабы исполнить высочайшую волю, члены церковного правительства признали необходимым пересмотреть существовавшее в России государственное положение Православной Церкви, «ввиду изменившегося положения инославных исповеданий, глаголемых старообрядцев и сектантов, и преобразовать управление церковное». С этой целью Святейший Синод полагал необходимым прежде всего ввести в свой состав, наряду с постоянными, членов, вызываемых поочередно «из иерархов Российской Церкви» и возглавить Синод, «чести ради Российского государства» патриархом.
Далее предлагалось созвать в Москве Поместный Собор из всех епархиальных епископов или их представителей, на котором обсудить принципиальные вопросы церковной жизни. Среди этих вопросов значились следующие: о разделении России на церковные округа, управляемые митрополитами, что вызывалось «необходимостью передачи дел второстепенной важности из высшего управления в местные управления»; о пересмотре законоположений об органах епархиального управления и суда; о реформе прихода; об усовершенствовании духовных школ; о пересмотре законов о церковной собственности; о епархиальных съездах; о праве иерархов участвовать в заседаниях Государственного совета и Комитета министров, а рядового духовенства – в местных городских, сельских и земских учреждениях при рассмотрении вопросов, затрагивавших интересы Церкви[318].
Святейший Синод просил императора созвать «в благопотребное время» в Москве Поместный Собор, избрать патриарха и разрешить поставленные выше вопросы. 22 марта документ подписали семь членов Святейшего Синода – три митрополита: Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский), Московский Владимир (Богоявленский) и Киевский Флавиан (Городецкий), архиепископ Финляндский Николай (Налимов) и епископы Волынский Антоний (Храповицкий), Владимирский Никон (Софийский), Винницкий Климент (Берниковский). Примечательно, что замещавший Победоносцева в заседаниях В. К. Саблер не только встал на сторону митрополита Антония и других приверженцев реформы, но и принял на себя редакцию текста всеподданнейшего доклада![319]
Однако этим действия синодалов не ограничились. 18 марта 1905 г. они подготовили и подписали специальное обращение к государю, в котором поблагодарили его за «почин делу великому, вечному и святому» – рассмотрению дела о церковных преобразованиях. Указав на благо восстановления соборного начала, «теперь не действующего», иерархи подчеркнули, что в нем заключается творческая сила и высшее нравственное достоинство Церкви, «а управляющие поместными Церквами патриархи и митрополиты ‹…› стараются о том, чтобы обычное течение церковной жизни продолжалось в строгом согласовании с соборными постановлениями»[320]. Члены Святейшего Синода, таким образом, заявили, что инициатор реформ – сам государь, а они лишь исполнители высочайшей воли.
Для Победоносцева это был неприятный сюрприз. Уже через два дня после заседания Святейшего Синода, проходившего 17 марта, и спустя сутки после подписания синодалами обращения к Николаю II, он решил личным письмом известить императора о происшедшем. Разговор о церковных реформах, по мнению Победоносцева, был несвоевременным в условиях смуты, царившей в стране. Он вновь повторял старые упреки, что поднял этот вопрос митрополит Антоний «по личному соглашению с председателем Комитета министров», и что все направлено главным образом против должности обер-прокурора[321]. Памятуя, что император не был противником созыва Собора, Победоносцев лишь указывал на трудности этого дела в современной ситуации.
Победоносцев знал, что делал: ведь уже 23 марта 1905 г., по своей должностной обязанности, он официально передал государю всеподданнейший доклад Святейшего Синода. К этому докладу был приложен и проект высочайшего указа Святейшему Синоду, который, по мнению иерархов, император вполне мог одобрить. «С сердечным сочувствием соизволяя на постановление Святейшего Синода о поставлении строя церковного управления в соответствие с применением к оному соборного начала, – говорилось в проекте указа, – не оставлю в благопотребное по нынешним обстоятельствам время созвать для сего по древнему примеру православных императоров Поместный Собор всероссийской Церкви»[322]. Наличие проекта высочайшего указа говорит о том, что иерархи надеялись на утверждение своего доклада.
Спустя шесть дней после первого письма, 25 марта, Победоносцев решился вновь обратиться к Николаю П. В новом послании обер-прокурор указывал, что церковная реформа «изобретена» митрополитом, что Собор принес бы только смуту, что «кроме небольшого кружка некоторых здешних священников, монахов, профессоров, возбуждающих митрополита, простые русские люди и все белое духовенство, во множестве сельское с белым, возмущены до глубины души и шлют отчаянные вопли, проклиная участников дела и называя их гапонцами»