[415]. К тому же преосвященный Антоний, как и епископ Тульский Лаврентий, полагал, что начальниками и воспитателями должны быть в духовной школе исключительно монахи.
Архиереи понимали также, что не менее приобретения знаний важно и воспитание, которому следовало придать такую организацию, когда для учащихся на первом месте стоял бы нравственный авторитет педагогов, а не страх репрессий и суровые правила сухой дисциплины.
В своих отзывах архиереи не обошли вниманием и проблемы миссии. После выхода указа от 17 апреля 1905 г. Православная Церковь лишилась одной из важных привилегий – запрещать переходы в инославие (иноверие) и наказывать нарушивших запрет. Поэтому, чтобы найти внутри себя необходимую опору и защититься от иноверия, Церковь, по мнению епископа Архангельского Иоанникия Казанского, должна была реформироваться, получить автономию и свободу от опеки государственной власти[416].
По мнению архиереев, восстановление древнего канонического устройства прихода могло бы открыть раскольникам и сектантам широкий путь к Церкви, так как такой приход неизбежно занимался бы миссионерской деятельностью. Вообще, в отзывах содержатся рекомендации о необходимости, для успешной борьбы с расколом и сектантством, организации приходских миссионерских кружков, церковных братств и приходских попечительств. В числе средств и способов приходского миссионерства указывались приходская благотворительность по отношению к присоединившимся, искоренение пьянства среди православных во избежание упреков, облегчение предбрачных требований, изменения в богослужении (упрощения языка, общее пение, исправление текста богослужебных книг и т. д.).
Говорилось и о специальных миссионерах, которые должны консультировать приходских священников, регулировать и контролировать деятельность миссии в целом. В этой связи предлагалось в большей мере приспособить духовные школы к миссионерским целям, увеличить численность специальных миссионерских школ. Справедливо считалось, что в миссии обязаны участвовать все – и клирики, и миряне. А основой миссионерства должна стать христианская любовь, тем более, что после 17 апреля 1905 г. неминуемо изменился и сам характер полемики. Особо говорилось о необходимости отмены клятв Собора 1666–1667 гг., наложенных на старообрядцев, подчеркивалось, что необходимо развивать миссию среди инородцев.
Епископы Орловский Кирион (Садзагелов) и Казанский Димитрий (Ковальницкий) напомнили, что в России при 17 миллионах мусульман нет «противомусульманской» миссии, как нет и специального печатного органа, создание которого признавалось необходимым. Архиепископ Литовский Никандр (Молчанов) предлагал обуздать «дикие проявления фанатизма» со стороны католиков (погромы православных храмов, монастырей, церковных школ), а также учредить в Вильно православную духовную академию с кафедрами миссионерских предметов[417]. Разбиралось также и отношение Православной Церкви к старокатоличеству, англиканству, а также к отлученному от нее Л. Н. Толстому.
Подводя итоги, можно сказать, что в своих отзывах епархиальные преосвященные затронули практически все принципиальные вопросы церковной жизни России начала XX столетия. Архиереи почти единогласно заявили, что реформа необходима, так как положение главенствующей конфессии империи далеко не идеально. Разногласия, разумеется, оставались: на решение многих вопросов архиереи подчас смотрели с противоположных позиций. Но практически все они указывали: Поместный Собор давно пора созывать, избрание патриарха – не архиерейская прихоть, а практическая необходимость. На рубеже 1905–1906 гг. у архиереев сохранялась надежда быть услышанными и реализовать хотя бы частично намеченное в отзывах: еще до того, как в Святейший Синод поступил последний отзыв, император Николай II указал на «благовременность» проведения церковных реформ.
Глава 3.Прерванная реформа: попытки восстановления канонического строя церковной жизни и политические приоритеты православного государства
§ 1. Предсоборное Присутствие: задачи и перспективы
В самом конце 1905 г. – 27 декабря – произошло событие, которое в Русской Церкви ожидали уже давно: государь подписал обращение к первоприсутствующему члену Святейшего Синода митрополиту Антонию, вспомнив о необходимости обновления церковного устройства и о своем обещании в «благоприятное время» дать движение делу созыва Поместного Собора. Как повод, заставивший его отложить это намерение, Николай II резонно упомянул войну на Дальнем Востоке. «Ныне же, – говорилось в рескрипте, – я признаю вполне благовременным произвести некоторые преобразования в строе нашей отечественной Церкви на твердых началах вселенских канонов, для вящего утверждения православия. А посему предлагаю вам, владыко, совместно с митрополитами: Московским Владимиром и Киевским Флавианом, определить время созвания этого, всеми верными сынами Церкви ожидаемого, Собора»[418].
Итак, слово было сказано. С той поры митрополиты получили возможность решать вопросы церковного строительства, имея на то высочайшее разрешение. Уже через две с половиной недели, 14 января 1906 г., Святейший Синод принял решение о создании Предсоборного Присутствия для предварительного обсуждения всех намеченных к соборному рассмотрению вопросов. Быстро был определен и список лиц, призванных к работе в Присутствии. Его составили как архиереи и клирики, так и миряне – профессора духовных школ и знатоки различных богословских вопросов. В течение всего 1906 г. список неоднократно пополнялся и изменялся. «Церковные ведомости» регулярно сообщали об этом[419]. К работе Присутствия привлекались компетентные специалисты, которые могли разобраться в хитросплетениях церковно-государственных отношений и предложить осуществимый в России проект внутрицерковных изменений. Имена членов Предсоборного Присутствия были широко известны не только в церковных кругах империи, но и заграницей. Среди них были митрополиты Петербургский Антоний (Вадковский) – председатель Предсоборного Присутствия, Московский Владимир (Богоявленский), Киевский Флавиан (Городецкий); архиепископы Херсонский Димитрий (Ковальницкий), Литовский Никандр (Молчанов), Ярославский Иаков (Пятницкий), Финляндский Сергий (Страгородский); епископы Волынский Антоний (Храповицкий), Псковский Арсений (Стадницкий), Могилевский Стефан (Архангельский). В самом конце работ, 24 ноября 1906 г., в Присутствие был приглашен Сухумский епископ Кирион (Садзагелов). Впрочем, архиереи не имели в Присутствии большинства, большинство составляли священники (например, профессора-протоиереи Михаил Горчаков, Тимофей Буткевич, Федор Титов и др.) и богословы-миряне (например, профессора Н. А. Заозерский, Н. Н. Глубоковский, А. И. Бриллиантов и др.). В конце марта 1906 г. император повелел ввести в состав Присутствия светских ученых, известных своей приверженностью церковной реформе и глубокой религиозностью (например, «неославянофилов» А. А. Киреева, Д. А. Хомякова, Ф. Д. Самарина). Всего принять участие в работе было приглашено 49 человек. Не все приняли приглашение. Отказался работать в Присутствии выдающийся русский историк, профессор Московских университета и духовной академии В. О. Ключевский. Ученый полагал невозможным реформировать современную ему Православную Церковь и не находил смысла в созыве Поместного Собора. Примечательна его мотивация, изложенная в дневнике за 1906 г. Ключевский был убежден, что Собор имеет смысл лишь как «местный орган Собора Вселенского». Но такового очевидно не существует. Его «местный орган», следовательно, мертв. «Местные» Православные Церкви, по Ключевскому, «суть сделочные полицейско-политические учреждения, цель которых успокоить наивно верующие совести одних и зажать крикливо протестующие рты других. Обе эти цели, – считал он, – приводят к третьей, самой желанной для правящей церковной иерархии, это полное равнодушие мыслящей и спокойной части общества к делам своей местной Церкви: пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Русской Церкви, как христианского установления, нет и быть не может; есть только рясофорное отделение временно-постоянной государственной охраны»[420]. Столь уничижительный взгляд на институциональную Церковь, разумеется, не разделялся большинством преподавателей духовных школ, однако, он чрезвычайно показателен. Профессор Московской духовной академии, выходец из духовного сословия, Ключевский считал бесполезным свое участие в подготовке реформ, ибо не верил в творческие силы Церкви и рассматривал ее лишь как ведомство государственного псевдосимфонического устройства.
Но его коллеги все-таки откликнулись на призыв Святейшего Синода, надеясь на перемены и понимая насущную необходимость скорейшего созыва Собора. Можно ли охарактеризовать политическое «лицо» членов Присутствия? Среди участников общей работы были и консерваторы, и либералы. Причем необходимо иметь в виду, что в то время в России продолжалась революция, и в заявлениях многих членов Присутствия опосредованно сказывалось настроение «улицы». Максимализм оценок, также как и неверие в церковное творчество, проиллюстрированное примером В. О. Ключевского, в тех условиях можно рассматривать как горький итог многолетней победоносцевского подстраивания «под мужика» (как этого «мужика» понимал Константин Петрович). Положением Церкви в России недовольны были многие, но причины церковных нестроений видели по-разному, как по-разному видели и способы их разрешения.
Так, сторонники либерализации церковного управления, выступавшие с позиций восстановления соборности и усиления роли мирян и белого духовенства в жизни Церкви, заявляли, что состав Предсоборного Присутствия формировался по принципу «начальственного назначения», следовательно, оно – продукт «мертвенной, чисто бюрократической работы, энергично противодействующей всякому живому общественному почину»