[421]. С этим трудно спорить: к участию в работе Предсоборного Присутствия назначали, а не выбирали. Но могло ли быть иначе? Совершенно очевидно, что в тех условиях это было невозможно.
С другой стороны, «консерваторы» были недовольны приглашением в Присутствие ученых, склонных защищать сословные интересы белого духовенства и не пользовавшихся репутацией строгих ревнителей веры. Епископ Антоний (Храповицкий), известный резкостью суждений, в феврале 1906 г. писал Киевскому митрополиту Флавиану, что скорбит о составе «поповской и профессорской части комиссии» (то есть Присутствия). Называя некоторых назначенных профессоров атеистами, дураками и пьяницами, он без стеснения резюмировал: «Все они – либералы ли, консерваторы ли – все кутейники. Это не комиссия соборная, а комиссия сословная»[422].
Разумеется, дело было не в сословности Присутствия и не в торжестве принципа назначения. Принципиальное значение имел тот факт, что со времен Петра Великого это была первая попытка обсудить вопросы, необходимые для созыва Поместного Собора и проведения реформ в Русской Церкви. На этом пути избежать ошибок было практически невозможно, как невозможно было и уравновесить все интересы. Однако несмотря на трудности, Предсоборное Присутствие все-таки было созвано и успело обсудить многие актуальные для Церкви вопросы.
Итак, постановлением Святейшего Синода № 1065 от 21 февраля 1906 г. назначенные члены Присутствия вызывались в Петербург к 5 марта. При этом всем епархиальным преосвященным было поручено избрать для работы в Предсоборном Присутствии по одному иерею своей епархии. 4 марта члены Присутствия впервые встретились на торжественном «чае» у митрополита Антония (Вадковского). Встреча была неофициальной, хотя на нее пришли практически все члены Святейшего Синода и многие представители богословской академической науки. Описавший ее в своем дневнике генерал А. А. Киреев точно заметил, что будущее Присутствия напрямую зависит от того, сумеет ли оно выйти за пределы формально-административных вопросов. «Будут ли затронуты вопросы веры, а не только второстепенные… Почему вера падает? – задавался вопросом генерал. – Потому, что она отождествляется с неинтересными вопросами обрядов, привычек, просто пустяков… или суеверий – вот современное общество от них и отшатывается»[423]. Убежденный в абсолютной правоте православия, Киреев полагал, что русское общество «не в версту нашим принципам». Успех работы Присутствия он связывал преимущественно с возможностью решения вопросов не только и не столько церковно-административных, сколько религиозно-нравственных. Итак, важно отметить, что современники, близко знавшие церковные дела, видели задачу не в демонтаже церковной реформы Петра Великого, а в усилении морального влияния Церкви.
Предсоборное Присутствие начало свою работу 8 марта 1906 г. в Александро-Невской лавре. Открывая заседания, митрополит Антоний выразил убежденность, что разработка даже такого материала, который не будет рассмотрен грядущим Собором, принесет Церкви пользу. Тогда же обер-прокурор Святейшего Синода князь А. Д. Оболенский, назвав себя «простым мирянином», заявил, что будет с надеждой ждать успешного окончания работ Предсоборного Присутствия. Слова, прозвучавшие из уст главы духовного ведомства, можно считать своеобразным знамением времени: представить подобное во времена К. П. Победоносцева было просто невозможно.
Казалось, все говорило в пользу грядущего Собора. Однако каким он будет, не мог предсказать никто. Разрабатывавшие материалы для его созыва члены Предсоборного Присутствия придерживались порой диаметральных взглядов на многие принципиальные вопросы (например, на вопрос о степени участия мирян в работе Собора). Деление членов Присутствия на либералов и консерваторов во многом условно: все зависело от отношения того или иного богослова к конкретному вопросу. Тем более некорректно говорить о епископской «партии», равно как и о «партии» обновленческой. Нельзя согласиться и с утверждением, что, «созывая Предсоборное Присутствие, правительство делало попытку добиться единения сил Церкви на общих конкретных задачах борьбы с революцией, укрепления самодержавия и усиления его идеологического влияния на народ»[424]. Революция, разумеется, не могла поддерживаться Церковью и борьба с ней закономерно должна была стать одной из политических задач духовного ведомства. Однако из этого вовсе не следовало, что Присутствие созывалось ради политических выгод: использовать Церковь как идеологическую силу светским властям было проще, не созывая никаких «присутствий»: ведь любое собрание – это обмен мнениями, следовательно, – дискуссия, спор.
Регулярные заседания начались 14 марта 1906 г. и продолжались до 13 июня, затем был объявлен перерыв и работа возобновилась лишь 1 ноября, чтобы окончательно прекратиться 15 декабря. Таким образом, Предсоборное Присутствие активно действовало лишь четыре с половиной месяца. Если принять во внимание то, что свою работу оно начинало в один из наиболее острых периодов борьбы с революцией, а завершило в то время, когда революция была почти полностью подавлена, станет ясно, почему интерес светских властей к созыву Собора за несколько месяцев резко понизился: в стране изменилась политическая обстановка. В условиях относительной стабилизации государственной машины у светских властей вызывало опасения дальнейшее укрепление церковной самостоятельности, влекущее за собой корректировку церковногосударственных отношений. Впрочем, первоначально никто не сомневался в эффективности предстоявших богословам трудов.
Работа происходила в отделах (их было семь) и в общем собрании. Предполагалось, что все рассмотренные в отделах вопросы будут затем «пропущены» через общее собрание Присутствия. Однако для этого не хватило времени. На общем собрании были полностью рассмотрены работы первого и второго отделов и лишь некоторые разработки отделов с третьего по седьмой.
Первый отдел Присутствия, которым руководил архиепископ Херсонский Димитрий, оказался наиболее представительным: 26 членов, подавляющее большинство – профессора духовных академий. Заседания проходили в зале Училищного совета при Святейшем Синоде (Кабинетская ул., 13). Задачей отдела было рассмотреть вопрос о составе Поместного Собора и порядке решения дел на нем, а также проблему преобразования центрального церковного управления. Главное, что удалось полностью рассмотреть первому отделу и представить на общее собрание, а затем и на утверждение императора, это проект положения о составе Собора (за исключением порядка выборов на Собор депутатов от клира и мирян).
Второй отдел, руководимый архиепископом Литовским Никандром, рассматривал вопрос о разделении России на митрополичьи округа, об их организации и о преобразовании местного церковного управления. В его состав входило 13 человек, причем некоторые их них были также и членами других отделов (например, первого). Работал второй отдел на Синодальном Преображенском подворье (Большая Подьяческая ул., 32).
Третий отдел под руководством архиепископа Ярославского Иакова занимался вопросами об организации церковного суда и пересмотре брачных законов, включая законы о смешанных браках. Заседания происходили в статистическом отделе Училищного совета на той же Кабинетской улице. Для работы в отделе записалось всего 9 человек.
Четвертый отдел (председатель – епископ Могилевский Стефан), в работе которого участвовало 13 человек, исследовал один из наиболее болезненных в русской церковной жизни вопрос о благоустроении прихода, а также вопросы о церковной школе, о порядке приобретения церковной собственности, о епархиальных съездах и участии священнослужителей в общественных и сословных учреждениях. Члены отдела собирались для заседаний в Синодальном архиве, располагавшемся в здании Святейшего Синода.
Пятый отдел под председательством епископа Псковского Арсения обсуждал вопрос о преобразовании духовно-учебных заведений. Участвовать в его работе изъявили желание 20 человек. Они собирались в зале заседаний Учебного комитета, в Святейшем Синоде.
В том же здании, в Синодальном архиве, проходили встречи шестого отдела, занятого делами веры: о единоверии, о старообрядчестве и некоторыми другими. Восемь членов под председательством Волынского епископа Антония пытались распутать сложный узел взаимоотношений главной конфессии империи с теми, кого еще совсем недавно называли «раскольниками» и с кем велась активная борьба.
Последний, седьмой отдел занимался анализом мер, необходимых «к ограждению православной веры и христианского благочестия от неправых учений и толкований ввиду укрепления начал веротерпимости в империи». Председателем этого небольшого отдела (в его работе принимали участие всего 7 человек) был архиепископ Финляндский Сергий. Заседания проходили в библиотеке Училищного совета на Кабинетской улице[425].
Рассмотрим по порядку, чем занимались перечисленные выше отделы и как проходило обсуждение.
Перед первым отделом стоял сложный вопрос о соотношении церковной власти и власти светской. В российских условиях это был щекотливый вопрос, ведь затрагивались церковные права и обязанности верховного ктитора Церкви – императора. Необходимо было так составить положение, чтобы с одной стороны подчеркнуть самостоятельность Церкви во внутренних делах, а с другой – не ущемить самодержца, специально указав на его особые права в Церкви. Летом 1906 г. проект, состоящий из одиннадцати пунктов, был принят отделом. Уже в первой строке указано, что новые постановления Православная Церковь имеет право публиковать только с согласия императора. Церковь должна была управляться «свободно», но под императорской защитой. Собственно говоря, император мыслился как политический инициатор церковных начинаний, без которого нельзя было созвать Собор, придать законность его решениям, легализовать избрание патриарха (что также планировалось): «повременной Собор, – говорилось в шестом параграфе положения, – представляет на благоусмотрение государя императора о своем выборе патриарха; в случае суда над патриархом, приговор суда также представляется на благоусмотрение государя»