государству (насколько возможно), внеся их в органические, основные законы (наравне с законом о престолонаследии etc.)»[436]
Государство, получалось, должно было помочь Православной Церкви разрушить прежний союз, но не отказать в создании союза нового, суть которого можно сформулировать так: у Церкви больше прав, у государства сохраняются старые обязанности. Предсоборное Присутствие выразило эту мысль в лаконичном заявлении: «Православная Российская Церковь в своих внутренних делах управляется свободно своими учреждениями под верховной защитой государя императора»[437].
Напомним, что деятельность обер-прокурора, входящего в Святейший Синод в качестве представителя власти Его Величества, ограничивалась внешним наблюдением. Составители проекта «Об отношении высшего правительства Православной Российской Церкви к верховной государственной власти» даже предложили изменить 43 статью Основных Законов. «В отношении Православной Церкви, – говорилось в предлагаемой (новой) редакции статьи, – самодержавная власть действует в согласии с признанными ею Всероссийским церковным Собором, постоянным Священным Синодом и предстоятелем Православной Российской Церкви – патриархом»[438]. Как это отличалось от первоначального текста статьи: «В управлении церковном самодержавная власть действует посредством Святейшего Правительствующего Синода, ею учрежденного»[439]!
Положение, выработанное на заседаниях общего собрания и принятое в качестве официального документа Предсоборного Присутствия, предусматривало для императора право «решающего голоса»: новые постановления Церковь могла, как и раньше, издавать только с его разрешения, только с его разрешения могли созываться Соборы и ему же принадлежало право одобрения избранного Собором патриарха. Однако проект лишал царя его главного инструмента влияния на Церковь – обер-прокуратуры. К чему это могло привести на практике, годом ранее писал императору К. П. Победоносцев.
Победоносцев убеждал Николая II, что при самодержавном правительстве в случае изменения прерогатив власти обер-прокурора не только иерархи, но и вся институциональная Церковь останется без защиты. «Освободившись от мнимой опеки – как они говорят – обер-прокурора, – писал Победоносцев о поднявших в марте 1905 г. вопрос о церковных реформах иерархах, – они попадут – уже беззащитно под длительную опеку – всякой власти, всякого министра и губернатора, под опеку каждого ведомства, под опеку бесчисленных газет и журналистов, которые наполняют свои страницы воплями и сказками, и сплетнями на Церковь и духовенство; они утратят действительного своего защитника, доверенного от царя, соединенного с Синодом церковного человека»[440].
Невозможно с уверенностью сказать, вспомнил ли император в 1906 г. заявления своего старого учителя. Однако понимание значения обер-прокуратуры в церковно-государственных отношениях России у него, без сомнения, было. Николай II не мог не сознавать, что низведение власти обер-прокурора до уровня императорского юрисконсульта по церковным делам скажется и на уменьшении императорского влияния в Церкви. В этом, как представляется, и заключена основная причина того, что искренние пожелания членов Предсоборного Присутствия были выслушаны, но не были исполнены.
Второй отдел Предсоборного Присутствия также обсуждал важные для судеб Русской Церкви вопросы. Одним из них был вопрос о возможности учреждения новых митрополичьих округов. Разумеется, дело было не в простом увеличении числа митрополитов с трех до семи. Проблема заключалась в том, чтобы наделить более широкими полномочиями архиереев крупных центров, освободив Синод от дел, которые возможно было рассматривать в церковном округе. Так как с канонической точки зрения возражать против учреждения таких округов было нельзя, а также учитывая насущные потребности русской церковной жизни, члены второго отдела в конце концов признали учреждение округов необходимым действием будущего Собора. Однако это признание не означало, что вопрос был решен без проблем. Например, член отдела академик Е. Е. Голубинский предлагал восстановить в России старую византийскую систему: учредить во всех уездных городах епископские, а во всех губернских – митрополичьи кафедры. Предложение ученого принято не было: Присутствие посчитало, что на его осуществление нет ни денег, ни кандидатов. Отвергли и второе предложение – возродить практику созыва окружных соборов, объединив несколько епархий в церковные округа. Ограничились утверждением о принципиальной необходимости создания округов, не разрешив «технического» вопроса: стоит ли восстанавливать церковный округ как судебно-административный центр или же реформа должна преследовать только пастырские цели.
Большинство членов второго отдела пришло к выводу, что главная цель – пастырская, то есть укрепление церковного авторитета, поднятие церковной жизни. Для того, чтобы осуществить эту цель необходимо, было урегулировать вопрос о перемещении архиереев с кафедры на кафедру. Для Русской Церкви это было очень непросто: все знали сколь часто епископы меняют места своего служения, переезжая с «бедной» кафедры на более «богатую» и наоборот – дело заключалось в том, поощряли архиерея или наказывали. Поэтому второй отдел признал перемещение допустимым лишь в исключительных случаях и лишь настолько, насколько его можно примирить со свободой избрания епископов.
Естественным можно считать и обсуждение вторым отделом проблемы расширения епископских полномочий, а также проектов реализации областного митрополичьего и епархиального управлений. Общее собрание столкнулось с вопросом: может ли митрополиту принадлежать право поставления епископа на кафедру, входящую в его округ, и какое участие в избрании епископа должны принимать клир и миряне? Дело было в том, что второй отдел предложил схему избрания епископов, которая не удовлетворила большинство членов общего собрания Предсоборного Присутствия. Суть ее заключалась в том, что епископ должен был выбираться шестью категориями выборщиков – священниками губернского города, представителями духовенства других городов губернии и сельскими клириками, избранными на благочиннических собраниях, настоятелями монастырей епархии, иеромонахами-служащими духовных учебных заведений и чиновниками консисторий, а также представителями от приходов (старостами и приходскими старшинами). Членам общего собрания показалось опасным доверять избрание епископов в том числе и мирянам: на революционном фоне это представлялось неоправданным. Поэтому нашли иную формулу: «Избрание епископов принадлежит собору епископов с митрополитом во главе при участии клира и мирян в указании кандидатов».
Центрами округов члены Предсоборного Присутствия признали: для Сибири – Иркутск, для Кавказа – Тифлис, для юго-западных епархий – Киев, для северо-западного края – Вильно, для центральных епархий – Москву, для приволжских и северо-восточных епархий – Казань и для северных – Петербург. Обсуждался и вопрос об устроении церковных дел на Кавказе. Однако в полной мере разрешить проблему митрополичьих округов было возможно лишь в том случае, если Церковь каким-либо способом решила бы главный вопрос – трансформировала свои прежние отношения с государством и получила независимость в проведении внутрицерковной политики.
Щекотливыми проблемами вынужден был заниматься третий отдел Предсоборного Присутствия – изменение церковного законодательства в условиях псевдосимфонии властей затрагивало не только десятки миллионов православных подданных, но и многих представителей иных конфессий в случае, если они связывали себя узами брака с православными.
Согласно подготовленному третьим отделом проекту, Православной Церкви были подсудны все ее члены – и в России, и за пределами империи. Церковному суду подлежали те деяния, которые были обнаружены, доказаны и влекли наказание в соответствии с церковно-судебным уставом. Однако такого устава в то время не существовало – его только предстояло составить. Поэтому, согласно предложенному в Предсоборном Присутствии проекту, раздел устава духовных консисторий «О церковном суде» должны были заменить особым церковно-судным уставом, состоящим из трех частей (подсудность, судоустройство и судопроизводство).
Кроме того, третий отдел рассмотрел поводы к расторжению браков. Это был наиболее болезненный вопрос, имевший прямое отношение к личной жизни верующих. Помимо традиционной причины, указанной в Священном Писании – прелюбодеяния одного из супругов – в качестве оснований были названы: неспособность к брачному сожитию; болезненное состояние, устраняющее возможность супружеского сожития и вредно отражающееся на потомстве (проказа, сифилис, послебрачное сумасшествие и т. п.); безвестное отсутствие одного из супругов или злонамеренное оставление одним супругом другого в течение пяти лет и более; административная ссылка и ссылка по суду – удаление одного из супругов за порочное поведение обществом; жестокое обращение с супругом (при установлении виновности гражданским судом).
Главным вопросом, рассматривавшимся на заседаниях четвертого отдела, был приходской. Без преувеличения можно сказать, что от решения приходского вопроса зависело будущее Православной Церкви как живой религиозной организации, объединявшей верующих без различия состояний и сословий. О роли прихода стали активно писать еще до революции 1905 г. Многие церковные и околоцерковные публицисты видели в оживлении прихода не только религиозную, но и политическую задачу, ибо приход всегда был основой, фундаментом Православной Церкви. По мнению членов Предсоборного Присутствия, возрождение прихода могло быть достигнуто двумя путями: правовым путем изменения внешней организации прихода и религиозным путем подъема пастырской деятельности духовенства. И тот и другой могли быть эффективны только в тесной взаимосвязи. «Реформа внешней стороны приходской жизни, – полагал член четвертого отдела профессор И. С. Бердников, – без пробуждения внутреннего религиозного духа в клире и прихожанах мало поможет благоустроению приходской жизни». По мнению профессора, выработанное отделом выражение о необходимости выделения прихода в особую церковно-юридическую единицу неудобовразумительно. «В церковно-правительственном смысле, – писал он в „Сепаратном проекте положения о православном русском приходе“, – приход не может быть особой юридической единицей, приход есть часть епископии, которая и может считаться основной единицей церковного устройства и управления»