Позицию столичного митрополита Антония в этих условиях можно назвать единственно правильной: владыка стремился использовать желание светских властей реформировать Церковь и, в то же время, не хотел примыкать к политическим группировкам, даже если они использовали православную фразеологию и заявляли о своей приверженности «православию, самодержавию и народности». К осени 1906 г. такая позиция уже окончательно перестала удовлетворять крайне правых, публично потребовавших от священноначалия признания своих организаций.
Наступление началось в сентябре 1906 г. В качестве уполномоченного соединенного собрания представителей правых партий города Киева публицист Б. М. Юзефович направил митрополиту Антонию послание, в котором говорилось: православная Россия имеет право ожидать от духовной власти точных указаний, что русское духовенство может принадлежать только к одной партии. Союз русского народа при этом не назывался по имени, но было ясно, о какой организации идет речь. Внешне все выглядело чинно: соединенное собрание говорило о партии, ежедневно поминающей в молитвах самодержавного царя и его наследника. Партия заявляла о единой и неделимой святой Руси, на просторах которой «не может быть иного хозяина, кроме русского царя и верного ему православного русского народа»[588]. Однако митрополит прекрасно понимал, что идеалы святой Руси и политические претензии «союзников» – не одно и тоже. Заняться церковной популяризацией идей Союза, значило бы политически определиться и выступить в качестве идеологической силы. Что же касается борьбы с «беззаконием, предательством и смутой» – все это и так оставалось задачей Церкви.
Ответ митрополита Антония на киевское послание был высказан 15 ноября 1906 г. в беседе с представителями Главного совета Союза русского народа. В передаче А. И. Дубровина ответ звучал так: «Правым вашим партиям я не сочувствую и считаю вас террористами: террористы левые бросают бомбы, а правые партии вместо бомб забрасывают камнями всех с ними несогласных»[589]. Кроме того, митрополит отказался лично освятить хоругвь и знамя Союза русского народа, а также дать «союзникам» первосвятительское благословение. Это была «последняя капля» – терпение крайне правых лопнуло и столичный архипастырь подвергся открытой травле как «недостойный» иерарх и «покровитель революционеров».
Следующим шагом стало «Открытое письмо» лидера Союза Дубровина, опубликованное 5 декабря 1906 г. в качестве приложения к газете «Русское знамя». Письмо было составлено в таких резких тонах, что по прочтении его складывалось впечатление, будто глава Святейшего Синода настоящий революционер и враг самодержавия!
Перечисляя «грехи» митрополита, Дубровин указал на пресловутую дружбу Антония с Витте, воспитание священников-бунтовщиков, обращение журналов «Церковный вестник» и «Церковный голос» в революционные органы. «Духовные академии, – продолжал председатель Главного совета Союза русского народа, – вы обратили в революционные гнезда наподобие светских высших учебных заведений». В 1905 году, по мнению крайне правых, митрополит ясно не осудил крамолы. «А в Предсоборном Присутствии вы заявили, – слава Богу, один против всего Присутствия, – говорилось в письме, – о своем согласии с крамольной Думой в ее намерении лишить Православную Церковь ее первенствующего и господствующего положения»[590].
Не ограничиваясь критикой действий столичного иерарха, Дубровин осуждал и личные качества Антония как священнослужителя и ученого. Послужной список митрополита был представлен таким образом, что владыка выглядел откровенным карьеристом, шедшим к своей цели «по головам», к тому же и проповеди он составлял неудачно, воспитывал сомнительных иерархов, в науке показал себя несостоятельным.
При этом в письме говорилось, что митрополит «уверенно и надежно» идет к патриаршеству. Дубровин ставил риторический вопрос: над каким же народом он будет патриархом, «ведь создалось такое положение: народ шел к Вам, Вы от него. Вы идете к кадюкам [кадетам. – С. Ф.] и всякого рода освободителям, а они от Вас». В итоге, по мнению черносотенного лидера, у митрополита оставались два выхода, – или дать благословение «русским православным людям, стоящим за веру, самодержавного царя и русский народ», не гнать их «за патриотизм», или уйти[591].
В том, что это письмо составляло часть спланированной кампании, митрополиту Антонию пришлось убедиться достаточно быстро: «Русское знамя» не остановилось, опубликовав Дубровина, но активизировало свои нападки на владыку. 10 декабря 1906 г. ему вновь припомнили отказ благословить монархические партии, повторив тезисы дубровинского письма и подчеркнув, что Антоний – предполагаемый патриарх[592]. Аналогичная статья появилась 13 декабря. В ней содержались новые нападки на владыку, который назывался «антиканоническим», а его титул первенствующего члена Святейшего Синода ставился в кавычки. Автор полагал, что если в России воцарится мир, то митрополиту придется уйти, и что он «уготовит себе гибель, подготавливая величайший раскол в русской Церкви и религиозную смуту»[593]. Смысл этих слов был достаточно понятен для современников: правые указывали владыке, что в случае победы над революцией и наведения в стране порядка он ответит как один из «организаторов» церковных нестроений, инициировавший церковный «мятеж» 1905 г. (то есть обсуждение насущности реформ) вместе с «изменником» Витте.
Осмелевший Дубровин 19 декабря 1906 г. снова повторил свои угрозы. Вспомнив о «еврейской прессе» (которая, по мысли Дубровина, поддерживала владыку), он предложил столичному митрополиту опровергнуть сказанное в письме 5 декабря[594]. Новое заявление Дубровин приурочил ко времени проведения в Обществе религиозно-нравственного просвещения собрания иереев, желавших выразить соболезнования митрополиту Антонию: столичные пастыри решили поддержать своего владыку в дни нападок на него черносотенцев.
Действительно, 19 декабря 1906 г. профессор протоиерей М. И. Горчаков от лица столичного духовенства обратился к председателю епархиального собрания Петербурга – епископу Гдовскому Кириллу (Смирнову) – «с просьбой выразить Санкт-Петербургскому митрополиту Антонию глубокое сочувствие духовенства по поводу напечатанного в „Русском знамени“ письма г. Дубровина». К заявлению присоединились и миряне, в лице церковного старосты Парфенова выразившие негодование по поводу дубровинского пасквиля. Собрание уполномочило направить к владыке особую делегацию, которая должна была выразить ему сочувствие клириков и мирян столицы. В тот же день митрополит Антоний принял делегацию[595].
А два дня спустя «Русское знамя» вновь потребовало от митрополита ответа на обвинения, попутно вновь оскорбив его[596]. В этой ситуации столичный архипастырь не стал вступать в открытую полемику с крайне правыми. Ответ на дубровинское письмо, им был составлен лишь для обер-прокурора Святейшего Синода П. П. Извольского, который, в случае выраженного императором интереса, мог сообщить ему ответы иерарха. Уже 7 декабря 1906 г. отпечатанные на машинке ответы с сопроводительной запиской были доставлены руководителю духовного ведомства. В первой же строчке записки Извольский ставился в известность, что на «гнусное письмо» ответа не последует – «оно все почти лживо и тенденциозно».
Митрополит Антоний разобрал все претензии, предъявленные ему Дубровиным, пояснив, что на встрече с представителями СРН заявлял, что для него закон – самодержавная воля государя. Если он даровал манифест 17 октября 1905 г., то Антоний, как православный иерарх, обязан содействовать его мирному проведению в жизнь. «Если же государь отменит манифест, буду всех учить повиноваться воле государя»[597]. Владыка подчеркнул также, что никогда не принадлежал к левым, ибо «их стремления противны моему духу и моим убеждениям, как христианина и священника». «За веру православную, за царя самодержавного и за народ русский православный, – писал митрополит, – я душу отдам, но не под знаменем таких людей, как Дубровин и ему подобных». Обер-прокурор информировался о том, что столичный архипастырь со своего поста по желанию Дубровина не уйдет, но покинет его сразу же, если такова будет воля государя[598].
Как известно, высочайшего распоряжения о перемещении митрополита Антония со столичной кафедры на какую-либо иную не последовало. Однако в правых и крайне правых (черносотенных) кругах на этот счет распространялось множество слухов. Разумеется, Дубровиным все это учитывалось. К тому же, в высшем обществе распространялась информация, согласно которой опубликованное в приложении к «Русскому знамени» письмо «написано было с высочайшего одобрения и писалось оно не Дубровиным, который его только подписал, а Ширинским-Шихматовым, Роговичем и протоиереем Восторговым». Сообщивший Богданович эту информацию директор канцелярии МВД по дворянским делам Н. Л. Мордвинов также указал (со слов своих знакомых), «что царь очень против Антония, а еще больше против него молодая царица [Александра Федоровна. – С. Ф.]»[599]. Вопрос об авторстве скандального письма, таким образом, становится вопросом политическим.
Если информация Мордвинова была правдивой, то получалось, что черносотенцы лишь использовались в крупной политической игре, целью которой являлась дискредитация столичного митрополита. Ведь князь А. А. Ширинский-Шихматов – один из предполагаемых авторов – с 26 апреля по 9 июля 1906 г. занимал пост обер-прокурора Святейшего Синода, имея славу правого деятеля, желающего поставить обер-прокуратуру в старые «победоносцевские» рамки. Другой предполагаемый автор – А. П. Рогович – с 1906 г. занимал пост товарища обер-прокурора, то есть в описываемое время был действующим чиновником ведомства православного исповедания. Третий указанный в дневнике А. В. Богдановича автор – протоиерей И. И. Восторгов – проповедник-миссионер Московской епархии и издатель, был известен своими крайне правыми взглядами, а также приверженностью идеалам Союза русского народа.