11. Штаб Северо-Восточного фронта
13 января 1919 года, находясь с отрядом в с. Малая Ивановка, я получил от генерала Яковлева предписание прибыть в штаб Северо-Восточного фронта, в слободу Михайловку, для доклада.
В это время на Северо-Восточном фронте всюду было скверно, фронт разваливался и откатывался к югу почти без сопротивления и местами даже без соприкосновения с противником. Управление войсками было утеряно. По пути следования в штаб я встречал вооруженные группы казаков разных частей, соединявшихся по собственной инициативе в отряды для партизанских действий и обороны станиц и хуторов. Отрядами командовали офицеры, но общего руководства не было, никто обстановки не знал. Я, убедившись, что управления не было, по собственной инициативе приказывал этим отрядам разыскать противника и, не теряя с ним связи, медленно отходить к станицам и хуторам, лежащим на Дону, где им закрепляться, связываться с соседними отрядами, вести разведку и ждать дальнейших распоряжений. Этим отрядам я наметил пути следования на станицы Кременскую (есаул Руф, Попов), Клецкую, Перекопскую, Распопинскую (хорунжий Сердинов), рассчитывая создать здесь линию обороны. Отряды были разной силы, от 100 до 600 человек. В станице Кременской было даже две пушки.
По пути следования в Михайловку я встретил офицера, накануне выехавшего из Михайловки, который сообщил мне, что в Михайловке расклеены афиши, приказы и объявления, что на фронте все благополучно, но штаб генерала Яковлева спешно ушел в Арчаду и эвакуировал все военные учреждения. Я направился в Арчаду; штаба фронта и здесь не было. Арчада спешно эвакуировалась и была запружена обозами и тыловыми учреждениями. Начальник этапа доложил мне, что генерал Яковлев со штабом проследовал на юг, минуя Арчаду.
Около 20–22 января я, наконец, нагнал штаб в одном из хуторов за Доном.
После разговоров с генералом Яковлевым по поводу последних операций в районе Прямой Балки, я передал ему письменный доклад о бое 7 января, о деятельности 4-го Конного отряда и о состоянии его в последний период, с приложением копий как моих донесений и докладов, так и копий распоряжения штаба фронта и сообщений генерала Татаркина. Из представленных документов, особенно копий распоряжений штаба фронта, часто противоречивых и даже абсурдных, не соответствовавших обстановке и элементарным требованиям ведения боевых операций и использования конницы, можно легко было вывести заключение о руководстве штаба фронта. Я указал также на состояние людей и лошадей, бескормицу, тиф, отсутствие теплой одежды и особенно сапог – результатом этих причин и было понижение боевого состава частей до 150–200 сабель в полку. За все время пребывания в районе Саратовской губернии 4-м Конным отрядом от штаба Северо-Восточного фронта не было получено ни одного сведения, ни одной информации как об общей обстановке на всем фронте, так, в частности, и о положении на Северо-Восточном фронте. Никаких сведений о противнике, о задачах Северо-Восточного фронта и вообще, кроме того, никакой заботы о питании людей и лошадей, одежде и проч.
Доклад мой по своей яркости, документальности и правдивости произвел на генерала Яковлева сильное впечатление, понявшего, по-видимому, как много им сделано ошибок и проявлено легкомыслия.
Затем я информировал его о всем виденном и сделанном мною перед фронтом, во время моего следования в розысках штаба фронта, об отданных мною распоряжениях и указаниях и предложил ему поручить мне объединить действия партизанских отрядов, войти в соприкосновение с противником и, организовав оборону по Дону, задержать на несколько дней противника, что даст возможность нашим частям прийти в порядок.
23 января я получил предписание и вместе с одним из офицеров моего штаба, штабс-ротмистром Небогатиковым, объехал станицы Кременскую, Перекопскую, Клецкую и другие, где к этому времени казаки уже сорганизовались. За это время я выпустил три приказа-воззвания с описанием обстановки и директивами отрядам. Красные пока особенной активности не проявляли, и деятельность партизанских отрядов состояла, главным образом, в разведке и поддержании связи между собою, чем достигалась общность действий. Около 10 дней отряды выполняли свою задачу, отбивая небольшие группы противника.
1 февраля я счел задачу выполненной, партизанские отряды отправлены по своим частям, и я выехал в Новочеркасск.
12. Новые формирования
В начале февраля 1919 года я прибыл в Новочеркасск, где с огорчением узнал, что донской атаман, генерал Краснов, оставил свой пост и вместо него избран Кругом генерал Богаевский, что командующим Донской армией назначен, вместо генерала Денисова, малопопулярный генерал Сидорин.
В это время новый командарм производил переформирование Донской армии. 4-й Конный отряд переформирован в 15-ю Конную дивизию, в составе трех Усть-Медведицких полков: 13-го, 15-го и 17-го. Во временное командование вступил войсковой старшина Сутулов[24].
При создавшейся обстановке в Новочеркасске мне делать было нечего, и через две недели я выехал на фронт в распоряжение генерала Мамонтова[25], в станицу Великокняжескую.
1 марта, после свидания в поезде с генералом Мамонтовым и начальником штаба генералом Алексеевым, я отправился в станицу Семикаракарскую, в VII корпус, входящий в группу генерала Мамонтова, с предписанием от генерала Мамонтова командиру VII корпуса генералу Попову И.Д. следующего содержания: «Дать полковнику Голубинцеву назначение, соответствующее его боевым заслугам». 5 марта вечером я прибыл в штаб корпуса и представился комкору. Штаб собирался уходить в хутор Веселый. Утром 6-го я получил следующее предписание:
«Полковнику Голубинцеву
1919 г. 6 марта 9 час. 30 мин.
№ 0122/ж ст. Семикаракорская
Комкор 8 приказал в дополнение приказа по корпусу № 79/ж приступить Вам к формированию 5-й Конной дивизии. Ваш помощник полковник Егоров. На формирование дивизии должны быть обращены 13-й, 15-й и 17-й Конные полки. В остальном Вам руководствоваться приказом № 79, копия которого будет Вам прислана дополнительно.
Надлежит также Вам принять три конных сотни войскового старшины Примерова.
Наштакор 8[26] полковник Жилинский».
Одновременно мною была получена копия телеграммы следующего содержания:
«Через Новочеркасск
ст. Семикаракорская. Комкору 8.
Разъезд Анти Комкору 6 Донского
из Штармии[27] 1-й
№ 237 б/с 16 час.
Только Комкору 8 на № 273.
Командарм предназначил на должности Начдива Конной формируемой из 12-й и 14-й дивизии генерала Секретова и помощником войскового старшину Рубашкина. Из 13-й Конной дивизии и 50-го Конного полка, дивизиона Севостьянова, сотни Лобанова, конной сотни ударного батальона – генерала Попова и помощником полковника Попова. 2-й Конной дивизии – полковника Калинина и помощником полковника Егорова. Из конных частей Северо-Восточного фронта желательно было бы сформировать две конные дивизии с назначением начдивом одной из них генерала Татаркина и помощником полковника Сутулова и начдивом другой полковника Голубинцева и помощником полковника Егорова.
Начдивом казачьей пешей – полковника Якушева и помощником полковника Тарасова. Штадив[28] 13-го пешего – штадивом пешей казачьей и наштадивом[29] – капитана Раздарова. Штадивы конных по выбору соответствующих начдивов. Наштадив у генерала Татаркина полковник Дронов. Назначение капитана Полковникова наштадивом командарм не согласен.
4 марта, 17 час. 20 мин.
№ 01313
Великокняжеская
Алексеев
С подлинным верно
Сотник Леонов».
Получив предписание, я немедленно приступил к формированию дивизии. К 9 марта 5-я Конная дивизия была сформирована в составе четырех конных полков. В хуторе Золотове я сделал смотр дивизии. Входившие в состав дивизии полки мною были сформированы еще в 1918 году, во время восстания, и в большинстве состояли из усть-медведицких казаков.
Узнав о моем назначении, казаки группами и в одиночку со всех сторон стали стекаться в полки дивизии, и численный состав полков достиг до 1000 сабель в каждом.
11 марта я был вызван комкором, генералом Поповым, в хутор Веселый. Здесь генерал сообщил мне, что генерал Татаркин не мог сформировать дивизии из своих бывших полков, как предполагалось, согласно телеграмме командарма I, № 277, а потому он решил сформированную мною дивизию передать генералу Татаркину как старшему, а мне предлагает принять дивизию от полковника Калинина, которого он якобы не знает. Я, конечно, отказался от последнего предложения, заявив, что если генерал Татаркин не сформировал дивизии, то совсем не потому, что нет достаточного числа казаков, а просто потому, что у него не было достаточно воли и желания, ибо гораздо легче заявить о своем праве старшинства, чем начать формирование.
В это время я чувствовал себя совершенно больным, у меня начинался брюшной тиф, температура 39 градусов, а потому у меня не было ни охоты, ни желания отстаивать свое право на сформированную уже дивизию, состоящую почти целиком из моих казаков.
Генерал Попов И.Д. предложил мне приступить вторично к формированию новой дивизии из тех казаков, которые были предназначены на формирование дивизии генерала Татаркина и из находящихся в обозах, переполненных больными и выздоравливающими. На это предложение я не ответил ни да, ни нет.
После разговора с генералом Поповым я отправился в штаб корпуса к начальнику штаба, полковнику Жилинскому. Увидев меня, полковник Жилинский встретил меня радостным возгласом:
– Очень рад вас видеть! В последние дни, узнав о вашем назначении, меня беспрерывно осаждают как отдельные казаки, так и целые группы вопросами: «Где полковник Голубинцев?» Скажите, что их так притягивает к вам?