дал мне копию своего журнала, из коего можно, между прочим, узнать факты. В этом же журнале приведен разговор, произошедший, пока Оттоманский флот еще горел:
Это было 7 июля при свете дня, пока Оттоманский флот еще горел, когда адмирал Элфинстон поднялся на борт к графу Орлову, чтобы предложить пройти Дарданеллы, пока продолжается паника и было резонно предположить, что по врагу должно нанести удар. На вопрос графа, думает ли [Элфинстон], что такую попытку можно предпринять, Элфинстон дал следующий замечательный ответ, который, будучи произнесенным прилюдно на квартердеке, не мог остаться в секрете: «Я собственноручно написал императрице, что с десятью линейными кораблями, двумя фрегатами и двумя бомбардирскими я пройду Дарданеллы и сожгу Константинополь, и я рассчитываю на почти непременный успех. Неприятель имел внушительные морские силы, чтобы сопротивляться, мы сейчас имеем почти то же число линейных военных кораблей, бомбардирских и фрегатов, и это делает наши настоящие силы равными тем, которые я требовал вначале. Неприятельского флота не стоит теперь опасаться, и мы можем предполагать, что они в такой растерянности, что это лишь может способствовать нашему предприятию».
Ему [Элфинстону] сказали, что мы должны остаться для благодарственного молебна за одержанную победу и что, поскольку за этим днем сразу следуют два других больших торжества, празднуемых в России, то только после того, как их отпразднуют, флот сможет двинуться. Эта отсрочка была тем более несчастной, что ветер был южный и мог бы их нести всю дорогу и они могли бы оказаться в Дарданеллах до того, как новости о поражении достигли бы Константинополя.
В среду [30 июня/]11 июля на исходе дня адмирал Элфинстон дал сигнал своей эскадре встать под паруса, но ветер теперь поменялся на северный и стал усиливаться, течение между островами Спалмадур и Азиатским материком было столь сильным, что невозможно было выйти в плавание.
В понедельник [5/]16 июля продолжающийся северный ветер заставил адмирала Элфинстона пойти с подветренной стороны к югу острова Хиос и обойти его, так как при том ветре было невозможно идти на Дарданеллы, но при этом, будучи вне проливов Геллеспонта, [было возможно] мешать доставке провизии и прочего из Александрии и других мест в Константинополь. Это было частью, и, как многие считали, важнейшей частью его инструкций. Другая эскадра была очень занята заботами об их новом приобретении, [корабле] «Родос», и это не удивительно, поскольку этот корабль был первым военным судном, когда-либо захваченным у врагов674, так что он заслуживал такого внимания, какое единственное дитя получает от своей заботливой матери, и хотя, по правде сказать, это «дитя» было плохо ухожено, плохо обеспечено всем необходимым и к тому же сильнейшим образом страдало от червей, но, если бы они когда-нибудь подготовили его, чтобы перенести тяготы похода в Россию, что они не считали невыполнимым, как бы им отплатили за эту заботу!675 Можно сказать, какое бы величайшее удовольствие этот триумф ни доставил их государыне, причин для удовлетворения у нее было бы мало, так как ради него пренебрегли более твердыми преимуществами. Но затем мы должны помнить, что слава захвативших этот корабль могла бы, в конечном счете, отразиться на чести державы и, таким образом, щедро возместить подданным все дополнительные обременения, которые приходилось нести, имея в виду добавочные расходы, сопровождающие Средиземноморскую экспедицию.
С того времени, как адмирал Элфинстон прибыл на остров Имброс, о его действиях уже говорилось: он ежедневно ожидал услышать или увидеть другую эскадру, но до среды [4/]15 августа он не имел никаких известий, пока не пришла маленькая фелука с тремя англичанами (которых мы некоторое время считали пропавшими)676. Они сообщили, что граф Орлов атакует замок Лемноса с моря и что склавонцы [Sclavonians, здесь балканские славяне] овладели перешейком, который соединяет его с остальной частью острова. На следующий день греческое судно677 подошло с оставшейся частью той же команды [«Святого Павла»], и они в дальнейшем говорили, что гарнизон согласен капитулировать, но что граф не соглашается на условия, которые выдвинул неприятель. Поскольку казалось, что в форте ощущался недостаток воды, ждали, что он вскоре должен сдаться.
[9/]20 [августа], когда получил данные о том, что форт до сих пор не уничтожен, адмирал Элфинстон приказал отправить судно к Лемносу с ядрами и снарядами. К полуночи погрузка на судно была закончена, и оно отошло с четырьмя английскими волонтерами на борту, которым было позволено отправиться предложить свою службу. От адмирала Элфинстона в то же время хотели, чтобы он разместил свои суда так, чтобы сделать невозможным подход на помощь Лемносу любых сил [неприятеля] с материка. Вследствие этого он отправил два своих корабля встать к югу от Тенедоса и один в Саросский залив, а сам с единственным кораблем оставался при Имбросе, откуда мог видеть форты азиатской стороны.
Граф Орлов до этого отправил на остров Тассо военный корабль, который должен был предупредить появление любого [десанта] со стороны Горы Афон и со стороны берега, протянувшегося примерно на 25–30 миль к северо-востоку от Кавала.
Таким образом, все места были полностью блокированы, кроме порта, называемого Энез, о котором адмирал Элфинстон прямо писал графу Орлову и сообщал ему, что с одним-двумя судами он также может блокировать его, но ни одно такое судно [от графа] не пришло, хотя они и были обещаны. События показали правильность того, что господин Элфинстон предсказывал, и это будет показано в продолжении.
С самого начала, по правде сказать, осада не велась сколь-либо энергично со стороны осаждавших и затем превратилась в блокаду, поэтому в регулярном журнале совсем нет описаний интересных событий, могущих стать поучительными или развлечь, а краткое описание в равной мере поможет ознакомить читателя с общим, но определенным мнением об этой кампании и особенным эффектом, который эта попытка взять остров имела с точки зрения великих замыслов экспедиции.
В понедельник [9/]20 [августа] адмирал сообщил мне, что Лемнос не взят и что граф Орлов просит боевых припасов. Он приказал капитану Престону отправиться на пинке «Св. Павел», когда будет закончена погрузка снарядов, я тоже должен был ехать678, как и Кинсли679, и Стейплтон.
В 10 вечера мы поднялись на борт и через полчаса, как только все боевые припасы были загружены, пошли, перевозя [на Лемнос] 1500 штук 24-фунтовых ядер и 600 штук 8-дюймовых снарядов.
Вторник [10/]21 августа. Проплывая вокруг северной стороны Лемноса, увидели другую эскадру, миновали два корабля и бомбардирское судно, прошли мимо крепости, слыша редкие мушкетные выстрелы, в половине четвертого вступили на борт к графу Орлову и в 10 часов спустились на берег с командором Грейгом.
Среда [11/]22 августа. Вернулись на корабль пообедать, затем опять спустились на берег, вернулись и остались на борту [фрегата] «St. Paul», где находилась штаб-квартира графа.
[12/]23 августа мы, три волонтера, спустились на берег с пропуском от графа Орлова, чтобы участвовать в осаде, посетили гаубичные батареи, ночью пошли на скалу вблизи южной стороны замка.
Обменялись несколькими выстрелами. Рано утром отправились в лагерь, заняв помещение в доме у Панайотиса. После этого пошли к батареям и обследовали северную сторону680. В полдень на берег спустился граф Орлов. Турки палили в нас, простреливая каждую улицу. Я говорил с командором Грейгом о том, как достать щиты для укрытий. Всю ночь неприятель продолжал пальбу, ожидая приступа, так как до того граф Орлов не был на берегу 10 дней.
Лорд Эффингем в восточном костюме, предположительно, на Лемносе в 1770 г. Гравированный портрет, Англия
[13/]24 августа небольшой дождь, но после этого очень жарко. Нет шкур [для защиты укрытий], нет огня с батарей, а могли бы этим утром штурмовать замок. Пополудни добыли три шкуры и несколько инструментов.
[14/]25 августа. С трех до восьми шел дождь, с рассветом начали трудиться над блиндажом, который мы закончили к полудню и оставили сушить. Раздобыли еще 6 шкур. Ночью отправились на скалу. Сильная перестрелка.
Воскресенье [15/]26‐е. Был большой праздник [Успенья Богородицы, 15 августа по ст. ст.], греки ожидали вылазки, однако неприятель выпалил только несколько раз в большую церковь, но ядра не причинили вреда, хотя это было в отместку за нашу атаку на них прошлой ночью. Этой ночью, когда шли на скалу, мы получили странное послание от графа Войновича [Ивана Васильевича] с призывом этого не делать. Но мы все-таки пошли и нашли его и всех его людей в темных одеждах, чтобы неприятель их не увидел. Этой ночью загорелся дом возле его квартиры.
Понедельник [16/]27 августа. Шевалье [Эффингем?] поднялся на борт к графу Орлову узнать, его ли то были приказы, чтобы мы не ходили на скалу, и чтобы сообщить о произошедшем прошлой ночью. Пополудни он вернулся к обеду и привез небольшую мортиру.
[17/]28 августа. Проверяли укрытия, но шкур было только три, к тому же были взяты шкуры слишком молодых животных. Старались установить мортиру.
29 августа
30 августа ничего не делали
[19/]30 августа командор Грейг увидел пробные выстрелы мортирки, но гранаты были слишком малы и, пущенные от позиций склавонцев (Sclavonian post), не принесли бы никакой пользы.
31 августа
1 сентября ничего не сделано
2
[23 августа/]3 сентября кучка турок купалась в море около нижней бреши, 10 или 11 из них были убиты выстрелом картечью из 24-фунтовой пушки.