86].
Несмотря на сопротивление местных церковных властей, стали повсеместно проводиться ёлки и в сельских школах, в защиту которых выступил В.В. Розанов, сочтя вмешательство церкви посягательством на совершенно безвредный и к тому же доставляющий детям столько радости обычай. Писатель требовал от Святейшего Синода специального на то разрешения, говоря, что «запрещение ёлки в школе равнялось бы запрещению её полному, потому что не в избушке же крестьянской устраивать её для шестидесяти или ста учеников» [354, 153]. Организация праздника для крестьянских детей «на городской манер» считалась Розановым исключительно важным делом и рассматривалась им как «светлый момент» в их жизни:
И вот на этом мрачном фоне будничной жизни, не скрашиваемой даже праздниками, светлым пятном является рождественская ёлка. Стоит она в высокой комнате сельского школьного дома, вся разукрашенная и сияющая огнями. В тёмно-зелёной хвое её светлыми бликами лежат полосы огней и прячутся разноцветные сласти. А вверху горит золотая звезда.
Нормой становится устройство по городам общественных ёлок для детей. «Контингент их участников, — как пишут авторы «Очерков городского быта дореволюционного Поволжья», — мог быть самым различным — это могли быть дети, принадлежащие к одному какому-то сословию, бедные дети, дети со всего города без различия сословного звания и состоятельности родителей» [156, 172].
Широчайшее распространение получает устройство благотворительных ёлок для бедных детей, которые организовывались как разного рода обществами,так и отдельными благотворителями. Проведение «ёлок для бедных» в народных домах, в детских приютах всячески пропагандировалось и поощрялось, свидетельством чему являются заметки в периодической печати, рассказы о благотворительных ёлках, а также рисунки и фотографии в праздничных выпусках газет и журналов: «Ёлка в детском приюте» [271, 1089], «Ёлка в народном доме» [274, 1055], «Ёлка для бедных детей, взятых на улицах столицы, в доме С.-Петербургского градоначальника, 28 декабря 1907 г.» [275, 39] и др. Ежегодно устраивали ёлки для детей рабочих окраин столицы братья Альфред и Людвиг Нобели. После их смерти традиция этих ёлок, проходивших в Народном Доме на Нюстадтской улице, была продолжена. Об организации праздника ёлки для бедных детей Московским Обществом помощи бедным вспоминает М.В. Волошина-Сабашникова:
Мама участвовала в проведении таких праздников для детей нашего квартала, а мы с нашими друзьями помогали ей. В снятом для этого мрачном помещении рядом с пользовавшейся дурной славой рыночной площадью собирались дети бедняков. После популярной в народе игры с Петрушкой… зажигали свечи на большой ёлке. В соседней комнате раздавали подарки. Каждый ребёнок получал ситец на платье или косоворотку, игрушку и большой пакет с пряниками. Друг моего брата, принимавший участие в раздаче подарков, умел очаровать каждого, позволяя выбирать самому ребёнку, что ему нравится, и советуя взять такую материю, которая ему идёт. Такое отношение для этих детей было совсем необычным. Я тем временем играла с другими детьми у ёлки.
«Средства на проведение ёлок или собирались по подписке внутри определённого слоя городского населения, или складывались из добровольных пожертвований, или же специально выделялись городскими властями» [156, 172]. В рождественской литературе тема благотворительных ёлок освещалась постоянно: в сценках А.Н. Лейкина «На ёлке» (1889) и «В Новый год» (1893) купцы приезжают на ёлку в детский приют, которую они сами устроили и чем они очень горды [222, 3; 219, 3-4]; в рассказе И.В. Родионова «С рождественской ёлки» (1909) богатый владелец типографии устраивает ёлку с подарками для учеников и «типографской детворы», инициатором которой была его пятнадцатилетняя дочь [352, 61-65]; в рассказе Н. Перетца «Ёлка» (1872) хозяин фабрики организует праздник ёлки для детей рабочих [312, 506-524]; в рассказе Е.О. Дубровиной «Бабушка-невеста» (1888) заводчик в Восточной Сибири устраивает ёлку для своих рабочих, чем они очень довольны [125, 1429-1434], и т.д. и т.п. Эти произведения в значительной мере отражают то, что происходило на рубеже веков в российской жизни. Ёлки устраивались даже в глухом Царевококшайске (ныне Йошкар-Ола). В 1890 году газета «Волжский вестник» рассказывала о детской ёлке в чебоксарском «благородном» клубе:
3 января … была устроена ёлка и детский танцевальный вечер с туманными картинками. Инициатором этого вечера был врач С.М. Вишневский. Подписка была назначена по 1 рублю с каждого маленького участника. Всего организаторам удалось собрать 35 рублей.
М.И. Ключева, с детства двадцать лет проработавшая белошвейкой в Петрограде в мастерской П.Я. Малыгиной, вспоминает о ёлках с подарками, которые в 1880-х годах хозяйка, несмотря на свою обычную «вспыльчивость», регулярно устраивала для своих молодых работниц:
Приближалось Рождество. Это был большой праздник. Хозяйка принесла большую ёлку, квартира наполнилась приятным сосновым запахом. Накануне Рождества мы работу закончили в два часа, мыли полы, срочные заказы отправили по клиентам и стали убирать ёлку, вешать игрушки, пряники, яблоки, хлопушки — в убранстве ёлки участвовали все от мала до великого, больше всех радовался маленький Володя. Хозяйка Марфуше подарила прюнелевые сапоги и фартук. Старшей мастерице — ситцу на летнее платье, нам выдала, всем ученицам, по 50 коп. серебром.
[186, 177]
В некоторых знатных домах проводились ёлки специально «для прислуги с семьями»; Ф.Ф. Юсупов вспоминает, что его «матушка за месяц до праздника спрашивала… людей, кому что подарить» [493а, 61].
Инициаторами устройства праздников с ёлкой были выходцы из народа, от природы наделённые организаторскими способностями. К.С. Петров-Водкин в автобиографической повести «Хлыновск» вспоминает о сапожнике Иване Маркелыче, который, добровольно приняв «на себя староство ремесленной управы», вёл просветительскую работу среди ремесленников, «желая дать своим товарищам разумный отдых и развлечение». Однажды (по-видимому, это было в начале 1890-х годов) Иван Маркелыч «задумал город удивить» и «месяца за полтора до святок начались приготовления к вечеру-ёлке, который должен был состояться в одной из городских гостиниц. Для детей, помимо раздачи грошевых подарков, готовили спектакль». Сценарий представлял собой вариации из народных сказок — со «злодейкой Ягой», волком, Аленушкой и пр.
В битком набитом зале, впереди ёлки, поставленной у стены, было расчищено место для нашего представления … Зала гостиницы была полна человеческого тепла и праздничного удовольствия.
Заметки в праздничных выпусках газет об актах благотворительности на Рождество печатались столь часто, что в юмористических рождественских текстах они называются в ряду обязательных сообщений: «Следи дальше, — говорит дед внучке, угадывая последовательность материалов рождественского номера, — говорится о помощи бедным, о щедрой благотворительности, о возможности для наших дам устройства благотворительных вечеров с танцами, о ёлках для детей и для народа, о праздничных подарках…» [31, 209].
Во множестве проводились платные ёлки и танцевальные вечера «для взрослых и детей» в пользу детских приютов, с вручением подарков, за которые надо было заплатить дополнительно [139, 1]. К «ёлочному» сезону готовились и театры. «Святки, ёлка, в театр пойдем…», — вспоминал своё московское детство И.С. Шмелёв [486, 100]. В обязательный рождественский репертуар входил созданный Чайковским в 1892 году балет «Щелкунчик», на который каждый год перед Рождеством водили учащихся учебных заведений [279, 251]. Сочинялись всё новые и новые произведения о ёлке. Так, например, в 1900 году композитор, писатель и педагог В.И. Ребиков написал оперу «Ёлка», в основу сюжета которой положены сказка Андерсена «Девочка с серными спичками» и «Мальчик у Христа на ёлке» Достоевского. В начале XX века эта опера была довольно широко известна. Борис Пастернак вспоминает, как в 1906 году в «полном русскими» Берлине «композитор Ребиков играл знакомым свою “Ёлку”» [307, IV, 313].
Превратившись в главный компонент зимних праздников, ёлка, таким образом, вошла в праздничную жизнь как одна из необходимых её составляющих: «Без ёлки святки не в святки»; «Что и за праздник, если не было ёлки» [320, 108]. Л.Н. Гумилёв, с горечью говоря о том, что детство у него было не таким, каким оно должно быть, заметил: «Мне хотелось простого: чтобы был отец, чтобы в мире были ёлка, Колумб, охотничьи собаки, Рублёв, Лермонтов» [212, 73]. Ёлка стала восприниматься как один из необходимых элементов нормального детства. И потому дети, читавшие или слушавшие первую стихотворную сказку Корнея Чуковского, созданную им в 1917 году, ничуть не удивлялись тому, что Крокодил из далёкого Петербурга привозит в подарок своим деткам ёлочку:
Вот вам ёлочка, душистая, зелёная,
Из далёкой из России привезённая,
Вся чудесными увешана игрушками,
Золочёными орехами, хлопушками,
То-то свечки мы на ёлочке зажжём,
То-то песенки мы ёлочке споём…
Дневники и мемуары донесли до нас не только воспоминания о ёлочной феерии этого времени, но и тихие, лиричные, праздничные переживания, как, например, запись, сделанная скромным костромским статистиком Е.Ф. Дюбюком накануне Рождества 1916 года:
25/XII. 23 и 24-го была метель, сдувало с дороги, намело сугробы. Бродил по городу. Всегда под Рождество у меня какое-то особое настроение; душа настораживается, становится мятущейся, ждёшь чего-то необычайного, какой-то встречи, чуда, волшебства, как в детстве ждал рождественского деда-мороза.