– Надеюсь, это опытные следопыты? Если они «засветятся», то бандиты сразу откажутся от своего замысла. К тому же многие из них имеют опыт войны в Афганистане.
– Мои ребята не подведут, это лучшие, да и следить будут с большого расстояния.
Затем Саид изложил имеющиеся у него сведения и в конце добавил:
– Конечно, это лишь предположение, и тем не менее пока события развиваются по нашему сценарию.
Затем заговорил Батурин, который сидел рядом:
– Поверьте, мы пошли на риск не ради какой-нибудь дешевой сенсации. Речь идет о нескольких тоннах золота, и если это окажется правдой, то республика получит немалые деньги для развития экономики.
– Согласен. Нельзя упускать такой шанс.
После они обсуждали план захвата боевиков, собравшись возле стены, где висела цветная карта. Там же они уточнили, до какого места военные могут пустить «незваных гостей» и затем дать бой. Это должно быть на выходе из горной долины. Далее было опасно, так как бандиты могут просочиться в населенные пункты. В этом случае вести боевые действия будет крайне трудно из-за опасности для жизни людей.
Кроме всего, завтра к полудню они с десантниками летят на вертолете в горы и начнут готовиться к встрече «гостей».
Закончив обсуждение, Батурин и Камилов уехали в гостиницу. Пятиэтажное здание находилось в центре города. Им дали лучший номер. Для конспирации чекисты представились администратору, молодой женщине, сотрудниками министерства просвещения.
Уже в номере первым делом они выпили по стакану холодной минералки и включили черно-белый телевизор – шел фильм «Мимино».
– О, мой любимый фильм, «Ларису Ивановну хочу», – пошутил Алексей Трофимович, и оба рассмеялись.
Повесив на спинку стула пиджак, брюки, рубашку, Батурин вытянулся на кровати и уставился в экран.
– После фильма буду отсыпаться. А ты чем займешься? – спросил Батурин у Саида и за него же ответил. – Наверное, будешь смотреть исторические памятники. Вообще-то, они здесь имеются? Я плохо знаю историю этого города.
– В основном археологические стоянки, и среди них знаменитый Еркурган – городище, которое видело самого Македонского. Здесь я бывал не раз: приезжал к близкому другу по университету. Надо с ним повидаться. Он работает замдиректором музея, толковый парень, уже докторскую пишет. А после я отправлюсь в родной кишлак дервиша Даврона – это час езды отсюда. Хочу найти его родню, может быть, расскажут что-нибудь интересное о своем предке.
– Хорошая идея, только не задерживайся там, потому что события в горах могут внезапно измениться. Я же буду спать: редко выпадают такие дни. Слушай, Саид, говорят, что в степи пастухи продают кумыс. Привези мне, хоть попробую.
– От него живот может разболеться, тем более при вашем больном желудке, – предостерег Камилов.
– Ты прав, лучше не надо. Завтра летим в горы, не дай бог еще там схватит.
Саид вышел из гостиницы. На стоянке черной «Волги» не оказалось, он заметил ее поодаль, в тени огромной чинары. На ней отправился в музей, к другу Салому Ниязову.
В кабинет своего друга Саид зашел без стука, точнее ворвался, желая удивить. Салом не поверил своим глазам и закричал от радости: «Вай! Вай! Кого видят мои глаза, какая радость» – и, несмотря на свои крупные размеры, вскочил с кресла и кинулся в объятия друга.
– Как ты очутился здесь, – не мог успокоиться Салом, – и почему не сказал о приезде?
– Неожиданная командировка, по служебным делам. Ты-то как? Как дети, Тамара?
– Все нормально.
– А как твоя наука?
– Сейчас занимаюсь сбором материалов. Я чувствую, эта работа на долгие годы.
– Сам виноват, что взялся за очень трудную тему, ведь тебя отговаривали…
– Я не жалею. Хочется быть настоящим ученым, пусть даже на это уйдут годы. Понимаешь, профессоров у нас много, а вот истинных ученых – мало. Хочу быть, как Массон, Пугаченкова…
– Как здоровье Тамары?
– Слушай, чего мы здесь стоим. Поехали ко мне, и сам всех увидишь, посидим хорошенько.
– Салом, не обижайся на меня – сейчас не могу, тем более приехал с шефом. А сейчас надо поехать в одно место, за город. Пока не могу сказать, зачем я здесь. Сам понимаешь, такая у меня служба. Потом расскажу, но дело очень интересное и связано с историей эмира Алимхана.
– Ты уже заинтриговал меня, буду ждать. А вечером заедешь ко мне?
– Ничего не могу обещать: все зависит от того, как будут развиваться события. Ладно, мне пора. Только не обижайся.
– Идем, я провожу тебя.
Спустя час «Волга» с Саидом неслась по раскаленному асфальту посреди степи. Они близились к кишлаку Сардоб, где когда-то жила семья Даврона. «Интересно, живы ли дети этого дервиша, – думал следователь, разглядывая через окно убогие глиняные дома дехкан у дороги. – Сейчас им должно быть за семьдесят. Что они знают о последних днях своего отца?»
Пожилой водитель «Волги» Сурат-ака доставил Камилова к зданию низенького сельсовета – к главе села. Саид вышел из машины и огляделся. Рядом находился Дом культуры с отвалившейся местами штукатуркой, и перед ним – клумба с бронзовым бюстом Ленина. Правда, почему-то глаза вождя показались Саиду слегка зауженными, и вождь революции смахивал на местных жителей. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, на крупных панно изображали Брежнева со столь пышными бровями, что явно походил на узбека.
Седой председатель сельсовета встал из-за стола и был с гостем очень вежлив: все-таки человек в модном костюме, при галстуке, видать, какой-нибудь начальник из города. Камилов любезно пожал руку и показал свое удостоверение – вмиг тот побледнел, и его глаза забегали. Ему казалось, что пришли за ним, хотя за собой не мог вспомнить ни одного серьезного греха. «Коли явились, значит, что-то нашли», – решил про себя глава села. Обычно приход чекистов сулит что-то недоброе – так было всегда, говорят, еще со времен Ленина.
– Да вы не тревожьтесь, – сразу успокоил Саид, – я приехал по необычному делу, которое случилось в этом кишлаке в 1920 году.
И голос председателя стал звонче, увереннее.
– Извините меня, но в те годы я еще не родился – я тридцать пятого года.
– В таком случае сведите меня с вашими стариками, кому около восьмидесяти. Они-то должны помнить.
– Есть у нас такие старожилы. Сейчас позовем их в сельсовет.
– Будет лучше, если сами поедем к ним, – предложил Камилов.
В большом дворе их встретила детвора, которая умчалась в дом, чтобы сообщить о гостях. Вышла молодая невестка в блестящей тюбетейке и пригласила гостей на веранду со словами: «Заходите, заходите, наш дедушка на веранде: у него болят ноги».
Седобородый старик за низеньким столиком встретил их с добродушной улыбкой. Когда гости опустились за столик, старик признал главу села:
– Совсем глаза плохи стали, вот и тебя, Сулаймон, не сразу разглядел. Как твои дела, чего нового в кишлаке? Правду говорят, что Горбачев хочет сделать СССР капиталистической страной, как Америка?
– Не знаю, не знаю, – и испуганно взглянул на чекиста.
– Нехорошо он делает. Люди не довольны: порядка меньше стало. Я вот что…
Но председатель остановил старика: как бы тот не наговорил еще чего-нибудь лишнего при чекисте.
– Дедушка Турсун, я привел к вам гостя. Он из столицы.
– Дедушка, я историк, – продолжил сам гость, – и меня интересует одна история. Говорят, в двадцатых годах в вашем кишлаке жила семья известного дервиша Даврона. Вы его помните?
– Как же, Давронбека помню, мне тогда было лет пятнадцать. Сказывают, он знал наизусть весь Коран и за это был почитаем даже при дворе эмира. Ко всему же много странствовал и дважды бывал в Мекке. А еще говорили, что сам эмир Бухары признал его святым. Его семья жила хорошо, в достатке. Однако перед тем как красноармейцы взяли Бухару, он куда-то исчез. Были разговоры, что он бежал в Афганистан, как и многие.
– Он сбежал со своей семьей?
– Нет, вся семья осталась здесь. Но вскоре с ними случилось ужасное. Никто не ведает, что натворил Даврон, но как-то глубокой ночью в наш кишлак нагрянули басмачи. И прямо в дом Давронбека. Сначала они окружили весь двор, а затем туда вошел главный басмач. В большом дворе было три дома. В одном из них жили родители Давронбека. Именно туда курбаши и зашел со своими людьми. Вскоре в тот же дом привели двоих сыновей дервиша. Там же был и младший брат Давронбека. О чем они говорили, никто не знает, но из этого дома доносились крики, плач. Соседи знали, что там их бьют, мучают, и после все стихло. Когда басмачи ускакали из кишлака, соседи позвали людей и зашли туда. Я тоже был там: страшная картина. Даже старика-отца не пожалели. Всем перерезали горло, но прежде им выкололи глаза, отрубили руки. Только малолетних внуков да дочек пожалели. Должно быть, дервиш что-то натворил, и басмачи отомстили ему. И перед уходом они весь дом перевернули, что-то искали. Потом пошли разговоры, что Даврон украл у басмачей какую-то важную вещь, другие говорили, что дервиш перешел на сторону Советов и продал их. Вот такая была история.
– До чего же жестокими были басмачи, разве это люди, – воскликнул глава села. – Причем тут его дети, в чем их вина?
– После этого случая, – продолжил старик, – отношение к басмачам изменилось, ведь сельчане почитали Давронбека. Мы перестали уважать басмачей, хотя они были нашими людьми и защищали нашу веру. Но надо сказать, что среди басмачей встречались и хорошие люди.
– Вы что говорите, – возмутился председатель, – басмач есть басмач, они просто бандиты, грабители.
– Я говорю то, что видел и слышал в те годы.
Глава сельсовета почувствовал, как их беседа опять принимает нежелательный оборот и нужно сменить тему. Тогда он обратился к гостю:
– Наверно, вы хотите встретиться с дочерью этого Давронбека? Я уже догадался, о ком идет речь. Это Айше-опа.
Поблагодарив старика, гости вышли на улицу, сели в черную «Волгу» и заехали на соседнюю улицу, к Айше-опа. В это время хозяин дома, сгорбившийся старик в тюбетейке, сидел под окном на низенькой скамейке и курил «Приму». Он сразу насторожился: кто же мог пожаловать к ним на такой машине?