Согласился князь Владимир, спросили княгиню Апраксию, спросили Ульяну Васильевну, и послал Соловей сватов к Забавиной матушке.
И просватали Забаву Путятишну за доброго гостя Соловья Будимировича.
Тут князь-Солнышко созвал со всего Киева мастеров-искусников и велел им вместе с Соловьем Будимировичем по городу золотые терема ставить, белокаменные соборы, стены крепкие. Стал Киев-город лучше прежнего, богаче старого.
Пошла слава о нём по родной Руси, побежала и в страны заморские: лучше нет городов, чем Киев-град.
САДКО В ПОДВОДНОМ ЦАРСТВЕ
Жил-поживал в Великом Новгороде молодой Садко.
Богат и славен город Новгород. Терема в нём каменные, ряды торговые товарами полны, площади широкие, церкви высокие, через реку Волхов мосты брошены, у пристаней корабли стоят, что лебеди на заводи…
Только нет у молодого Садко ни теремов, ни лавок с товарами, ни кораблей белопарусных. Одно богатство у Садко — гусли звонкие. У него пальцы, что белые лебеди, опускаются на струны золочёные, у него голос как ручей бежит. Ходит Садко по домам на весёлые пиры, на гуслях играет, песни поёт, гостей потешает.
На Руси пир без песни не водится, а лучше нет гусляра во Новгороде.
Вот играл раз Садко на богатом пиру.
Наелись гости, напились, стали хвастаться: кто деньгами, кто товарами, кто полными кладовыми.
Досадно стало Садко, оборвал он струну, хлопнул кулаком по столу и говорит:
— Эх вы, гости богатые, что вы сиднем сидите в Новгороде! Было бы у меня, Садко, ваше богатство, не отращивал бы я себе жиру в тереме, а снарядил бы корабли и поплыл бы с товарами по морям-океанам в страны заморские!
Рассердились гости, разгневались, выгнали Садко и шапку за ним выкинули.
Вот день прошёл — никто Садко на пир не зовёт, не хотят гости богатые слушать его песни.
И другой прошёл.
Голодный Садко по Новгороду ходит, в окна чужие заглядывает. Всюду люди за столами сидят, пироги жуют, мёд пьют, а у Садко и куска хлеба нет.
Запечалился Садко, взял свои гусельки, пошёл на берег Ильмень-озера, сел у тихой заводи и стал грустную песню петь.
Было тихо озеро, что стекло, а как заиграл Садко — пошли по озеру волны белопенные. Испугался Садко и прочь пошёл.
На другой день к вечеру горько стало Садко голодному на чужие пиры глядеть, и опять он пошёл к тихой заводи. Стал он песни наигрывать.
Взволновалось вдруг озеро, волна с волной сходилась, песком вода замутилась, вышел из озера царь Водяник, чудище морское, глубинное.
Испугался Садко, а царь Водяник говорит:
— Ой, гусляр Садко, распотешил ты меня песенкой, ну и я тебя пожалую: возвратись ты в Новгород и побейся с гостями о большой заклад. Говори им, что в Ильмень-озере рыба-чудо с золотым пером. Будут ставить они в заклад лавки с дорогими товарами, а ты не бойся — ставь свою буйную голову. Как закинут сети в Ильмень-озеро, я и брошу в них рыбу-чудо золотое перо.
Обрадовался Садко, поблагодарил царя Водяника и пошёл в Новгород. Стал он в Новгороде на площади, закричал зычным голосом:
— Много вы на пиру наедаетесь, много на пиру напиваетесь, всякими богатствами хвастаетесь, а не знаете, что чудо есть в Ильмень-озере! Плавает в озере рыба с золотым пером!
Набежали люди торговые, заспорили:
— Что ты врёшь, гусляр, выдумываешь? Не бывало на свете такой рыбины, нет её и в Ильмени.
А Садко их раззадоривает:
— Ну, так бейтесь со мной о великий заклад: заложу я вам свою голову, а вы мне лавки с красными товарами, с миткалями, с парчами, с сукнами!
Ударились с ним три купца об заклад.
Взяли они шелковый невод, пошли толпой к Ильмень-озеру. Закинули невод — всколебалось озеро… Вытащили не-вод — в нём чудо-рыба с золотым пером!
Отдали купцы Садко Девять лавок с товарами красными, с миткалями, с парчами, с сукнами.
Стал Садко торговать, и повалило ему счастье: с каждым днём Садко богаче живёт. Выстроил себе палаты белокаменные, завёл сундуки с платьем цветным, камнями драгоценными. Стал пиры заводить, на них гусляров зазывать.
Зазнался Садко, зачванился. Стал по городу ходить, никому не кланяться.
Раз созвал он к себе на великий пир посадских людей, бояр да богатых гостей.
Стал Садко своим богатством хвастаться:
— У меня бессчётная казна, я скупить могу весь Новгород, все товары новгородские, торговать вам станет нечем.
Словили его гости на слове, ударились с ним об заклад, чтоб он выкупил все товары новгородские. А заклад положили сорок тысячей!
Вот раным-рано поутру поднялся Садко, разбудил всех своих слуг и прислужников, роздал им без счёту золотой казны и послал скупать товары новгородские.
Сам Садко пошёл к вечеру поглядеть на Новгород, и видит — все рынки пусты, все лавки пусты, на пристанях корабельных хоть пляс пляши, даже у горшечников одни черепки остались. Не найти в Новгороде ни верёвочки, ни ниточки. Не найти в Новгороде товару ни на денежку, ни на малую полушечку.
Загордился Садко, обрадовался, думал, что взял заклад.
А на другой день пошёл в гостиный двор, смотрит — лавки полным-полны товарами красными, на рынках торг шумит, на пристанях бочкам счёту нет, от тюков настилы ломятся. Даже горшечники новые горшки навезли.
Задумался тут Садко, образумился:
«Не осилить мне, видно, Великого Новгорода, одному над народом верх не взять. Я скуплю товары новгородские, подоспеют товары московские. Руки у людей не в карманах лежат — работают. За ночь новые ткани наткут, новые крендели напекут. Надо мне отдавать заклад в сорок тысячей».
С той поры не спорил Садко с Новгородом. Отдал Садко денежки, надо ему снова добро наживать.
Вот построил Садко тридцать кораблей, тридцать кораблей изукрашенных. У них бока выведены по-звериному, корма выточена по-гусиному, а нос по-орлиному, вместо глаз вставлено по яхонту.
Нагрузил он корабли товарами и поплыл в страны заморские.
Тридцать кораблей что гуси плывут, а один корабль как сокол летит, — то корабль самого Садко. Вдруг налетела буря грозная, расходилось, расшумелось синее море, волной корабли бьёт, ветром паруса рвёт, словно ветки, мачты гнёт.
Собрались корабельщики к Садко на корабль:
— Что нам делать, Садко, как беду избыть?
Говорит им Садко:
— Други мои, корабельщики, видно, гневается на нас царь Водяник. Мы двенадцать лет по морю бегаем, а не платим ему ни дани, ни пошлины. Не спускали мы царю Водянику ни хлеба, ни соли, ни серебра. Вы берите бочку чистого серебра, бросайте её в море, авось нас царь Водяник помилует.
Взяли они бочку серебра, бросили в море — ещё пуще непогода разыгралась.
— Видно, мало пошлины царю Водянику, — говорит Садко. — Берите вы бочку красного золота и спускайте в синее море.
Бросили в море бочку золота — ещё пуще буря корабли бьёт.
Задумался Садко, опечалился:
— Видно, не нужно царю Водянику ни серебро, ни золото, а нужна ему голова человечья. Бросим в море жребий, — чей жребий на дно пойдёт, тому и идти в море синее.
Нарезали корабельщики чурочки из ясеня, бросили чурочки на грозную волну: все чурочки поверху плывут, одна чурочка на дно пошла — самого Садко-хозяина.
Пригорюнился Садко:
— Это, братья, жребии неправильные, спускайте вы жребии булатные, железные.
Спустили корабельщики жребии железные, а Садко пустил жребий из ясеня. Все булатные жребии по воде плывут, будто гуси по заводи, а Садко жребий ключом ко дну пошёл.
А Садко в море идти не хочется, он хитрит-хитрит, изворачивается:
— Ещё раз бросим, други, жребии. Бросим жребии кленовые, а чей жребий по воде поплывёт, тому в море идти, других выкупать.
Бросили палочки кленовые, а Садко бросил жребий синего булата заморского, весом жребий в десять пудов.
Все кленовые палочки ко дну пошли, а Садко жребий весом в десять пудов по воде словно лебедь плавает.
И сказал тогда Садко — богатый гость:
— Знать, беда пришла неминучая, самому надо идти к царю Водянику.
Стал Садко с белым светом прощаться. Он прощается с дружиной храброй, с синим небом, с красным солнышком, он велит поклон жене передать, малым деткам, родной матушке.
Опустили корабельщики в море доску дубовую. Не берёт с собой Садко ни хлеба пшеничного, ни сладкого вина, а берёт с собой гусли звонкие.
— Мне без песни жизнь не в жизнь, да и в смерти мне песня надобна.
Лёг Садко на доску дубовую. Горько плачут корабельщики.
Тут ударил Садко в струны золочёные — улеглись волны и ветер стих. Поплыли корабли к Новгороду, а Садко понесло по морю синему.
Плывёт Садко на дубовой доске, струны щиплет, а со страху глаза зажмуривает. И заснул Садко глубоким сном крепко-накрепко.
Коротко ли он спал, долго ли, а проснулся и глаза протёр: очутился он на самом дне, над ним вода морская зыблется, еле видно через воду солнышко. Перед ним палаты белокаменные, хорошо палаты изукрашены.
Вошёл в палаты Садко и видит — в горнице сидит сам царь Водяник с царицей Водяницей.
Вокруг трона стоят рыбы, чудища, раки страшные. Тут и рыба сом с большим усом, и налим толстогуб, и севрюга, и осётр, и белорыбица. Все на Садко глаза выпучили, а Садко еле жив стоит.
Закричал ему царь Водяник:
— Ты давно, Садко, по морю плаваешь, а всё дани мне не плачивал. Хорошо, что сам пожаловал. Я хочу твоих песен послушать, ты играй мне, Садко, с утра до вечера.
Взял Садко свои гусли яровчатые, подтянул на гуслях колышки и ударил по-струнам позолоченным. Хорошо играл Садко. Распотешился царь, стал на троне подпрыгивать. Приударил Садко, — вскочил царь на ноги и пошёл плясать по палате белокаменной. Он ногами бьёт и шубой машет, и в ладони хлопает, — только вихрь идёт по горнице. Разбежались рыбы, раки, морские чудища, под ногами пол трещит, маковки на тереме шатаются.
Тронул тут кто-то Садко за правое плечо. Обернулся Садко — позади него стоит царица Водяница.
— Полно тебе играть, Садко; рви ты свои струны золочёные, ломай свои колышки. Тебе кажется, что пляшет по палате царь, а он скачет по крутым кряжам, по высоким берегам, по широким мелям. От его пляски море взбушевалось, быстрые реки разлились, высокие волны поднялись. Гибнут в море корабли, гибнут в реках люди русские, тонут корабельщики с товарами!