словно беззаконные рабы диавола, а не Божии, учинили варварскую в городе резню, не щадя ни женщин, ни детей», так говорит летопись. Из всех защитников Юрьева они оставили жизнь только одному дружиннику из Суздаля — посадив на коня, его отправили в Новгород, чтобы он сообщил о падении крепости. Обещанная помощь из Новгорода к этому моменту дошла только до Пскова, где, получив печальное известие, остановилась и затопталась на месте. И вновь было между знатными новгородцами множество обидных споров, в которых каждый тыкал пальцем в соседа, обвиняя именно его в постигшем Юрьев несчастии. Как говорится, всяк другого мнит уродом, несмотря что сам урод. Но мстить они не пошли, посчитав это дело невыгодным, и двинулись восвояси.
Такие горестные вести, как эта, разносятся мгновенно. Народ повсеместно возмущался и требовал не оставлять случившееся без справедливого возмездия. Но, как это часто бывает, глас народа остался неуслышанным. Новгородцы, вернувшись к себе домой, поспешили заключить мир с немцами и постарались как можно скорее забыть об этом печальном событии.
В городе Тарту, так теперь называется Юрьев, на холме Касситооме стоит скрытый от глаз прохожих густой листвой памятник князю Вячко. В 1950 году его отлил из бронзы скульптор Олава Мянни. Местные жители редко вспоминают о нём. У его подножия никогда нет цветов. Он не включён в официальные путеводители, и туристические маршруты обходят его стороной.
Видимо, для того, чтобы, даже будучи отлитым из бронзы, он не угрожал Западу, в 2008 году ему отпилили меч.
Выдержки о Вячко из летописных источников и работ известных историков
«Татищевъ подъ годомъ 1217, ссылаясь на лѣтопись Еропкина, разсказываетъ слѣдующую повѣсть, которую предлагаемъ здѣсь въ сокращеніи: «Борисъ Давидовичь, Князь Полоцкій, женился вторымъ бракомъ на Святохнѣ, дочери Померанскаго Князя Казимира, прекрасной и хитрой, которая хотя и долженствовала принять законъ Греческій, однакожь держала при себѣ Священника Латинскаго. Имѣя сына, именемъ Владиміра или Войцеха, она ненавидѣла пасынковъ, Василька и Вячка, и черезъ Вельможъ внушила имъ мысль проситься у отца въ Двинскую область. Борисъ отпустилъ ихъ съ сожалѣніемъ; а мачиха, пользуясь отсутствіемъ молодыхъ, добрыхъ Князей, начала гнать преданныхъ имъ Бояръ и возводить своихъ единоземцевъ на степень вышнихъ чиновъ государственныхъ. Недовольный народъ требовалъ изгнанія чужестранцевъ и возвращенія старшихъ сыновей Борисовыхъ. Тогда Святохна отъ имени Тысячскаго Симеона, Посадника Воина и Ключника Добрыни, ея главныхъ враговъ, сочинила письмо къ пасынкамъ, убѣждая ихъ свергнуть отца съ престола, казнить мачиху и меньшаго брата, Владиміра. Сіе письмо было вручено легковѣрному Князю Борису. Призвали обвиняемыхъ Бояръ: они клялися въ своей невинности, и говорили, что Святохна по злобѣ вымыслила на нихъ столь гнусную клевету. Единоземцы Святохнины злодѣйски умертвили ихъ, объявивъ въ городѣ, что Посадникъ и Тысячскій хотѣли убить Князя съ Княгинею. Многіе повѣрили; но Василько Борисовичь нашелъ способъ обличить клевету злой мачихи. Въ день Спаса народъ возсталъ при звукѣ Вѣчеваго колокола, взялъ Святохну подъ стражу, умертвилъ или изгналъ всѣхъ Поморянъ, и не сдѣлавъ никакого зла Князю Борису, отправилъ Вельможъ за его сыномъ, Василькомъ». — Я не нашелъ о томъ ни слова въ лѣтописяхъ» (Н.М. Карамзин).
«Когда король Вячко из Кукенойса услышал, что пришли таким большим отрядом латинские пилигримы и поселились по соседству всего в трех милях от него, он, добыв через гонца пропуск от епископа, отправился к нему на корабле вниз по реке. После рукопожатий и взаимных приветствий он тут же заключил с тевтонами прочный мир, который, впрочем, недолго продолжался. По заключении мира, простившись со всеми, он радостно возвратился к себе»
«Пасха (6 апреля 1208 года): «В это время возник раздор между королём Кукенойса и рыцарем Даниилом из Леневардена». «Этот король (Вячко) причинял много неприятностей людям Даниила и, несмотря на неоднократные увещевания, не переставал их беспокоить»
«Однажды ночью слуги Даниила поднялись вместе с ним самим и быстро двинулись к замку короля. Придя на рассвете, они нашли спящими людей в замке, а стражу на валу мало бдительной. Взойдя неожиданно на вал, они захватили главное укрепление; отступавших в замок русских, как христиан, не решились убивать, но угрозив им мечами, одних обратили в бегство, других взяли в плен и связали. В том числе захватили и связали самого короля, а всё имущество, бывшее в замке, снесли в одно место и тщательно охраняли. Позвали господина своего Даниила, бывшего поблизости, и он, желая выслушать совет епископа об этом деле, сообщил обо всём рижанам»
«Епископ вместе со всеми своими был очень огорчен и не одобрил сделанного, велел вернуть короля в его замок и возвратить ему всё имущество, затем, пригласив короля к себе, с почётом принял его, подарил ему коней и много драгоценной одежды…»
«Liefl. Chr. I, 64, 189, 191, 193, 196. Сей Лѣтописецъ разсказываетъ, что Вячко (Viesceka), начальствуя въ Кукенойсѣ, былъ плѣненъ Рыцарями, но освобожденъ Епископомъ въ 1206 году; а послѣ ограбилъ, умертвилъ многихъ Нѣмцевъ, и боясь мести, ушелъ въ Россію. — Сами Нѣмцы укрѣпили замокъ Юрьевскій»
«Г. 1224 Народъ охотно повиновался Ярославу; но сей Князь — не извѣстно, для чего Г. 1224.самъ не захотѣлъ остаться въ Новѣгородѣ, и Георгій вторично прислалъ на его мѣсто юнаго сына своего, Всеволода. Надлежало обуздывать Литву, бороться съ властолюбивыми Нѣмцами въ Ливоніи, наблюдать Датчанъ: а Князь Новогородскій былъ десятилѣтній отрокъ! Мужественный Вячко. Его именемъ правили чиновники: чтобы удержать за Россіею Дерптъ, они уступили сей городъ одному изъ Владѣтелей Кривскихъ, мужественному Вячку, который начальствовалъ прежде въ Двинскомъ замкѣ Кукенойсѣ. Имѣя у себя не болѣе двухъ сотъ воиновъ, онъ утвердилъ свое господство въ сѣверной Ливоніи: бралъ дань съ жителей, строго наказывалъ ослушниковъ, безпрестанно тревожилъ Нѣмцевъ и счастливо отразилъ приступъ ихъ къ Юрьеву. Тогда Епископъ Альбертъ созвалъ всѣхъ Рыцарей, странствующихъ богомольцевъ, купцевъ, Латышей, и самъ выступилъ изъ Риги, окруженный Монахами, Священниками. Сіе войско расположилось въ шатрахъ около Юрьева, и Вячко равнодушно смотрѣлъ на всѣ приготовленія Нѣмцевъ. Они сдѣлали огромную деревянную башню, равную въ вышинѣ съ городскими стѣнами, и придвинули оную къ самому замку, подкопавъ часть вала; но Князь Россійскій еще не терялъ бодрости. Напрасно Альбертъ предлагалъ ему миръ и свободу выйти изъ крѣпости со всѣми людьми, съ ихъ имуществомъ и съ конями: Вячко не хотѣлъ о томъ слышать, надѣясь, что Новогородцы не оставятъ его безъ помощи. Стрѣлы и камни летали съ утра до вечера изъ города и въ городъ: Нѣмцы бросали туда и раскаленное желѣзо, чтобы зажечь деревянныя зданія. Осажденные не имѣли покоя ни въ самую глубокую ночь, стараясь препятствовать работѣ осаждающихъ, которые, разводя большіе огни, копали землю съ пѣснями и музыкою: Латыши гремѣли щитами, Нѣмцы били въ литавры; а Россіяне также играли на трубахъ, стоя безпрестанно на стѣнѣ. Утомленные трудами, ежедневными битвами, Нѣмцы собрались на общій совѣтъ. «Не будемъ терять времени» (сказалъ одинъ изъ нихъ) «и возьмемъ городъ приступомъ. Доселѣ мы излишно щадили враговъ своихъ: нынѣ да погибнутъ всѣ безъ остатка! Кто первый изъ насъ войдетъ въ крѣпость, тому честь и слава; тому лучшій конь и знаменитѣйшій плѣнникъ. Но опасный Князь Россійскій долженъ быть повѣшенъ на деревѣ.» Одобривъ сіе предложеніе, Рыцари устремились на приступъ. Хотя жители и Россіяне бились мужественно; хотя пылающими колесами зажгли башню осаждающихъ, и нѣсколько часовъ отражали Нѣмцевъ: однакожь принуждены были уступить превосходному числу враговъ. Въ слѣдъ за Рыцарями ворвались въ крѣпость и Латыши, убивая своихъ единоземцевъ, женъ, дѣтей безъ разбора. Долѣе всѣхъ оборонялись Россіяне. Никто изъ нихъ не могъ спастися отъ меча побѣдителей, кромѣ одного Суздальскаго Боярина: плѣнивъ его, Нѣмцы дали ему коня и велѣли ѣхать въ Новгородъ, чтобы объявить тамъ о бѣдствіи Россіянъ. Храбрый Вячко находился въ числѣ убитыхъ»
«1223 г. В том же году немцы с великим войском пришли к Юрьеву, обступили и крепко добывали. Но князь Вячек Борисович, поскольку был мудрый и в воинстве храбрый, мужественно град оборонял и, часто исходя из града, многий вред немцем чиня, с честию возвращался. С ним же были бояре новгородские, и псковские храбро ему помогали. И хотя немцы три раза присылали о перемирии и договоре, прося только град пустой, а людям давали волю тут остаться или идти вон, но сии и слышать о том не хотели, надеясь по обещанию новгородцев и псковичей помощь вскоре получить. Немцев же уличал он их договорами, что они от сих градов отказались и не воевать в том клялись и запись дали. А к новгородцам неоднократно писали с просьбою о помощи. Но поскольку у новгородцев с князем было несогласие и между собою распри великие, не могли о помощи Юрьеву согласиться и оказать, как того требовалось. Немцы, видя, что силою городу не могли ничего сделать, а людей на приступах уже много потеряли, учинили коварство в пересылке, уговорив некоторых юриевцев, которые прилежно князю и боярам о примирении советовали, чтоб людей напрасно не губить. Князь же, учинив совет с боярами, заключил перемирие с немцами. И положили немцем отступить от града далее и войны не иметь, в Новгород послать с тем известием, и если в 14 дней не будет отповеди, то город отдать и людям дать волю, кто хочет останется или выйдет в иное место со всеми их пожитками, куда захотят. И так договорясь, клятвою утвердили. И немцы немного отступили, а юриевцы, веря немецкой клятве, в стражах ослабели. Немцы, рассудив, что новгородцы города отдать не повелят и вскоре могут на помощь придти, усмотрев же, что стражи ослабели, не так хранят, как прежде было, на третий день после договора, ночью подкравшись к городу, зажгли. Тогда был ветер великий и ночь темная, от оного загорелось во граде несколько домов. Люди, не ожидая от немцев клятвопреступления, оставив стражи, унимали огонь, ломая строение, чтоб далее не пустить. А немцы, вооружась, учинили приступ и, скоро войдя во град, взяли князя Вячка и бояр, которые слезно их просили, чтоб как пленных не губили. Но они, несмотря ни на что, словно беззаконные рабы диавола, а не Божии, князя и бояр побили. Когда же пришло сие известие в Новгород, учинило всенародную печаль, и было споров множество, один другого обвинял»