вом фиксировать труды и подвиги давно уже исчезнувших людей? И какой смысл имело то, что они содеяли? Для кого, собирая по крохам неустойчивую память, он писал, как сталкивались страсти и вожделения и чья гордая власть в итоге одолела, о реках пролитой крови, о коварстве князей? О том, как проносятся в вихре закрученной пыли всадники, осенённые тенью ратных знамен, и как рушатся там, где они промчались, империи, о том, как одни княжества склоняют голову перед другими, и о том, как звенит слава героев? Что защищают, что оберегают и сохраняют они в своих ветхих летописных свитках?
Для чего они нам нужны, эти славословия густобородых книжников? Наполнить смыслом деяния князей и епископов и на века обессмертить подвиги воевод и героев? Или просто удовлетворить любопытство?
Каждый может выбрать ответ по себе. Но одно лишь бесспорно, прошлое незримо живет в этих исписанных кириллицей желтых страницах, далекою памятью предков, уснувших в земле. Исполненное глубокого таинственного смысла, говорит оно в нас голосом крови, и разумнее знать, понимать его, чем не знать и не понимать совсем. Знать, остались ли ещё святыни для нас, от чего мы не отступим, если придется? Знать, ради чего раньше шли герои на подвиг и на муку? В чем нас никакими силами не согнут, даже если навалятся гуртом… От многих роковых ошибок избавит нас знание своего далекого прошлого, потому как в развитии человеческого общества не бывает процессов, которые происходили бы сами по себе и которые бы не повторялись спустя столетия, даже на ином уровне. Вот почему небесполезно пристально вглядеться в документы, оставленные нам предками, а не пренебрегать ими. А ведь правильно оценивая прошлое, есть возможность лучше понимать происходящее, и тогда яснее станет будущее. Как говорили древние, не хлебом единым жив человек. Однако мало кто из людей задумывается над этими вещами сейчас, мало у кого возникает желание разобраться в каракулях прошлого или минувших времен небылицах. Но, порой глядя на старинные рукописи, хочется удостовериться, что справедливость всё ж таки есть и что с каждого, кем бы он ни был, спросится потом по делам его?!
Конечно, в одной повести на все вопросы ответить не удастся, но чтобы получить ответы хотя бы на некоторые из них, попробуем полностью погрузиться в историю. А это значит, нас ждёт ещё один богатырь.
Из всех персонажей, о которых шла речь в этой книге, тот, о ком я хочу рассказать сейчас, наименее известен, хотя история его короткой жизни, безусловно, заслуживает внимания. В какой-то момент его личная трагедия слилась воедино с трагедией множества людей и стала неотделимой частью беды, случившейся с целым городом, и может быть, именно поэтому осталась в тени. Хотя скорее личная драма князя перерастала в драму целого княжества. Но я хочу рассказать историю молодого витязя, положившего жизнь на алтарь Отчизны, не обрывочно, как она выглядит в старинных летописных свитках, а целиком, и попутно снять с княжича груз нелепых обвинений в бездеятельности, трусости, а даже в предательстве, которыми походя наградили его некоторые наиболее горячие, но поверхностные и недобросовестные историки. В своих обвинениях они порой были так щедры, что «сеяли не горстью, а из целого мешка». Напридумывали сплетен и сами в них уверовали. Каждый при этом, конечно же, придавая своим словам научность и вес, ссылался на прочитанные им документы, в которых, по их же словам, царила неизъяснимая путаница — в одном сказано так, в другом эдак, и, отчаявшись в ней разобраться, они, оправдывая себя, приняли на веру то, что ближе их восприятию, ну и дальше развили и углубили, как могли, не стесняясь в эпитетах и выражениях.
Но у эдаких мастеров, если по правде рассудить, и невинный за виноватого легко сойти может, только вот концы с концами им свести никогда не удаётся. Если бы прошлое могло увидеть то, что с ним сделали сейчас такие вот деятели, оно непременно бы содрогнулось.
Но, как говорится, Бог с ними. У них своя история, у нас своя. Цитируя одного известного автора, скажу, что мы будем судить нашего героя «не по мертвой шелухе внешних кажимостей, а по глубинной сути желаний и страстей».
Можно было бы начать это повествование так: когда-то давно, во времена незапамятные жил молодой витязь, — но это будет больше похоже на сказку, у нас же жанр иной, а потому, соответствуя его канонам, начнём историю несколько иначе. В 1212 году в семье владимирского князя Юрия родился мальчик. Первенец. Может быть, именно поэтому княжеское и крестильное имя он получил в честь его деда Всеволода Большое Гнездо, который, по свидетельству автора «Слова о полку Игореве», мог веслами своих дружин расплескать Волгу, а Дон шеломами вычерпать. Вот какого масштаба был человек! Но и он был не вечен.
Братьев (сыновей Всеволода), что, сохранив наследие, усердно продолжили развивать дело отца, дружно преумножая его деяния, было двое: Юрий (отец нашего героя) и Ярослав. И дело не в том, что у Всеволода Великого, или Старшего, не было других детей, как раз были, и много, аисты носили ему детей регулярно, за что он и получил своё прозвище — Большое Гнездо, но почти во всех делах старшие братья управлялись вдвоём, изредка привлекая к решению проблем третьего брата — Святослава.
Благодаря неустанному братскому труду выросла мощная держава Всеволодовичей, и не каждое европейское государство могло тягаться с ней в одиночку. Владимирский летописец на страницах своей истории попытался оставить в назидание грядущим потомкам картину счастливых дней, в которых пребывала его земля под властью князя Юрия. И это справедливо. Владимирский князь блистал всяческими талантами и, как никто другой, заслуживал величайшего восхищения, как современников, так и потомков. Далеко князь глядел, радел за Русь. Неслучайно историк с берегов Туманного Альбиона Джон Феннел подметил: «Своей стабильностью Суздальская земля обязана мудрой политике или счастливой звезде своего великого князя — Юрий крепко держался в седле в течение всего этого периода». Крепко стояли его города: Суздаль, Ростов, Переславль, Ярославль, Углич, но всех превосходнее и краше была великолепная столица — Владимир. Буквально на глазах рос и преображался этот город. Опоясался, как поясом, рвами глубокими, оброс валами высокими, украсился дивными белокаменными храмами и церквами, что высились в нём, чего стоили одни только Золотые ворота — огромная каменная арка с крепостным сооружением и надвратной церковью. Да и сам княжеский дворец славился убранством, вызывая восхищение иностранцев. Город уже давно стал настоящим культурным центром Белой Руси. Далеко по земле прошел слух о Владимире. Торговая площадь, куда прибывали со всех концов света купцы, вечно шумела многолюдием.
Да, было на что в этом прекрасном городе посмотреть. И самым прекрасным зданием в толчее изузоренных дворцов, просторных гриден, вечно теснящихся друг к другу клетей, деревянных и каменных церквей, стройных до изящества колоколен был величаво стоящий златоглавый Успенский собор, самый большой из всех храмов. Простой, могучий, совершенный по форме, он как нельзя лучше подчёркивал величие богатого города.
Даже вечно чем-то недовольные, две исконные колыбели русской демократии и своеволия, Псков и Новгород поклялись ходить под рукой великого князя и его брата, признавая первенство Владимира. Казалось бы, уж на что был велик авторитет Киева, но и он не мог соперничать с первым городом Белой Руси. Киев безнадёжно дряхлел, и лидерство его было теперь лишь номинально, исторически привычным. Мельчая от частой смены князей, земля киевская давно стала переспелым плодом, готовым упасть в руки любому удачливому победителю, только тронь его, и такой победитель наконец нашёлся. Сейчас на златом киевском престоле сидел, по праву победителя, залесский князь Ярослав, брат Юрия, и появилась надежда, что он сможет вернуть городу былую славу — великой, легендарной, невозвратимой киевской старины. Вот по всему и выходило, что владимирский стол был на тот момент самый высокий стол на Руси. Неспроста зачастили и во Владимир на княжеское подворье степенные послы от короля венгерского и польского, гордые ромеи от самого византийского патриарха. Ждут приема у князя шустрые послы князя Волынского и Галицкого, а германский император шлёт сюда щедрые дары в знак своего уважения и дружбы.
Никто, будучи в здравом уме, не хотел всерьёз нападать на это государство и дерзать вступить в великую борьбу с князьями владимирскими, ибо устрашающая храбрость воинов гармонично сочеталась со стратегическим умом правящего там князя. Правда, до ратных подвигов и походов воинских князь Юрий, надо сказать, был не большой охотник. Сам он полки водил редко, предпочитая оставаться в столице и контролировать всё оттуда, доверяя войну братьям, хотя на вооружение тратился регулярно и делал это рассудительно, но щедро, то есть не скупясь. Чтобы войска шли в бой, ощетинившись железом, — не жаль серебра! Ещё его батюшка понимал, что покой от ворога испокон века был в надежном и сильном войске, которое надо сытно кормить и которому нужно хорошо платить. И князь Юрий платил, ибо было чем, ведь славился князь не только храбростью своих воинов и собственной мудростью, но бессчётными богатствами. Было в его сокровищнице всё, что только можно пожелать: и золото, и серебро, лежали там и камни драгоценные, равных которым по красоте не знал свет. Изумруды светились зелёным мягким светом, каплями крови рдели рубины, сверкали всеми цветами радуги алмазные россыпи, а рядом с ними лежали сапфиры, и яхонты, и аметисты, светясь радостными огоньками. У каждого камня своя душа. А рядом кожаные мешки с немецкими артугами и восточными дирхемами, тусклые груды гривен-новгородок и связки соболей, куниц и бобров. Серебряные кубки, достоканы, чаши, чары и блюда русской и цареградской работы стояли на открытых полках, в нишах стен. Прямо сказать, ломилась казна от сокровищ. И монету владимирцы чеканили сами, чтобы цену она имели наибольшую. И судя по тому, что количество жителей в княжестве с каждым годом прибавлялось, действовал Юрий Всеволодович в верном направлении. Вот что бывает, когда политика с экономикой идут рука об руку и личное не ущемляет общее, когда князь свой народ не грабит, не тянет из него последнее! Юрий хорошо усвоил науку, преподанную ему отцом. Одни правят государством только потому, что другие работают, производя полезные вещи. Если не будет их, этих людей, тружеников, крестьян, работников, не будет и государства и некем станет управлять. И нет иной, большей правды на земле. Владимирский властелин уже давно понял, что понуждение вкупе с изобилием товаров иноземных не сотворят блага стране.