Так что нет ничего удивительного в том, что жили владимирцы счастливо, радовались, трудились, ничего не страшились. Жили, не прислушиваясь тёмными ночами с опаской к конскому топоту, спали спокойно, будучи уверены, что не дотянутся до них острые половецкие мечи, не пустят по миру, не накинут волосяной аркан на шею и не угонят в степь. А потому и налоги из них необходимости выбивать силой не было, сами исправно платили дань. А чего было и не заплатить когда по две-три, а то и по пять молочных коров мычат во дворах, а к ним овцы да гуси, куры, свиньи — без счета! И мужик во дворах все ражий, красный лицом, здоровый, веселый, кормленый! А девки, те ведра дубовые в гору несут, словно лебедушками плывут! Да и женки крестьянские, простые, деревенские, в церковь или на праздник все в жемчугах да в серебре выйдут! А раз всё хорошо и сытно, то в любой избе, особливо по осени, путника накормят, напоят и на ночь приютят!
Одним словом, хороша была жизнь в государстве Владимирском, и шла она ровно, от одной летней страды до другой, по годичным кругам, не жизнь, а просто праздник какой-то. Казалось бы, живи и радуйся, так нет, всегда найдутся люди, которым чужое счастье стоит поперёк горла.
Но оставим разговоры о том, как всё хорошо было раньше, всё это ещё присказка, не сказка, как говорится, сказка будет впереди. Ибо грядущего никто не ведает, даже мудрецы дерзают объяснять детально лишь совершившееся, что, и почему, и какие причины способствовали, и где и какая оплошность, и главное, кем была допущена. А о том, что должно произойти, размышляют исходя из прошедшего опыта да на основе накопившейся мудрости, а также анализа и статистики. Вот и выходит, что прогнозы верны только при наличии сходных обстоятельств, а бывает и так, что никакой опыт не помощник в точном определении этого самого будущего, о чём говорит и народная пословица, в плане того, что соломки бы подстелил. Да и наша история служит подтверждением того, что планировать наперёд необходимо, а вот знать, что из этого выйдет, никогда нельзя. Началось всё поздней осенью 1237 года с беды, и неслась эта беда к Владимиру от самых границ от рязанских, мчалась, загоняя и нахлёстывая коней без остановок. А случилось вот что. Рязанского князя Юрия Игоревича готовились атаковать несметные орды кочевников. Принесла их нелёгкая под зиму завоёвывать соседей. С весом Владимирского государства на международной арене хан, ведущий орду, считаться не спешил, для него незыблемости границ не существовало. Была за ним такая сила, что рассчитывал он всерьёз и мир своею мощью потрясти, и соседей всех покорить. Враг был опасен и настолько превосходил силами, что рязанский князь срочно обратился за помощью, о чём и слал грамоты своему другу и соседу.
Владимирский князь Юрий отнёсся к угрозе всерьёз, он уже знал, что копытами коней чуждых завоевателей раздавлена и растоптана в пыль Волжская Булгария, пленена Мордовия. Он раньше других понял, куда будет направлен следующий удар пришельцев, и потому возводил во Владимире новые укрепления. Только беда пришла раньше, чем ждали. Вывод о том, что нужно сейчас делать, напрашивался сам собой, но в одиночку принимать решение не хотелось, а принимать его нужно было спешно. Как говорится, промедление смерти подобно, особенно в таких случаях. Потому созвал Юрий княжий совет, и грамоты с призывами о помощи были явлены думным боярам незамедлительно. Не первый раз собирались бородатые мужи в этих палатах, но впервые за долгие годы повод был так серьёзен, что дальше некуда, а посему все они сейчас были неразговорчивы, входили тихо, рассаживались по отполированным задами лавкам, вдоль стен, молча поглаживая бороды. У каждого было свое место. Юрий не заставил себя долго ждать, присутствующие разом встали, приветствуя его поклоном. Князь уселся в обитое бархатом кресло, насупясь, будто выпил горького настою, окинул взглядом думцев. На столе, шипя, медленно горели свечи… В палате повисла напряженная тишина.
Молчание несколько затянулось.
— Почто притихли, бояре? — обратился к советникам Юрий Всеволодович.
— А чего говорить, о коварстве степняков давно ведомо.
Бояре ждали, что скажет сам Юрий, не пытаясь прочесть его мысли и угадать тайное, а то, что он уже что-то про себя решил, они не сомневались. Затем и послал, не совета слушать, а обсудить мысли, в голову ему пришедшие, и дать указания. Как говорится, один ум хорошо… И это было верно. Юрий, великий князь Владимирский, глава Руси, с густою русою бородою, умными усталыми глазами и ранними промельками седины, решил не дожидаться, когда противник нападет на Владимир, а немедленно, всеми полками выступать на Рязань.
— Ратей ныне не собрать по-быстрому. Зима, — молвил задумчиво один из бояр по имени Дорож.
— Да, — согласился с ним князь. — Быстро силу собрать не удастся. Но и друга в беде оставлять негоже. Противник уж больно силён, одним рязанцам не сдюжить, а дальше наш черёд. — Он был человек весьма рассудительный. — Я вот что думаю. Нужно собрать тех, кто есть под рукой, и отправить к Коломне, где стоит со своими полками коломенский князь Роман, а уж оттуда они вместе пойдут к Рязани. А там уже, соединившись с Юрием, они любую орду остановят.
— А ежели что пойдёт не так? — спросил боярин Пётр Ослядюкович.
— Так и мы ждать не будем. В Москву отправим гарнизон, а сам я буду остальные дружины поджидать да собирать войско воедино. Если потребуется, оно выступит в след. И брату моему Ярославу в Киев гонцов пошлём, чтоб шёл сюда со своей дружиной без промедления.
Так как возражений не последовало, оставалось привести план в действие, а главное — решить, кто поведёт войска в помощь рязанскому князю.
У князя Юрия Всеволодовича было три сына: Всеволод, Мстислав и Владимир. Вот он и решил всех их задействовать в столь трудный для Отчизны час. При себе во Владимире он оставил Мстислава, в Москву под присмотром воеводы отправил младшего — Владимира, а самую ответственную задачу, вести полки на Рязань, поручил Всеволоду как старшему сыну. С каждым из сыновей Юрий послал бояр доверенных, воевод опытных. Всеволоду в помощь он дал знаменитого воеводу Еремея Глебовича. Воевода был прям, честен, надёжен. Одним словом: соответствовал.
Что сказать о старшем сыне князя? Всеволод был ростом невелик, но крепко скроен, в плечах и груди даже шире, чем надо. Руками был способен гнуть тугой лук, как тростинку, а стрелял из него так, что стрелы догоняли друг друга в полёте. Да и бойцом был искуснейшим, с детства учился искусству боя у отчаянных головорезов, которые закрывали границы владимирские и не пропускали через них никого, кто осмеливался пересечь их самовольно. Несмотря на свою молодость, Всеволод успел уже кое-чего повидать. Княжил в Новгороде, ходил на мордву, булгар, Чернигов. Может быть, это только легенда, но Всеволода любили все: любили смерды, любили старые слуги отца, любила дружина, любили иереи и монахи, а простые кмети, так те за своего князя готовы были в огонь и воду, или, говоря иначе, готовы были любому глотку перегрызть. Молодые дружинники, оберегатели княжича, всюду следовали за своим господином, и только смерть могла освободить их от этой службы. И Всеволод с лихвою оправдывал всеобщую любовь к себе. В бою был до удали смел, а на пирах щедр и хлебосолен. В себе был уверен настолько, что одним взглядом заставлял встречных уступать ему дорогу. Врагов Всеволод никогда не боялся и в данном конкретном случае поддерживал решение отца, считая, что не честь богатырская взаперти сидеть да за стенами городскими прятаться, а нужно ехать в чисто поле, пересчитать силу татарскую. Всеволод любил отца, быть может, больше всех прочих детей, любил горячо, безоговорочно принимая все его недостатки и слабости (например, отсутствие тяги к бранной славе), которых, стоит отметить, было совсем немного.
Получив известие о том, что Владимиру грозит война, начали прибывать на двор князя Юрия витязи из ближайших городов. Здесь во Владимире собирались сейчас герои, а не рекруты, нагнанные из-под палки. Все они добровольно съехались ратное своё умение выказать. Сформировал Всеволод добротную кавалерию, тяжёлую, бронированную. Опытные, отважные, закалённые в сотнях сражений, готовы они были за ним идти в огонь и в воду, и жизнь готовы положить хоть здесь, хоть в странах неведомых.
Быстро густели ряды кметей. Совсем скоро княжий двор наполнился ржаньем коней, гомоном и лязгом оружия. Бояре Москвы и Суздаля первыми привели своих людей вместе с ополчением. Сила была собрана, пришла пора выступать.
На прощанье Юрий, обняв и поцеловав сына, сказал:
— Смотри там! Дуром не пропади! Не лезь на рожон с татарами. Горяч ты больно! Тебе надлежит боронить землю. В том твой крест!
— Не впервой, отец! — легко улыбаясь, возразил тот. — Не пропаду! Не посрамят себя владимирцы.
А кругом гомонили гридни, кони красиво перебирали ногами, всхрапывая, гнули шеи, натягивали удила, и скрипел под их копытами снег.
— Ступай! — молвил Юрий. И досказал уже вслед: — С Богом!
Нарочито пышно выехал Всеволод со своей дружиной за Золотые ворота: пусть видит люд владимирский — не испугался он Батыевой орды.
Толпа любопытных теснилась и толкалась. Звонкие голоса детей, ржанье коней, топот тысяч ног, звон колоколов собора, огненные языки факелов, их отблески на стенах сливались в одно тревожное, бодрящее и возбуждающее впечатление.
— Сила! — прищелкивали языками мужики, оглядывая бесконечную вереницу конных ратников.
Разобравшись по сотням, войско двинулось к Коломне. Была середина декабря, мороз под вечер крепчал, пар курился белым дымом над вереницами ратников, закутанных в овчинные тулупы и шубы, курчавая шерсть на конях заиндевела инеем, и они с шумом отфыркивали лед из ноздрей. Снежные вихри секли в лицо. Метель завывала дурными голосами, то слышалось в её вое, как хохочет леший, то преобладали визгливые и печальные голоса ведьм, будто пугающие владимирские полки, отговаривая идти. Но теряясь в лесах, исчезающие порою в струях метелей, пересекая поля, от города к городу, от деревни к деревне, упрямо двигались полки на помощь Рязани. Дневали среди пути у костров, ночевали в лесах, кинув на еловый лапник попону, а не по избам и не по теремам боярским; ели кашу из котлов, спешили. Пешие ратники, в полушубках, валенках и лаптях, красные от мороза, толкаясь и наступая друг другу на лапти, упорно продвигались вперёд, обминая скрипучий снег.