Русские были и небылицы — страница 28 из 55

Клад-печь

Шел солдат со службы и в одной деревне попросился ночевать. А хозяева говорят:

– Мы бы рады тебя пустить, да у нас в дому нехорошо, сами дома не ночуем – летом в мазанке, а зимой к соседям уходим – у нас печка кричит.

– Ну, – говорит солдат, – я никакой печки не боюсь, была бы теплая, и там как хочешь кричи, а я спать буду. Мне бы только отдохнуть.

Они его пустили. Поужинали. Он – на печку, а они – в соседи ночевать.

И вот этот солдат спит. А часов в одиннадцать, а может быть, пораньше или попозднее, начала под ним печка возиться. Возится и возится. И кричит:

– Развалюсь! Раз-ва-люсь!

А потом все сильнее начала возиться, уж ей терпенья нет. И принялась еще громче кричать:

– Развалюсь! Развалюсь! Развалюсь!

Солдат думает: «А ну как и в самом деле развалится, да еще меня кирпичом придавит?!» Он с печки долой. Обуться хотел, один сапог нашел, а другой – нет. А она все кричит. Он ищет сапог, не найдет… А она кричит:

– Развалюсь! Развалюсь! Развалюсь! Развалюсь!

Он и сказал:

– А, шут с тобой, разваливайся!

Она, верно, только этого слова и ждала – тут же и развалилась. Развалилась, а вместо кирпича – золото! Ну, солдат, конечно, и сам попользовался, и хозяевам много осталось. И ему хорошо, и им хорошо. И стало им можно в избе жить, больше у них печка не кричала.

(А. Анисимова)

Блуждающие огоньки

Блуждающие огоньки, к которым боятся подходить в лесу, на кладбищах, в заповедных рощах, в местах, где прежде были поселения или разрушенные строения, показывают клады.

Когда покажется счастливцу клад, он должен проговорить: «Чур! Чур! Свято место – чур, Божье да мое!» Или: «Чур, мой клад с Богом напополам!»

Затем желающий получить клад должен кинуть на место клада шапку с головы, что значит оставить в залог голову и никому не поведать тайны. Наконец, приговаривают: «Аминь, аминь, аминь, рассыпься!» Последние слова говорятся по тому случаю, что клады обычно являются в виде огоньков горящих воскуяровых свечей, золотых петухов и пр.

(П. Ефименко)

В дороге

28 ноября 1905 года утром я выехал из Петрозаводска. Подморозило. Пара лошадей быстро несла меня в село Шуя. Тарантас усердно отсчитывал каждый толчок, не особенно приятно развлекая тем путешественника. В Шуе я пробыл с 10 ч. утра до 6 ч. вечера. На ночлег направился в Суну. Опять пара лошадей, но уже не быстро неслась эта пара, да и не могла нестись, если бы и хотела: дорога от Шуи до Суны была покрыта льдом с незначительными промежутками проталин. Лошади и тарантас постоянно скользили. Ямщик и я поминутно усердно выкрикивали: «Тпру-тпру-тпру-тпру-тпру-тпру» – и также усердно балансировали на тарантасе. И приятно и полезно!

– Нет уж, Федор, поезжай лучше шагом, – сказал я своему вознице.

– Да и то, барин, лучше. Эдакая беда-горе, прости ты, Господи, – бурчал Федор.

Поехали шагом. После понесенных трудов по части выкрикивания «Тпру-тпру, тпру» и балансирования на тарантасе мы с Федором отдыхали, молчали. Лошади плелись. Быстро пронеслась вперед мимо нас пара с колокольчиком.

– Спаси ты, Господи! Эка ведь несется, – изрек Федор.

И опять молчание. Вечер был очень темный. С обеих сторон дороги лес. Чувствовалось жутковато. Нужно было говорить: все веселее.

– Что это там блестит, Федор? – спросил я своего ямщика, указывая ему на лесную прогалину.

– Ничего не вижу, – был ответ.

– Да смотри, вон на прогалине огоньки, – продолжал я.

– Это так, барин, кажется, – может, от темноты, а может, и другое что.

– А что другое что?

– Бывает разное. Говорят, эти огоньки клады показывают. Вот недалеко от деревни Заозерья, Соломенского прихода, есть небольшой остров Тихон-Наволок, на нем многие по ночам видят огоньки: как свечки горят, – продолжал Федор. – Там клад непременно есть. Только трудно его взять: его достанет тот, кто проедет по одноночному льду на одноночном жеребце. Мой дед чуть не взял клад и без этого. Дед жил до ста лет и умер еще недавно. Он раз пахал на Тихон-Наволоке. Земля на острове мягкая, без камешка; лошадь была хорошая. Пахал дед, ни за что не задевая. Вдруг слышит дед, – соха за что-то зацепила и лошадь никак не может сдвинуть ее. «Но!» – говорит дед. Лошадь ни с места. «Но!» – и опять не везет. «Да, но же, черт тебя побери», – крикнул дед, рассердившись. Лошадь опять ни с места. Дед пошел посмотреть, за что задела соха, и видит, что задела за какой-то замок с пробоинами. Дед взял этот замок себе и продолжал пахать. К вечеру закончил пахоту и поехал домой. Настала ночь, старик спит и видит сон. Является ему старец и говорит: «Если бы ты не сказал черного слова “чёрт”, было бы богатства не только тебе, но и внукам и правнукам твоим на всю жизнь».

– Тпру-тпру-тпру, – закричал Федор и задергал вожжами. – Что это за оказия?

Присматриваюсь, – впереди стоить тарантас с кибиткой. Подъезжаем. Оказалось, быстро промелькнувшая мимо нас пара лошадей с колокольчиком, поскользнувшись на всем ходу, упала и теперь ямщик выбивается из сил, поднимая лошадей. Седок ругает его самыми жирными словами. Подняли лошадей, и кибитка с ругателем помчалась дальше. Мы поплелись опять шагом.

– Эко, прости ты, Господи, как ругается… И не стыдно, считает, и не грешно… – сетовал Федор. – Нет добра от черного слова… Вот если бы дед не выругался, было бы у нас теперь богатства…

(С. Лосев)

Около села Ольхова несколько человек вырыли клад. Один из них с радостью воскликнул:

– Ну, теперь, ребята, будет на кабак и на табак!

Клад сейчас же провалился.

(М. Герасимов)

Бочка с золотом

Между жителями селения Мегры есть предание о бочке с золотом, которую черт отнял у одного богача, опустил ее на дно реки и прикрепил там железными цепями. Вот это предание.

В осеннюю ночь кто-то постучался под окном богача. Он отодвинул ставень и спросил, кто беспокоит его в такую пору. Ответа не было. Богач уснул; но опять послышался стук. Мужик снова окрикнул, и снова было молчание. «Вероятно, – подумал он, – меня хотят ограбить», а потому снял со стены ружье и зарядил его пулею, намереваясь при малейшем шорохе выстрелить в вора. Только что успел он приготовить ружье, как опять послышался стук, и гораздо сильнее прежнего.

– Нет, уж теперь кончено! – сказал богач и выстрелил на удачу.

Пуля со свистом пронеслась вдоль улицы, а в то же время под окном раздался ужасный хохот, от которого у богача захолонуло сердце, а сам он затрясся, как осиновый лист. Торопливо он начал запирать окно, как – глядь, за окно держится мохнатая, костлявая рука и не позволяет задвинуть ставни. Богач схватил нож, чтобы отрезать ужасную руку, а из-под окна выставилось чудище с неподвижно косыми оловянными глазами, с черным лицом, ужасно изуродованным оспою и обросшим косматыми рыжими волосами. Чудовище приказывает богачу оставить бесполезное его намерение, выйти на улицу и следовать за ним. Делать нечего, надо повиноваться приказанию страшного ночного посетителя. Богач вышел на улицу. Чудовище схватило его за левую руку и потащило за собой вверх по берегу реки. Долгонько они шли; наконец страшилище остановилось и сказало своему дрожащему товарищу:

– Послушай, приятель, у тебя есть бочка с золотом. Я знаю, ты ни за что не расстанешься с ней; а чем пропадать такому сокровищу по смерти, отдай мне его: ведь я же помогал тебе наживать его… Но смотри, если откажешь моей просьбе, то сейчас же брошу тебя в воду.

Богач, как не любил свою бочку, однако, не желая умирать, согласился на предложение страшного незнакомца.

– Ну, когда ты согласен, то завтра в полночь я приду за бочкою. Теперь прощай! – И чудовище нырнуло в воду.

Мужичок смекнул тогда, что он вел беседу с чертом. На другую ночь стук-стук под окном. Мужик выглянул.

– Здорово, приятель! Я верен своему слову. Верен ли ты?

– Верен, чёртушко!

– Когда так, то давай бочку и иди за мной.

Черт взвалил бочку на плечи и понес; богач пошел вслед за ним. Придя на вчерашнее место, черт опустил бочку на землю, сходил на дно реки, вытащил оттуда две железных цепи и, опутав бочку, погрузил ее в глубину реки, куда отправился и сам. Через некоторое время он вышел из воды и, подавая мужику горсть золота, сказал:

– Вот тебе за твою примерную верность; но смотри, – прибавил он, – ни слова никому о бочке, а если чуть проговоришься, не минуешь моих рук! – Сказав это, он нырнул в воду.

Долго опечаленный мужик стоял на берегу реки и только с восходом солнца оставил то место, где навсегда простился с дорогою бочкою, и, вернувшись домой, залился горькими слезами, глядя на пустое место, напоминавшее ему о любимом предмете. С этого времени мужик сделался горьким пьяницей, тогда как прежде не брал в рот и капли хмельного. Соседи не могли надивиться, глядя на мужика, который из скряги сделался кутилою, и все допытывались о причине такой перемены и, пожалуй, никогда не узнали бы, если бы сам мужик не проболтался одному из своих приятелей. Но что же из этого вышло? В один вечер мужик, выходя с приятелем из кабака, повстречался с каким-то, по-видимому, знакомым человеком, который начал звать его в гости. Несмотря на позднее время, приятели наши согласились на предложение доброго знакомца и пошли за ним. Более часа продолжался их путь. Время в разговорах текло незаметно. Вдруг товарищ богача зевнул, перекрестился и видит, что он стоит в воде по колени, а товарищи его бредут все далее и далее и, наконец, скрылись в глубине реки. На другой день богача нашли мертвого, опутанного цепями с пустою бочкою на шее и погребли в том месте, где его угостил так хорошо черт.

Рассказывают, что в полночь на могиле богача бывает спор о золоте. Богач упрекает черта-обманщика в том, что он после угощения отпустил его домой с пустою бочкою, а золото переложил в другую. Многие после этого пытались достать бочку, но безуспешно. Раз было какой-то рыбак, в отсутствие черта, и вытащил бочку на поверхность воды; но когда черт узнал о похищении, то подоспел из дальних земель и увлек бедного рыбака с лодкой на дно реки. После того никто уже не смел долгое время и ловить рыбу на этом месте, боясь черта, которого часто видели в то время, как он, сидя на камне посередине реки, расчесывал свои длинные волосы медным гребнем, величиною с сажень. Впрочем, теперь на этом месте ловят рыбу, не опасаясь черта, который, вероятно, или со своею бочкою переселился в другое место, или тут укрепил ее не на шутку, уже не боясь, что люди похитят ее.

(К. Петров)

На цепях бочки с золотом

В Саратовской губернии, в Кузнецком уезде, возле села Елюзани, клад есть: в озеро на цепях бочки с золотом опущены. Тут прежде разбойники жили и оставили все награбленное добро в озере; а для того, чтобы никто не узнал, куда они дели золото, сносили его в воду по ключу: по нему и от озера шли, и к озеру. Озеро почти все теперь илом занесло, и клад никому еще не дался.

(Д. Садовников)

Рыбий клёск

Один крестьянин в Пудожском уезде отправился к светлой заутрене на погост с вечера в субботу. Идти ему надо было мимо озера. Идет он берегом и видит: на другом берегу человек таскает что-то кошелем из воды в лодку. Ударили в колокол на погосте, и человек вдруг пропал. Крестьянин обошел озеро, подошел к лодке и видит, что она полна рыбьим клёском. «Не клад ли?» – подумал мужик; набрал клёску полные карманы и воротился домой. Дома он опорожнил карманы, захватил мешок и опять пошел на озеро к тому месту, но лодки уже не было. Тогда мужик пошел к заутрене. Воротился домой из церкви, захотел посмотреть свою находку, а вместо рыбьего клёску – серебро. Мужик разбогател. А тот, что сидел в лодке, каждогодно в Великую субботу кричит и жалуется на свою пропажу и грозит мужику. Мужик с той поры никогда больше не подходил близко к озеру.

(Н. Ончуков)

Золотой самовар

Жила одна семья, муж и жена. Ну и вот. И был купец такой очень богатый. И когда он умирал, он, значит, завещал клад на имя Анны. Только клад мог взять, в общем, с именем Анна.

И этот клад находился на кладбище. Нужно было, чтобы этот клад достать, идти в двенадцать часов, разрыть то место. Был оставлен план. Но где Анну-то найти? У него жена не Анна.

Нашли с именем Анна. Только Анна могла взять этот клад. Пришли на кладбище в двенадцать часов. Вот он ей и говорит:

– Вот что. Что бы тут ни было, как бы тут ни было, что бы тут ни гремело, ни шумело, – молчи. Кто бы тут ни налетал, тебя никто не тронет. Но ты должна молчать.

Наступило двенадцать часов. Стали они рыть это место, ну, как вроде бы могилу.

Роют-роют-роют. Клад этот находился в самоваре. Самовар этот золотой, и в самоваре – бриллианты, золото. Вот ему, значит, нужно было взять. Все уже вырыли. Вдруг, откуда ни возьмись, налетело каких-то белых одеяний. И ее стали за подолы таскать.

Он роет, копает. Он не может взять, у него руки трясутся. А на нее напали эти гарманы, ее тащат со всех концов. А она со страху не знает, куда ей деваться. Петухи пропели – всё. Всё закрылось, клад закрыт.

Как взять этот клад? Никак нельзя. Страх такой нападает, что на нее напало столько, и вот дергать ее начали за подол. Клада не взять никак.

И вот ходили они три раза этот клад брать – и все же она не могла выдержать этой страсти, померла: с ней разрыв сердца. Бабы не могли взять. Клад остался.

(АКФ. 134. № 12)

Вертится, а в руки не дается

Есть клад такой: горшок вертится, а в руки не дается. Это было в Великом Дворе, в Алмозере.

Копали – он уже близко. Его бы уже взять только – а он опять загремит – да вниз. Копают глубже – опять он вниз.

Надо ведь не торопиться да слова знать, с иконой подступать…

(АКФ. 134. № 156)

Ворон указал клад

Ходил казак по роще и выбирал вербовое дерево на бударку. Выбрал дерево и стал рубить его под корень. А на дереве том было гнездо вороново с детенышками. Слушай, какая причта-то вышла!

Только лишь принялся казак за работу, ворон и подлетает к казаку и так-то жалобно закаркал, индо казак остановился, перестал дерево рубить. Смотрит на ворона, а тот так и вьется около него, словно ласточка; то к ногам казака бросится, то сядет близ него на веточку и замотает головой, словно кланяется, а сам стонет.

Казак жалостливый был, догадался, в чем дело, оставил это дерево и подошел к другому – дерево было тоже хорошее – и стал его рубить. Ворон успокоился и сел на гнездо. Через малое время прилетел другой ворон, пара, значит, первому, прилетел с кормом для детей. Второй ворон был гораздо больше первого, значит, самец, да такой сизый, белесоватый, почти седой, значит, старый-престарый ворон.

Перекликнулись ворон с вороном, покаркали промеж себя, значит, перемолвились по-своему. Вдруг самец спустился с дерева и прямо под ноги казаку. Остановился, посмотрел на казака и закивал в одну сторону головой и пошагал от казака, туда пошагал, куда головой кивал. Шагает ворон, а сам беспрестанно оборачивается к казаку и дает головой знак, чтобы казак шел за ним.

Но казак смотрит только на ворона и улыбается, думает: «Хитрит ворон, от гнезда отводит».

Три раза ворочался ворон, три раза манил казака за собой. Напоследок вплоть подошел к казаку, схватил носом за шаровары и дергает, и тащит, словно ученая собака. Тут уж казак догадался. «Что-нибудь да не так», – думает казак и пошел за вороном. И привел ворон казака к одному старому вязу, и остановился под ним, и давай долдыкать носом в землю, под самым краем.

Казак, не будь дурен, в тот же миг давай топором разрывать землю, где ворон носом колотил, и скоро, братец мой, докопался до дубовой шкатулки, железом окованной. Казак хвать по ней обухом, – она и рассыпалась: трухлява была – в земле, значит, долго лежала. И очутилась перед казаком порядочная кучка целковиков старинных, царя Петра I Алексеевича!

(И. Железнов)

Предназначенный клад

Народ говорит, что теперь клады перевелись, поразобраны. В старину же кладов много было. Идешь, бывало, по полю, словно из пушки ударит – знай, что клад, да не всякому он и руки давался.

Клад дается тому, кому предназначен.

Одному страннику приснилось во сне, что такому-то в такой-то деревне и в таком-то месте предназначен клад. Пришел странник в эту деревню, отыскал счастливца и указал, где найти клад.

Пошли, порылись в земле и на самом деле нашли клад. Дают страннику известную долю, но тот напрямик отказался, как ни упрашивали его.

– Кому дано, тот и пользуйся, – ответил странник, – а мне не надо!

Однако при прощанье бабы дали ему пирог, в который запекли несколько золота. Пошел старичок, подходит к реке и просит перевозчиков перевезти его на другую сторону. Те перевезли его, и он отдал им за перевоз тот пирожок, в котором запечены были деньги. Перевозчики было не брали, но странник настоял.

Нечего делать, взяли они пирог и не подозревали, что в нем золото. Положили пирог в шалаш, а там и позабыли про него.

Долго ли, коротко ли, а прошло-таки довольно времени, – странник возвращается обратно и просит тех же перевозчиков снова перевезти его. Те перевозят и тут-то вспомнили про пирог и вспомнили, что они его не съели, а потому поискали в шалаше и нашли пирожок. Но что за чудо? Пирог словно вчера был испечен.

Отдают они его старичку, тот поблагодарил и идет в ту деревню, где был раньше. Заходит к мужичку, что разбогател от клада, здоровается. Все ему рады, угощают, чем Бог послал, а он и подает ребятишкам гостинчика, тот пирог, который дали ему перевозчики.

Ребятишки взяли, разломили – и вдруг посыпалось золото. Догадались бабы, что это за пирог, обо всем рассказали. Удивился тогда и сам странник и сказал:

– Ну, детушки, кому предопределено владеть кладом, тот им и будет владеть!

(А. Иванов)

Зарытые деньги

Знающий досель народ был!

Эдак, бывало, старухе-то уж худо – смерть приходит… А старуха была денежная. Ну, семейство; сын был женато́й. Знает скрягу: куда, думает, денег бы не запропастила.

А деньги – у ней; большой кошель к намышке привязан – серебро да золото. Видит старуха, что скоро умереть надо, и говорит сыну-ту своему:

– Сын, подыми-ко меня да подведи еще раз к печке; вижу, скоро смерть приходит… долго у печи не стряпала: посмотрю хоть еще!

Захватил сын старуху под мышки, притащил к пе́че.

– Подержи эдак меня!

Сын держит. Отвязала она кошель от намышки, высыпала деньги на шесток и давай зарывать в пепел, в печурку.

– Чьи ручки загребают, те и выгребайте, – эдак и приговаривает.

Ну, так и загребла все деньги.

– Ну, уведи меня топерь на кровать!

Легла старуха и умерла. Ну, тогда сын к пе́че: надо деньги взять. Рылся, рылся – один пепел, а денег нет.

– Что не за оказия!

А парень-то был, знать, не промах: схватил мертвую-ту старуху, притащил к пе́че да ее-то руками и перерывает золу.

– Чьи ручки загребали, – говорит, – те и выгребают!

Так все деньги и выгреб.

(М. Едемский)

Клад руками мертвеца

Старик один в подполье клад зарывал, а сноха все видела. Вот он зарывает и говорит:

– Чьи руки зароют, те руки и отроют.

На другой день старик и помер. Сноха стащила его, мертвого, в подпол и давай его руками клад отрывать да приговаривать:

– Своими руками зароется, ими и отроется! Чьими руками зароется, теми и отроется!

Ей клад-то и дался.

(Д. Садовников)

Заклятья, зароки

Клады оберегаются невидимой силой, которая не позволяет пользоваться ими. Клады закапывают люди с заговорами. Даются они в зависимости от заговоров. Две старухи решили закопать в землю свои деньги (клад).

Одна закопала со словами:

– Кто найдет мой клад, то чтобы его жить – не прожить, грести – не изгрести и чтобы хватило детям и внукам!

Другая – отпустила деньги с наговором:

– Кто найдет мой клад, чтобы его изорвало, разметало!

Когда старухи сошлись, вторая рассказала первой, с каким заговором она закопала свой клад. Первая не одобрила действия второй и посоветовала ей перекопать клад с добрыми пожеланиями. Старуха стала копать клад.

Но едва она прикоснулась к нему, ее сейчас же разорвало на части и разметало в разные стороны.

(Б. Герасимов)

Раз один крестьянин несколько лет тому назад нашел клад под сосною, которую хотел срубить, но не мог. В средине ее оказалась такая твердость, что топор ломался, а сосна нисколько не рубилась.

После же разгадалась этому причина: под сосною, между кореньями ее, в земле, лежал клад, найденный в кубышке – небольшом круглом глиняном горшке и состоящий из мелких серебряных монеток времен царя Алексея Михайловича.

Что же случилось с крестьянином, нашедшим этот клад? Он, при доставлении тягой многими из поселян огромнейшей плиты для пола на паперти приходской церкви, был как-то этою плитою придавлен до смерти, что и приписали тому, что так как этот крестьянин ранее сего нашел клад, то он (клад) должен был взять его голову.

(Е. Кичин)

Один богатый мужик понес деньги хоронить в лес, набрал корчажку. А в лесу ходил один бедный человек хотел себе дровишек собрать. А богатый думает, что там никого нету. Он принес их хоронить туда, вырыл ямку и давай заклинать:

– На сто голов людиных…

А бедный стоит за кустом и говорит:

– На сто голов куриных…

Бедный опять другой раз говорит, до трех раз так-то. А богатый мужик думает: «Знать, это мой хозяин-доможил!»

– Ну, пусть, – говорит, – по-твоему будет.

А себе думает: «Откуда им взяться-то, курам-то, здесь?»

Бедный взял принес пенек, положил на это место и давай им головы рубить, курам-то. Схватил, выкопал эти деньги, все пораздал и себе немного оставил.

Пошел этот самый чародей, какой деньги-то заклинал, а их там нету. Взял он да на этом месте и удавился.

(Куприяниха)

В горе одной деревни открылся клад. И крестьяне всем миром собрались взять его.

Подошли к месту, где был клад, и кто только подходил к входу клада, того невидимой силой отбрасывало назад.

У входа сидел человек и держал в руках обнаженный меч. Был он телом черный, с лохматой головой и рогами, ни слова никому не говорил и даже не обращал внимания на общество.

Тогда один смельчак из толпы хотел силой пройти через вход за кладом. Он бросился, но тут же поражен был мечом караулившего черта со словами, сказанными всему миру:

– Не вам клад принадлежит, и вам нечего ходить сюда!

С тех пор народ не ходил за кладом.

Говорят, что этот клад был заклят на пятьсот лет и достался какому-то пьянице.

(А. Колчин)

Клад Пугачева

Дело это было очень давно. Жил у нас в Пойме, на улице Свищевке, старичок один, любитель рыбу ловить. Все хотелось ему половить рыбки в одном удобном для этого месте на Вороне. Версты четыре пониже Пойма. Место это называется Городище. Хотя про это место нехороший слух ходил, все же решился он туда отправиться, думает: «Кто меня тронет, я старик, ничего у меня нет. А уж если и случится что, так, знать, быть по тому. Я свой век отжил».

Собрался он и пошел в это самое Городище. Идет он лесом, напал на тропочку и ударился по этой тропочке. Лес тут дикий, густой. Из лесу, ему навстречу, выходит человек пожилой, весь вооруженный. Остановил он старика, стал его спрашивать:

– Далеко ль, дед, идешь?

Старик отвечает:

– Иду рыбки половить.

– А что у тебя с собой есть из съестного?

– Ничего у меня нету, я человек бедный. Вот есть краюшечка хлебца, захватил с собой, поесть годится.

– Давай сюда. А в кошеле у тебя что?

– Лук зеленый.

– Дай лучку перышко.

Отдал ему старик хлеб и луку дал. Этот вооруженный человек зовет его:

– Теперь пойдем со мной.

И повел его с поляны в сторону, в лес, в самую глушь. Вышли на поляну. Вооруженный отмерил от одного дерева сколько-то шагов, вынимает из ножен саблю. Старик думает: «Вот и конец мне пришел». А тот обчертил саблей на земле круг небольшой, снял дерн, а под ним что-то берестой покрыто. Поднял бересту – а там котел полон золота.

Говорит он старику:

– За твою хлеб-соль я с тобой расплачусь, бери золота, сколько тебе надо. Мы бедных людей не обижаем.

Старик хотел было взять, да раздумал: «Как бы не ошибиться – возьмешь много, пожалуй, осерчает». И говорит:

– Не могу я своей рукой взять. Дай сам, сколь твоей милости угодно будет.

Вооруженный говорит:

– Подставляй кошель!

И насыпал ему золота.

– А теперь, – говорит, – иди домой да про то не болтай.

Старик ушел домой. И долго об этой встрече никому не сказывал. А потом как-то проболтался – стало это известно. И вот на это место сколько народу ходило, все там рыли, золото искали. Нашли ли, нет ли, кто их знает. А у старика этого золото-то оказалось – то семья больно бедно жила, то вдруг стариковы сыновья богатеть начали, дом хороший поставили, дело завели, торговать стали.

Разговор такой шел, что этот вооруженный человек от Пугачева был тут оставлен золото караулить. А может, он где в других местах жил да проверить пришел, цело ли тут золото. Или он его с собой взял. Только с тех пор, сколько в этом лесу людей перебывало, и никто этого вооруженного человека не видал.

(А. Анисимова)

Разбойничьи клады на Каргополье

Рассказывают, что в здешних, когда-то громадных, непроходимых лесах жило много разбойников. Разбойники эти, грабя и убивая народ, накопляли громадные богатства и по своем исчезновении будто бы оставили клады, зарытые в земле. Таких кладов насчитывают четыре и даже указывают места, где они скрыты.

Так, по словам одного крестьянина деревни Кустовой, Александра Киприянова, шестидесяти лет, в ста саженях от озера Иванова, находящегося в пятнадцати верстах от погоста на юго-восток, на том месте, где стояла пономарёва избушка, было станище разбойников.

Разбойники часто нападали на людей и грабили их, но через несколько времени попали в руки полиции, их связали и отправили в Сибирь. Когда их вели по деревням, они будто бы кричали:

– Ну, большешала и малошала, отыскивайте наше богатство, мы его зарыли в болоте под кривой березой и покрыли верхней половиной жернова, а скрыли мы столько богатства, что в сто лет не прожить обеим волостям вместе!..

Искать кривую березу и доставать клад никто из жителей не пытался.

Второй клад находится около деревни Куршаково, отстоящей в двухстах саженях от Шенкурского тракта, под одной из столетних сосен, растущих здесь. У сосны, под которой находится клад, в корень вбит большой гвоздь.

Третий клад находится в двадцати саженях от церковной ограды под сосной, называемой Никольской – название сосна получила от явившейся на ней иконы Николая Чудотворца. Сосна эта считается священной, и никто из жителей не дерзает не только срубить ее, но даже сломать ветку. Она громадной толщины, около одного с половиной аршина в диаметре, кверху двойная.

Половина ее лет десять тому назад посохла, а года три тому назад во время сильной бури часть посохшей половины снесло ветром на землю. Упавшие сучья крестьянами старательно собраны и сложены в кучу у самой сосны. На этой сосне, уверяют крестьяне, видели несколько раз зажженную свечу.

Четвертый клад находится за полями деревни Сидоровской…

К кладам и местам, около которых они скрыты, крестьяне чувствуют какой-то суеверный страх. До сих пор все клады остаются целы, потому что никто не нашел в ночь на Иванов день цветка папоротника, без которого, по словам крестьян, никакими судьбами клада не добудешь.

(ОГВ. 1888. № 98)

Клад князя Пенкина

Между деревнями Цецево и Митинское Васьяновской волости есть пруд. В середине этого пруда положена плита, под ней клад, состоящий из двух бочек золота, и положен он князем Пенкиным. Уверяют, что если плиту эту открыть, то из-под нее выйдет столько воды, что она затопит всю Васьяновскую волость.

(«Живая старина»)

С чем приехала, с тем и уехала

В пяти верстах от города Кадникова, на Михалёве болоте, посреди которого находится песчаное возвышение, называемое Федосовым, от имени атамана разбойников, которые имели здесь пристанище, в холме сокрыли клад… Касательно этого клада на Федосове разбойники оставили где-то роспись, по которой, с выполнением приложенных к ней разных условий, можно вынуть там большое имущество и деньги, зарытые в разных сосудах в землю.

Назад тому лет пятнадцать какая-то барыня (помнят окрестные наши жители) откуда-то приезжала к ним, и в карете. Хотела на Федосове достать клад, набрала в одной деревне много мужиков с зобнями (корзинами), чтобы скласти в их деньги, да только и достала клад!

Вить ручек-то белых не захотела сама марать, всё рыли мужики, а она только поглядывала. Как вдруг клад зашумел, зазвенел да и пошел глубже. Так барыня-то с чем приехала, с тем и уехала.

(Е. Кичин)

«Богаче Строгановых не будешь»

Давно когда-то жили два брата Строгановы. Оба они были промышленники. Раз на промысле ночевали они вместе. Одному не спалось. Вдруг он видит: катятся по земле две звездочки. Он – зa ними.

Чтобы не забыть дороги, он стал строгать палку – стружки и указывали пройденный им путь. Звездочки наконец прикатились к сундуку и затем повернули обратно к тому месту, где ночевали братья, и здесь исчезли.

В это время как раз проснулся другой брат и говорит первому:

– Ах, какой я дивный сон видел! Будто в лесу под деревом стоит сундук, а в нем много-много денег…

Наутро оба брата пошли по стружкам и нашли огромный клад. С тех пор и разбогатели.

С тех пор говорят: «Богаче Строгановых не будешь».

(И. Неклепаев)

Золотая карета

Недалеко от села Змеиногорского издавна существовало несколько рудников, в которых добывалось золото.

Управляющий этим рудником, желая похвалиться золотом, приказал сделать для себя золотую карету. Об этом дошло до сведения царицы, и она отправила генерала проверить слух. Когда управляющий узнал, что едет ревизор, он распорядился спустить золотую карету в богатый рудник и наглухо закрыть его.

Приехавший генерал не нашел золотой кареты. Не мог потом найти рудника с каретой и управитель рудника. Золотая карета сделалась кладом, который не давался людям. Рудник бесследно потерялся и стал называться в народе Потеряевским рудником.

Много раз искали его, чтобы воспользоваться кладом (каретой), но безуспешно. Иногда на месте рудника появляется густой лес, иногда – груда больших каменьев. Невидимая сила ревниво охраняет богатства рудника.

(Б. Герасимов)

Нечистая сила