высокий процент компонента Atlantic_Baltic согласуется с аналогичным высоким процентом Atlantic_Baltic, выявленным у охотников-собирателей шведского неолита».
Поскольку география ареала распространения этого компонента, похоже, мало интересует Диенека, более он ничего не писал. Мой анализ показал несколько иную картину. Прежде всего, я использовал несколько иную группировку популяционных кластеров, определённых в ходе анализа частот аллелей в разных популяциях. Во-вторых, в отличие от Диенека, имеющего ограниченный сэмпл популяций балтийского и скандинавского регионов, у меня была собрана солидная референтная группа эстонцев, шведов, латышей, финнов и саамов. Благодаря этомуудалось показать, что ближе всего к La Braña находятся современные саамы, финны, латыши и эстонцы.Это геномная близость оказалась настолько явственной, что представляется возможным выделить компонент, объединяющий все эти популяции и мезолитических испанцев в общий компонент, который я назвалпалеоевропейским.
Упомянутый же генетик Андерс, в свою очередь, пишет:
Полученная в программе PLINK IBS матрица позволяет нам предположить, что в абсолютном выражении кратчайший путь от La Braña ведет к литовцам и затем к части финнов из северных регионов Финляндии. В программе Admixture, которая не учитывает перевес в пользу финских и скандинавских образцов, финны и литовцы образовали два разных кластера, а La Braña попали в общий кластер с финно-саамским компонентом, а не с литовцами. В другом запуске программы Admixture я использовал равные по числу образцов выборки финнов и литовцев. В этом эксперименте я не обнаружил какого-либо расхождения между литовцами и финнами,а La Braña попала целиком в этом общий финно-литовский компонент.Однако только что я завершил новый анализ структуры генофонда в программе fine Structure-Chromopainter. В размерности 4 «мирового» PCALa Braña имеют одинаковую вариацию с двумя саамами и финном с небольшой примесью саамской крови.
И вот окончательные выводы этих выдающихся, без всякого преувеличения, исследователей палеогенетики:
Те, кто читал мой блог или участвовал в проекте Fennoscandia, уже привыкли к появлению на графике PCA (анализа главных компонентов европейского генетического разнообразия) типичных фигур с формой напоминающей символы «>» или «<«. Обычно кластер располагается близко к корню, в то время как популяции Центральной и Восточной Европе оказываются на одной ветке или ребре этой V-образной фигуры, в то время как скандинавы, финны и саамы – на другой. Пример этой структуры приведён на странице 114.
Расположение древних иберийских La Braña означает, вероятно, что древние La Braña характеризовались определёнными генетическими вариациями, которые напоминали генетические вариации финнов и саамов (и сегодня встречаются только в Фенноскандии). В Западной и Южной Европе эти генетические вариации отсутствуют. <…>
Отдельные компоненты аутосомных генетических вариаций La Braña сильно отделяет эту группу от остальной части современных европейцев. Причина этого феномена ясна: у индивидов La Braña африканское происхождение выражено более ярко, чем у остальных европейцев.
Выводы: La Braña, судя по всему, отражают один из основных компонентов, которые в самой значительной степени присутствуют среди современных популяциях у саамов, но практически отсутствует у остальных европейцев. Мезолитические жители Иберийского полуострова – La Brаña – характеризовались генетическими вариациями, которые в настоящее время встречаются среди саамов и в то же время указывают на принадлежность к более южным популяциям, вроде литовцев и басков. Можно предположить, что оба компонента отражают «северный» и «южный» вклады в их родословную.
Анализ европейского генетического разнообразия
Но есть ещё одно явление в генетической Европе, которое на первый взгляд не имеет внятного объяснения. А именно: относительно высокое количество носителей гаплогруппы I1 на севере России, а также в Среднем Поволжье. Вот, например, какие данные дают исследователи.
В Архангельской области зафиксировано до 14 % представителей рода I1, в Вологодской – 11–12 %, в Ивановской, Тамбовской и Пензенской областях – 10–11 %, в Курской и Брянской областях – около 8 %, а в Тверской – 5–7 %. /189/
В других местах – гораздо меньше, так что в этом регионе на картах генетической принадлежности заметно явное такое «вспучивание» I1.
Что это может значить?
Первое, что напрашивается, – предположение, что всё это безобразие в самом сердце Руси натворили пришельцы из Скандинавии. Приходили же некие варяги на Русь. Как там в Повести временных лет сказано? –
– Идоша за море к варягом, к руси. Сице бо звахуть ты варягы русь, яко се друзии зовутся свее, друзии же урмани, аньгляне, инѣи и готе, тако и си…
Однако это предположение не подтверждается археологией. Скандинавских следов на Руси много, но они, во-первых, сосредоточены отдельными пятнами, где были явно отдельные поселения. И эти «пятна» только в одном случае накладываются на Поволжье, и то относительно, – Сарское и Тимерёвское городища в Ярославской области. А так скандинавскую и переходную к древнерусской археологию мы видим в Ладоге и по Волхову до Новгорода, в Пскове и Изборске, в Смоленске-Гнёздове, в Киеве и Чернигове. На Волге – нет. А во-вторых и в-главных, в это время у скандинавов были уже широко представлены гаплогруппы R1a и R1b. И если мы не предполагаем, что носителей этих гаплогрупп в скандинавских отрядах нарочно гнобили и не позволяли им снимать боевой стресс с местными поселянками, предоставляя эту честь носителям I1, то немедленно логически должны предположить другое. А именно: что в этих же местах должно быть пропорциональное «вспучивание» R1b и R1a. Что не наблюдается.
Иными словами, в этих местах скандинавы и русы проходили и проплывали – это мы твёрдо знаем из истории. И женскому полу, кто не успевал разбежаться, они своё желание размножиться демонстрировали, надо полагать, с охотой и деятельно. Моя гапло-принадлежность – тому свидетельство. Но чтобы это творилось в гораздо более массовом порядке, нежели в вышеназванных русских центрах, – в это поверить невозможно. Наука статистика, грубо говоря, не позволяет.
Тут явно «поработало» массовое расселение носителей I1. Но если это не скандинавы-русы, то кто? До них приходили на земли будущей Руси готы. Но те концентрировались в основном в Таврике и в Крыму. И там мы особых «вспучиваний» I1 на карте не видим. До того, где-то между II веком до н. э. и плюс II веком, с датских – то есть тоже скандинавских – земель пришли носители прагерманской ясторфской культуры, которые завоевали население вокруг нынешнего Киева и вкупе с ним образовали зарубинецкую культурную общность. Но и там отдельной аномалии I1 мы не видим.
Таким образом, в историческое время, судя по этим данным, особенно массовых вливаний I-генетики в туземное население не происходило. Но когда же в таком случае возникла эта аномалия?
Для понимания этого привлечём ещё одну аномалию. Языковую.
Если судить по известной работе Бориса Серебренникова «Волго-окская топонимика на территории европейской части СССР», – а ей можно доверять, так как опубликована она ещё в строгом 1955 году в авторитетном реферативном журнале («Вопросы языкознания» № 6), – то как раз в ареале распространения I1 отмечается древняя топонимия неизвестного происхождения. К этому же примыкает работа Дмитрия Цыганкина «Мордовская архаическая лексика в топонимии Мордовской АССР», где приводятся примеры субстратной топонимии:
на – га (Юзга – пр. Мокши, Арга – пр. Алатыря, Вяжга – пр. Мокши, Волга); на – та (Пущта – пр. Сатиса); на – ша (Кша – пр. Суры, Шокша); на – ма (Лосьма – пр. Мокши, Шалма – пр. Сивини); на – да (Аморда).
Это я привожу данные из великолепного исследования Александра Штрунова «Происхождение гаплогруппы I1-М253 в Восточной Европе». Он, в свою очередь, ссылается на П.Н. Третьякова, который на основании работы Серебренникова выдвинул гипотезу о том, что данный палеоевропейский язык принадлежит создателям культуры ЯГК.
С этим нельзя, пожалуй, не согласиться. Если топонимика древнее индоевропейской и уральско-финской, значит, она возникла до прихода в эти места соответствующих групп населения. А мы знаем, что пришли они уже после формирования на северо-востоке Европы культуры ямочно-гребенчатой керамики. А в её формировании, как мы тоже уже знаем, принимали участие северные охотники на оленей с гаплогруппой I1…
Но что важно при этом: что это, собственно, не одна какая-нибудь племенная технология, а большая культурная общность. Сложившаяся из нескольких влияний и позднее разродившаяся несколькими культурами. Потому что именно в эту эпоху не только в Восточной, но и во всей Европе происходит очень важный процесс – привязка до сих пор привязанных друг к другу членов охотничьих кочевых общин ещё и к земле. Принятие, фигурально говоря, земли в свою общину, признание земли своею не то что собственностью, но участником экономического и общественного процесса, приводя ситуацию к современным понятиям. Это не просто оседание на землю – это смена всей идеологии, это принятие новой системы ценностей, это – автоматически – новая религия, это, наконец, новая система мира. Которая строится уже вокруг земли – сначала своей, а затем вообще. А значит, автоматически включает в себя небесные силы, погодные явления, Землю как дарительницу жизни, Солнце как свет и Луну как календарь, замену духов земли, воды, растений, животных на богов, организуемых в пантеон.
А значит, и саму жизнь свою люди начинали рассматривать как включённую в мир богов, а не духов, которые начинают противопоставляться богам в качестве негативных явлений окружающего мира.
В общем, образно говоря, если раньше для охотников небо было сонмищем костров, у которых сидели предки, ушедшие в Страну Вечной Охоты, то теперь взор людей обратился к земле, которая стала центром мироздания.