А мириться она, понятно, не хотела. И потому ямная культура приобретает гораздо более выраженный милитаризованный характер, чем прежние общности, а распространение её становится более быстрым и широким, чем когда бы то ни было ранее.
Но оговоримся во избежание непонятностей. Здесь и сейчас идёт речь покамест только о времени жизни ямной и связанной с нею культур. Не более, потому как климат продолжал меняться и далее, что вызвало зримые перемены и в образе жизни людей. Например, была ещё засуха 4200 лет назад – и примерно вокруг этой даты заканчиваются ямная, катакомбная, шнуровой керамики, среднеднепровская, волосовская культуры. Зато начинаются абашевская, синташтинская, срубная. Любопытное совпадение, навевающее…
А между этими эпохами был так называемое Пиорское колебание – резко наступивший холодный и влажный период 5200–4900 лет назад. Говоря по-простому, на смену жаре с засухой пришли холодные дожди. И вдруг неизвестно оказалось, что из этого лучше. Зато именно с началом этой климатической аномалии в историю входят те самые культуры шнуровой керамики/боевых топоров, волосовская и среднеднепровская.
А после повторной засухи (4200 лет назад) наступает похолодание среднего бронзового века 3800–3500 лет назад. И возникает андроновская культура.
Климатический оптимум бронзового века стоит на протяжении 3500–2900 лет назад, и в нём умещается почти вся андроновская культура, уходя с окончанием этого периода. Зато появляется черногоровская, и это совпадает с очередным похолодание – так называемым похолоданием железного века 2900–2450 лет назад.
Не все эти культуры войдут в дальнейшее наше рассмотрение – всего не ухватишь, да и большинство из них уже не будут иметь прямого касательства к теме нашего расследования. Но просто нужно иметь в виду, что, как видно, смены культурных формаций в Евразии довольно зримо привязаны к изменениям климата. И это надо помнить, когда видишь, как часть из параллельно существующих культур вдруг уходит из истории, часть остаётся, а часть появляется вроде бы ниоткуда. Или когда у нескольких культур оказывается одна наследница, а из одной вдруг ответвляются несколько. И всё это важно для понимания дальнейших приключений ямной культуры, а с нею, как ни далеки от степей жители Скандинавии, и приключения моих прадедушек Хёгни…
Итак, ямная культура появляется около 5,6 тысячи лет назад. Дата очень условна, потому что она прорастала из прежних, которые мы только что рассмотрели, а потому отдельные энтузиасты относят к ней артефакты 6,0–6,1 тысячи лет назад. География её растянулась от Дуная до Урала. То есть вся Степь.
Судя по погребениям, культура богатая. Ну, во всяком случае, судя по тому, что в могилы покойникам без особой жадности клали всё ещё дорогую бронзу, ещё более дорогое серебро. Металл шёл с Кавказа, следовательно, степняки наши ямные туда устраивали набеговые или торговые экспедиции. Первое – вероятнее или, точнее, чаще.
Покойники густо присыпались красной охрой.
Что пригодится в дальнейшем – в западной части ареала ямников подчас клали в могилы каменные боевые топоры, шлифованные и с проухом. Кроме этого свидетельства, о боевитости ямников говорят погребения, где в костях находят наконечники стрел, от которых явно погибли похороненные люди.
При этом культура – полисинтетическая. А скорее даже – не одна культура, а несколько, скреплённых некоторыми общими традициями и технологиями, но вовсе не идентичных. Об этом говорят разные виды керамической посуды в разных регионах. Вероятно, из этих региональных «автономий» и произошли позднейшие культуры – наследницы ямной.
О том же говорят и разные типы поселений: в степях Волги и Урала их практически нет, то есть там обитали типичные кочевники в юртах, а вот западнее, особенно на Днепре, поселения не только имеются, но и хорошо укреплены валами и рвами.
Касаемо разноса конниками гаплогруппы, мы упираемся в пресловутый барьер, не раз упоминаемый Мэллори, – лес – степь. По сути дела, вопрос очень справедливый, а чего конникам, тем более это были еще не всадники, а ездоки на колесницах, лезть в леса? По лесу особо не поездишь на повозке.
Но Мэллори не прав: нет никакого барьера лес – степь. Всадник в лес действительно не едет. Но ведь и земледелец в лес пока не идёт – по крайней мере в этой местности! В леса здесь вообще никто и не лез, покуда не вынуждал климат или злые соседи. Есть благоприятные для земледелия лесостепные ландшафты, которые и осваивались фермерами – что в степях, что вдоль Дуная. Классический пример – трипольцы. Сколько лет они в этой благоприятной нише сидели? А южнее – все эти сурские-бугские ребята землю пахали, выходцы с древнего граветта, получившие информацию о том, что землю, оказывается, можно пахать. А потом пришли самарские-хвалынские всадники на колесницах и начали нагибать всех.
Дальше было взаимное влияние с взаимным изменением. Как конкретно – сказать трудно. Но можно реконструировать.
Если исходить из того, что рельеф предъявлял свои требования, а развитие вооружения практически топталось на месте вплоть до открытия артиллерии, то не будет большим допущением предположить, что законы Степи от знакомых нам по историческому времени не сильно изменились до времени неолита. А значит, вдоль речных пойм сидели оседлые фермеры, а на степных водоразделах кормились со своих лошадок их кочевые и полукочевые соседи. Повоёвывали, не без того, но без пыла, ибо еды хватало. А вот как только климат менялся – сразу следовали обострение взаимоотношений и конец прежних культур, на месте которых возникали новые.
То есть снова имеем тот же кажущийся парадокс: при общей технологии категорически разные образы жизни, часто переходящие во взаимную вражду. А чему удивляться? Украинские нацисты, что убивают людей на Донбассе, – из одной с ними технологии и культуры. Более того – они и хотят загнать тех в свою культуру и убивают в отместку за то, что те не хотят загоняться. А археолог будущего и не найдёт, чем отличается танк Т-64 нацистов от танка Т-64 народных республик, когда тактически знаки на них время смоет…
Итак, оседлый фундамент ямной культуры занимался пастушеским скотоводством крупного рогатого скота, обрабатывал землю мотыгами, ездил на волах, запрягаемых в четырёхколёсные повозки с массивными деревянными колёсами, жил в мазанках. То есть добротный малороссийский образ жизни – как в повести Чехова «Степь». На поселениях есть и кости свиньи, что говорит об осёдлости по крайней мере части населения.
Физический облик людей ямной культуры показывает несколько типов – европеоидные кроманьоидные, кавказоидные, уралоидные. Что вполне отражает факт вбирания в себя ямниками предыдущих общностей и их потомков – самарской, хвалынской, среднестоговской, днепро-донецкой и так далее, – а также распространения их на иные территории. Что-то похоже на будущую в этих местах черняховскую культуру III–V веков нашей эры: вроде и не единое государство, но вобравшее в себя разные племена и культуры, живущие по разным законам; но связанное единым интересом (пограбить римлян, но это пока не важно); но объединяющееся в единой технологии, конкурентно побеждающей и оттого подчиняющей себе местные племенные технологии. И ещё очень важное: объединяющее нераздельно и неслиянно земледельцев и кочевников, готов и сарматов, герулов и аланов, гепидов и скифов; объединяющее, притом что все они были далеко не дураки и друг с другом подраться, и что-нибудь друг у друга отхватить.
В общем, не единое племя и уж тем более не единое государство. Конгломерат лесостепных и степных общин, объединённых лишь общей технологией, общей бедой – засухой и общим желанием подняться за счёт каких-нибудь чужаков, заодно и доблесть свою воинскую показав. Потому и разбивалась легко эта ямная общность на новые культуры, подсев к кому-нибудь на его земле, потому и разносила свои гены, но не культуру, по другим общностям, формируя из них третьи… Так и вышло, что ямную культуру на западе сменили катакомбная общность, а на востоке – полтавкинская, срубная и андроновская культуры.
Генетика тут статистически заметно однообразная. В основном – R1b1a с продолжениями в основном в R1b1a2, но есть и I2a. То есть всё то же подтверждение всё того же: успешные степные кавалеристы закаспийского происхождения усиленно осеменяли встреченных женщин, которые и рожали продолжение их гаплолинии. Но и мужчины – потомки анетовских постграветтских кроманьонцев – не все ложились под каменными топорами «казаков», а тоже размножались, как могли.
Кстати, разнообразие женских гаплогрупп – громадное: H (10 обр), U5 (10), T2 (7), T1 (4), U4 (3), K (3), W (3), N1a (1), J (1), U2 (1), X (1), C4a2 (1). Передняя Азия, кроманьонская Европа, Месопотамия, Кавказ, земледельческий Дунай, Альпы, Южный Урал. Сразу видно, куда ходили ямные «казаки» «за зипунами»…
В этом смысле присутствие в ямной двух «рас», если иметь в виду данные по полному геному, – восточных и кавказских охотников-собирателей – с одной стороны, далеко не чудо, а с другой – рывок в открытую дверь. Если горный и степной ландшафты тут соседствуют, то ничего нет странного в присутствии выходцев с Кавказа в ямниках. Да о том же и археология говорит – та же новосвободненская культура и пр. А остальные в степи и лесостепи и не могли быть никем другим, как восточными охотниками-собирателями. «Фермеры» с Ближнего Востока сюда не добрели – они лишь технологическое влияние оказали на здешних потомков восточного граветта. Даже трипольцы, с «расово»-генетической точки зрения оказываются «фермерами» с Ближнего Востока лишь в небольшой доле.
Есть смысл обозначить ещё пару маркёров для складывающейся общности ямников. В частности, западное крыло её довольно сильно отличается от восточного. Иные исследователи даже предлагают выделить его в отдельную культуру.
Несмотря на то что, как сказано, топоров здесь было больше, чем на востоке, их всё-таки не