достаточно много для каких-то далекоидущих выводов – на несколько тысяч погребений едва ли несколько десятков. Но они есть, и они носят явно не повседневный, а ритуальный характер. Уж больно хорошо обработаны.
И вот эти люди, живя в сильно переплетённой, перепутанной общности, которая, впрочем, представляет собою, скорее, конгломерат общностей, совмещённых климатом и географией на одном пространстве, вдруг получают толчок. Нет, «вдруг» здесь – не самых подходящий термин: все вместе они не сорвались и не поскакали неведомо куда. Конечно, что-то от Гумилёва с его идеей неведомых «хлыстов» из космоса, вдруг вздыбливающих целые народы, можно тоже предполагать. Но проще и логичнее реконструировать ситуацию, при которой людей срывало с места какое-то более понятное, живое и земное явление.
А в данном случае и реконструировать нечего. У нас 5200 лет назад вдруг резко становится холодно и мокро. А все было уже приспособились к засухе. «Казаки» летают «за зипунами», привозят из дальних краёв диковины и женщин. «Фермеры» освоили поймы, ушли в леса. Не партизанить или от «казаков», а просто оказалось, что в тех условиях это был лучший способ добывать себе пищу: выкорчевал участок, сжёг деревья, на удобренной земле лет 5–7 хорошие урожаи будут. Свинок стали разводить – в этих условиях поудобнее коров будут. Хотя и от них отказываться дураков нет, но сама привязка животноводства к крупным стадам уходит. Возможно, вслед за самими стадами, которые стали редеть на сильно обедневших пастбищах.
Так некий симбиоз сложился. «Казаки» дуванят тех, кто побогаче. А кто побогаче? А те, кто уже давно на оседлом земледелии поднялся – закавказские анатолийские и междуреченские протоцивилизации на юге и трипольцы на севере. На востоке – вольное скотоводство простором пользуется, на западе – всякие бывшие свои ребята, развивающие теперь сельское хозяйство вдоль рек.
Замечаете? Климат и природа сами собою диктуют четыре хозяйственных уклада, по которым и пошли затем разные человеческие общности: степной коневодческий, лесостепной скотоводческий, подсечно-земледельческий европейский и ирригационно-земледельческий ближневосточный. И примерно то же творилось в других цивилизационных «пятнах» – в Индии и Китае. С поправкою разве что на конкретные азимуты относительно Северного полюса.
И вот мы видим, как трипольцы отчего-то начинают е примерно 5500 годов назад сильно укреплять свои поселения, но сами по себе их цивилизационные устои не сотрясаются, и беспокойства особого они не испытывают. Наоборот, вполне себе технологически развиваются, осваивают рудознатство и металлообработку, изготовляют медные оружие и украшения. В общем, видно, что «казаки» ямные в тонусе поддерживают набегами своими, но в целом основ жизни не подрывают.
А с 5200 годов этот этап развития сменяется трипольем С2. Которое характерно чем? Резким снижением качества жилья – вплоть до возвращения в землянки – при одновременной миграции на север и восток. Падением технологического уровня. Зато – внимание! – появляется много шлифованных каменных топориков (вики), а также боевых. И – тоже внимание! – шаровидные амфоры! Мы с ними ещё встретимся.
А что случилось? А небольшая экологическая катастрофа – то самое Пиорское колебание, про которое мы говорили как про фатально изменение погоды, вызвавшее упадок одних и подъём других человеческих культурных общностей.
Итак, 5200 лет назад наступил холодный и влажный период. Это ещё не катастрофа сама по себе, но – явственный признак недовольства богов. А поскольку боги человеческие всегда соответствовали ведущей идеологии человеческих обществ, то ясно, что одним обществам они приказывали совершать больше подвигов в процессе ограбления соседей, а другим – уходить куда подальше от ставшего проклятым места.
Как всегда, уходили не все, но и тех, кто решал уйти было, судя по тектоническим сдвигам обществ в Европе в эту эпоху, весьма немало.
Трипольская «булава»
Итак, расстроенные плохой погодой «казаки» стали отвечать богам самым послушным образом. Ответно опечаленные их религиозным рвением соседи подались от такой напасти кто куда. Южные жители предгорий Кавказа – майкопская культура, – оставив совместно, хотя вряд ли добровольно с ямниками рождённую новосвободненскую культуру, подались на юг. И вот невесть откуда в Северном Междуречье появляется неведомый народ хурритов.
Трипольцы аналогичным образом подаются на север – кто-то остаётся на месте, а кто-то наваливается на нарвскую культуру, нехотя помогая племенам ямочно-гребенчатой керамики и частично смешиваясь и с ними. В этот период упадка прежнее любимое оружие – особого вида палица – куда-то исчезает из их арсенала. При этом, однако, по её форме – такая же, как и у жертвенников в домах, – а также по её редкости можно заключить, что она стала к этому времени не столько оружием, сколько символом власти.
Окончательно растворяется днепро-донецкая культура, частью входя в ямную, частью отползая тоже на север, где в сочетании с ЯГК и льяловской образуется волосовская культура.
Ну а подвижные земледельцы западного крыла ямной культуры пошли по очевидному дунайскому коридору – с тем большим успехом, что вряд ли всё это время теряли связи со ставшими дальними, но оставшимися родичами из первой волны сренестоговских интервентов в Европу.
В общем, зашевелились, задвигались все, подаваясь кто куда в уже тесном к тому времени этническом калейдоскопе Европы. А по пути теряя прежние и приобретая новые культурные привычки и признаки. А как иначе, если, например, воронковидные кубки и горшки удобно перевозить притороченными к седлу, а вот в арбе или телеге удобнее размещать шаровидную посуду?
И пошли они, солнцем палимы… Или, скорее, если с тем климатом соотноситься, дождями поливаемые…
Можно только представить себе этот «железный поток».
Правда, для этого надо избавиться от одной иллюзии.
А именно той, от которой не могут избавиться и маститые историки: представлять подобные переселения чем-то вроде единой и осмысленно-спланированной акции. Вроде похода Великой армии Наполеона на Москву.
Но во-первых, тогда не было дисциплины в смысле принудительного подчинения приказу или просто воле командира и начальника. При всей жёсткости личных отношений (поругались или чужая женщина понравилась – тюк прямо в темя, да каменным топориком, да заботливо отполированным…) подчинение могло быть только добровольным. Среди равных, конечно. А равным другому тогда считался каждый мужчина, кроме отношений подчинённости старшему в роду (так ведь и рода тогда ещё только конституировались, ещё была община базовой социальной стратою). Даже вождь мог только позвать за собою, но каждый воин решал сам.
Во-вторых, не было ещё и солидарностного диктата, когда любой ценой стоишь за своих, потому что без своих сам не выживешь. То есть не было сообществ, народов, этносов, социально связанных групп – ничего этого в современном понимании не было. Было что-то похожее на банды – группа добывающих пропитание товарищей во главе с вожаком, обладающим авторитетом и удачей. А всякие солидарные сообщества ещё только зарождались – у земледельцев, перед угрозой нападений внешних чужаков.
В-третьих, не было снабжения, вообще логистического планирования. Когда даже академики говорят нам: «Племя двинулось в путь…» – что именно имеет в виду учёный муж, как он себе это представляет? Племя бросило свои поля с урожаем и ушло? А питаться чем? Значит, ушло, собрав урожай. То есть зимой? Когда питаться и вовсе нечем? И идёт в снегу и холоде до весны? Когда останавливается и сеет зерно? А откуда оно взялось? С собою везли? И не съели голодной зимой? Трудности – давайте признаем – при тех урожайностях, возможностях хранения, возможностях снабжения и подвоза чрезвычайные.
В-четвёртых, не было географии. Неизвестно было, куда идти. Где будет хорошо, а куда лучше не соваться из-за злых соседей, которых там обретёшь. Мир лежал под ногами, но он был неизвестен. А знания о нём оплачивать приходилось часто кровью…
Ну хорошо, но люди ведь как-то всё равно передвигались? И я сам много пишу в этих работах о переселении больших масс людей.
Да, передвигались. Только давайте не будем рассматривать это в духе «ди эрстэ колонне маршиерт…». Тогда нам будет понятно то, что непонятно кабинетному учёному миру. Например, кто же принёс в Европу культуру шаровидных амфор и боевых топоров. А также индоевропейские языки.
Потому что ответ будет прост: никто.
Парадокс? Нет.
Одно из моих любимых мест – уж извините, в собственном творчестве – описание в рассказе «Солнце Армагеддона» некоей математической модели, применённой одним игроком в «Цивилизацию» к своим юнитам. Выглядело это так:
«Смотри! Вот мы создаём невзаимодействующие сущности, потенциал которых аддитивен. То есть мы просто складываем их энергии-качества – и на том всё заканчивается. А него – только начинается!
Судя по всему, этот Волк представил стада в виде свободных частиц и начал под них нелинейные интегрируемые уравнения составлять. Грубо говоря, внутри стада он создал набор простых солитонов, но определённым образом чувствующих друг друга. И они деформируют своих партнёров так, что взаимодействие между ними порождает нетривиальную конфигурацию. Внедрил n-солитонное решение, так сказать.
И получается, что внутри одной частицы, стада этого, – куча собственно юнитов, с их собственными уже функциями! А это значит, ему надо не просто конфигурации вычислять, а их вероятности. Понимаешь? Это же задача на порядок сложнее. Да какое там – на порядок! На три! Он, по сути, вообще фактически в квантовые группы уплыл! Не просто n-мерное пространство векторов выстроил, а вероятностное пространство с изменяемой размерностью – юниты-то не вечные, одни же по ходу убиваются, другие рождаются… В общем, создал Волк этот, по сути, квантовую интегрируемую систему!»