Тем не менее результат один и тот же: пришельцы, став местною элитою, либо вытесняют прежние культуры, либо перепрофилируют их под свою. Точнее, и то и другое вместе. Так к 4900 годам назад частью растворились, частью ушли на юг все эти шассей, кортайо и другие культуры, а шнуровики-топорники заняли их место.
И вот в свете этих обстоятельств мы можем наконец установить, что в это время происходило с прадедушкой Хёгни-I1, что за трагедию он пережил, оставшись, как говорит о том гипотеза «бутылочного горлышка», чуть ли не единственным мужчиной в своей гаплогруппе.
Что было объективно?
Объективно около 5,2 тысячи лет назад в Скандинавии появилась шведско-норвежская культура боевых топоров, или, как её ещё называют, культура ладьевидных топоров. Найдено примерно 3000 могил от Сконе до Уппланда и Трёнделага – по тем самым местам, где позднее воцарятся генетические потомки Хёгни-I1. Но пока что в Скандинавии время очень тяжёлое, даже названное «период раздробленных черепов». Это было время то ли ритуальных, то ли боевых убийств топором по темени – с раздроблением головы. Причём не только мужчинам, но и женщинам и детям, причём в больших количествах.
При этом население, судя по технологиям земледелия, оставалось тем же – мирным фермерским и торговым из культуры воронковидных кубков. Кто бы ни были люди, крошившие головы всем подряд, свою технологию земледелия они не принесли.
Субъективно же можно из этого заключить, что речь идёт снова о вторжении и дальнейшим наведении своего властного порядка людьми без особой тяги к земле, но с большой тягой к убийствам. Таких мы видели – это та самая «конная» часть ямников, о которой мы уже не раз упоминали. И более чем половинное господство генома ямников в Норвегии и Швеции ещё раз доказывает связь между насаждением этого генома в потомстве от местных женщин и массовыми крушениями черепов. А то, что здесь же найдено больше 3000 ладьевидных топоров, говорит о массированных же военных действиях, в которых гибли мужчины из воинской элиты, которым на тот свет отправляют их оружие.
Ещё одно объективное наблюдение.
I1 идентифицируется по меньшей мере 15 уникальными мутациями, что означает, что данная группа либо была совершенно изолирована в течение долгого периода (что маловероятно), либо пережила серьёзное «бутылочное горлышко» в сравнительно недавнем времени. /164/
Сочетается ли это с предыдущими данными о разбитых черепах? Безусловно. Даже и по времени уверенно совпадает.
Все сегодняшние носители этой гаплогруппы происходят от одного мужчины, жившего не раньше чем 5 тысячелетий назад. Это вполне совпадает со временем прихода в Скандинавию индоевропейцев, которые, как предполагается, уничтожали большую часть мужчин коренного населения или ставили их семьи в невыгодное демографическое положение.
Но так ли это? Мы ведь уже убедились, что целый ряд более древних наследников носителей I1 и I2 продолжал непрерывно проживать в местах, куда уж точно никакие топорники не доходили. Единственно, что им удалось, – это качественно разрезать массив носителей I1 и I2 на северный и южный ареалы. При этом на юге большинство закрепилось за I2, а на севере – за I1. А ведь мы видели, что они почти весь отпущенный им до топорников срок жили смешанно, примерно в одном ареале. Да и вообще картина очень похожа на ситуацию с носителями R1a и R1b: то же смешанное проживание, то же непонятное разделение друг от друга с преимущественным выживанием тех и других в разных ареалах. Даже «бутылочное горлышко» у них тоже наблюдается.
Так, может быть, есть какая-то общая причина для этих явлений? Давайте посмотрим.
Почему, например, автор статьи в Википедии посчитал маловероятной совершенную изолированность группы в течение долгого периода? В принципе изолированность протосаамов возле Ледовитого океана была достаточно полной и достаточно долгой, если взять в рассмотрение долгий и практически никем не разделяемый период господства носителей I в Европе во время их постледникового «похода» вслед за северными оленями.
Но есть ещё одно объяснение, нащупанное именно генетиками: геномы перемешиваются, происходит гаплогруппный дрейф.
Так что финальная картина мне представляется следующей. В некий взаимовыгодный биоценоз последних палеолитических «гайават»-охотников, носителей гаплогруппы I, и пришедших с юга «фермеров», несколько дополненный среднестоговцами, вторглись с юга конники-ямники со своими топорами. Цель – подчинение и рэкетирование населения – несколько размывалась наличием некоего вольного и независимого сообщества охотников, которые к тому же вполне могли контактировать с бывшими сородичами на Крайнем Севере. Судя по тому что в позднейшие века между «индоевропейскими» скандинавами и лапландцами отношения были крайне холодными из-за откровенного расового отторжения, причём со стороны скандинавов же, можно предположить, что этот расистский подход мог зародиться ещё тогда, когда в Скандинавию ворвались степняки с топорами.
Тотальность завоевания и контроля завоевателей над захваченными территориями и обществами проявляет себя и через язык. Судя по многочисленным данным и выводам лингвистов и историков, именно степняки – сначала среднестоговцы, потом шаровидники, затем очень массированно топорники – и заставили Европу говорить на индоевропейских диалектах. Более того, сами индоевропейские диалекты, их распространение по планете, показывают, что своё начало этот язык берёт именно там, где выделилась, а затем начала своё распространение гаплогруппа R.
Разумеется, закономерности появления языковых сообществ мы знаем не лучше, чем закономерности появления этнических или генетических общностей. Но в целом если убрать наукообразный суржик, которым любят пользоваться лингвисты, то увидим следующее: языки начинаются с явлений –
– изоляции; когда сообщество, отделённое от прежней языковой среды, довольно быстро изобретает свой личный понятийный аппарат;
– слияния, когда два языковых сообщества оказываются в непосредственном социальном контакте и перенимают друг у друга понятия, после чего сливаются в отдельный язык;
– разделения, когда по тем или иным природным, социальным, идеологическим и прочим мотивам диалекты языка начинают развиваться в отдельные языки.
Впрочем, это явления связанные, взаимопроникающие и оставляющие исторические следы протоязыка в языковом аппарате и лексическом фонде. Об этом уже шла речь в предыдущей работе. И когда смотришь на эти процессы на большой дистанции, становится ясно, что всё же в фундаменте появления новых языков лежит именно изоляция – выделение некоего сообщества из прежней среды и обретение им в новых природных и социальных условиях нового понятийного аппарата.
И вот теперь вернёмся к гаплогруппе R. Разумеется, всё очень предположительно для древних времён, когда она зарождалась, но на том уровне этой науки приходится распоряжаться хотя бы сравнительными и косвенными данными.
Итак, судя по распространение и частоте различных субкладов этой гаплогруппы, она могла зародиться в Центральной Азии между 24 000 и 34 300 лет назад от гаплогруппы P. Определяется, что –
– последний общий предок современных носителей гаплогруппы R жил 28 200 лет назад (даты определены по снипам компанией YFull). /164/
Мигрировала эта тогда ещё, скорее всего, общность широко: мы уже знаем, что древнейшим носителем маркёра R* был мальчик MA-1 со стоянки Мальта́ в Южной Сибири – около 24 тысяч лет назад.
Где-то там же зародилась и гаплогруппа R1 (мутация M173) около 31 900 лет назад. Примерно там же, в Южной Сибири и Туркестане, как считается, зародилась гаплогруппа R1a около 22 800 лет назад, а также и R1b.
И вот тут мы уже можем проследить дальнейший путь этих общностей не только генетически, но и археологически и даже географически.
Помните, мы говорили об елшанской культуре 9-тысячелетней давности? У её представителя точно обнаружен маркёр R1b. Это, конечно, может быть и случайностью. Но елшанская культура мигрировала из среднеазиатского Закаспия, неся следы зарзийской технологии, 18–8 тысяч лет назад. А та эволюционировала из барадостской культуры – первой после неандертальцев в пещере Шанидар.
И вот на карте сравнительной частоты присутствия носителей R1b мы можем с холодящей душу отчётливостью видеть весь этот процесс взаимопревращений с сохранением древнего генетического маркёра!
Вот они, эти области! Иранский Курдистан, барадостская культура. Закаспий, зарзийская культура. Вот район Самары и Оренбуржья, где осела елшанская культура. Переходящая затем в средневолжскую, самарскую, хвалынскую – и прямым путём сначала в ямную, а затем в её потомков.
Плотность R1b в разных регионах
Да, есть относительно случайные области – как в центре Африки, куда, видно, забрёл какой-то «дикий» род. Но в целом – в целом! – картина показательна.
Можно даже проследить путь ямников в Западную Европу – вдоль Дуная. И дальнейшей их – то есть уже топорников – распространение и доминирование далее на запад: на лесном востоке всадникам было объективно трудно, и здесь стали доминировать земледельцы-скотоводы с R1a.
Ну а дальше мы все, даже не будучи лингвистами, вполне можем себе позволить реконструировать тот язык, на котором болтали топорники и шнуровики.
Владеющий современным русским не полностью, но понимает язык «Слова о полку Игореве». Язык летописей ему тоже доступен. То есть за тысячу лет изменения непринципиальные.
Древнеславянский надо уже учить, хотя в целом он пониманию доступен. Это полторы тысячи лет. Нет, я, безусловно, не хочу тут заниматься сомнительными фокусами в духе глоттохронологии – но если уж мы после такого обогащения и вообще серьёзных изменений в языке последних двух веков в состоянии понять то, что говорилось полторы тысячи лет назад, значит, те, кто говорил тогда, в состоянии были понять тех, кто говорил на предковых этому языку диалектах три тысячи лет назад. То есть они понимали носителей языка срубной или андроновской общностей.