Лошади остановились перед длинным навесом из пальмовых листьев.
- Приехали! - объявил по-русски Лукашевич. - Добро пожаловать в апартаменты!
Орлов и Беренс соскочили на землю, и всадники ускакали, скрывшись за зеленой стеной посадок. Через минуту они уже показались на дороге, ведущей к замку.
- Вот тут мы теперь и обретаемся. - Лукашевич поднимался к дому по дорожке, выложенной белым камнем. - Не райские кущи, но сыт, пьян и нос в табаке.
- А там кто? - спросил Беренс, показав на замок.
- Там? Компания там.
- Я так и понял. По телеграфным столбам.
- Эх, Виктор, милый мой друг, не смотрел бы ты, куда не надо. Вон там у нас умывальня. Мойтесь, вам чистое принесут. А я насчет закусок распоряжусь.
Колодец был устроен на американский манер - скважина, рычаг, желоб. На колченогой скамейке высилась стопка медных тазов. В банке из-под солонины оказалось жидкое мыло.
Орлов стянул рубаху и снова застегнул оружейный пояс поверх голого тела - почему-то ему очень не хотелось оставаться безоружным даже на минуту.
- Так вы знакомы? - спросил Беренс, склонившись над своим тазом и намыливая руки.
- Были когда-то.
- Что он там говорил насчет хозяев? Я не расслышал.
- Не расслышали? Потому и вылезли?
- Я вылез, чтобы вы не наломали дров.
Беренс, отфыркиваясь, смыл пену с лица и шеи и повернулся, протягивая руки к подбежавшему с полотенцами негритенку.
Орлов критически глянул на принесенную одежду - белые просторные штаны и голубой китель со следами споротых погон и обшлагов - и надел свою черную рубаху, еще влажную после дождя.
- Мистер Люк приглашает вас в столовую, - с поклоном произнес негритенок.
«Вышколенная прислуга, свежая вода, чистое белье. Вы неплохо устроились, мистер Люк», - подумал Орлов, и сам удивился возникшей неприязни.
Собственно, они с Лукашевичем никогда не были близкими друзьями. Армейская рутина, даже если это рутина Генштаба, не способствует укреплению дружбы. Круговерть бумаг, бессмысленная муштра, интриги, сплетни да разгульное пьянство - вот из чего состоит жизнь офицера в мирное время. Многое изменилось, как только началась подготовка к войне. Но и тогда они не могли подружиться с Лукашевичем - того отправили куда-то в Европу под дипломатическим прикрытием, а Орлов шатался за Дунаем с казаками, составляя карты будущего наступления. Встретились в Петербурге несколько раз после турецкой кампании, гульнули, отмечая свои новые чины, - да и снова разбежались в разные стороны. Впереди у капитана Орлова была секретная миссия в Гибралтаре, затем - долгие семь лет арканзасской командировки и, наконец, отставка и вольные хлеба. Неужели Лукашевич тоже прошел подобным путем?
Подобным, да не очень. Орлов остался на вольных хлебах. Сам себе начальник. А у Лукашевича, видите ли, хозяева имеются. И серьезные хозяева, раз он их так побаивается. Наверно, им и принадлежит тот роскошный замок в горах. И не только замок, но и все эти плантации, раскинувшиеся на много миль вокруг.
«Вот оно что! - понял Орлов. - Вот что меня так неприятно кольнуло. Что за хозяева у русского офицера? Кому еще он мог присягнуть после Бога, царя и отечества?»
В доме было прохладно и сухо - удивительное ощущение после влажной жары снаружи. От зарешеченных окон тянуло чем-то приторным. Лукашевич уже сидел за столом, голый по пояс, и со скрипом закручивал штопор в огромную бутыль.
- Ну-с, Виктор Гаврилович, с возвращением! Надеюсь, сегодня-то вы не откажетесь? - Он повернулся к Орлову: - Павел, не поверишь, строит из себя трезвенника. Морской офицер - и не пьет!
- Позволь заметить, Василий Васильевич, мы с тобой не в море, - со сдержанной улыбкой ответил Беренс, накладывая в свою миску фасоль с рисом из общего блюда.
- А если бы в море? Ловлю на слове! Как только отойдем от берега, милый мой друг, устроим скачки, кто кого перепьет! Согласен?
- Увы, такая возможность нам будет предоставлена нескоро.
Лукашевич застыл с выдернутой пробкой:
- То есть?
- Транспорта нет. И неизвестно, будет ли. По крайней мере, пока не закончатся военные действия и не будет снята морская блокада. - Беренс глянул на Орлова: - Павел Григорьевич, вы, пожалуйста, ухаживайте сами за собой. Угощайтесь. У нас тут без церемоний, по-походному.
- Что с транспортом? - спросил Лукашевич.
- Я вывел из дока нашу «Палладу». Больше ничего не оставалось. Просочились сквозь блокаду, благо с этого боку она слаба. Пришли на Кубу. И здесь нас встретили не слишком гостеприимно. Разбомбили. Мы с Павлом Григорьевичем чудом спаслись.
- Разбомбили?
- В щепки. Подай, пожалуйста, соус. Благодарю. А у вас какие новости?
Лукашевич вытер полотенцем взмокшее красное лицо, крякнул, выругался и плеснул из бутыли в оловянные кружки.
- Новости? Много новостей, милый мой друг. Выпьем, а то что-то в горле пересохло. Павел, знаком с кубинским ромом? Пьется как бордо. Но с непривычки может уложить наповал.
Орлов отпил глоток, не ощутив никакого вкуса. Он слышал, что за окнами кто-то ходит. Их было человек пять-шесть. И кто-то из них, сидя на крыльце, загонял патроны в магазин карабина - щелк, щелк, щелк~
- Отличный ром, - сказал он восхищенно, покачивая головой. - А как у тебя с табачком?
- Эх, а табачок тут - слов нет!
Лукашевич открыл деревянную шкатулку с зеленоватыми тонкими сигарами.
Все трое закурили одновременно, и комната наполнилась сизым туманом.
- Итак, какие новости, Василий Васильевич?
- Тебя давно не было. Давненько. Тут многое поменялось.
- Я заметил.
- Помнишь Коэна? Эйб Коэн, он поставлял нам консервы?
- Разумеется, помню.
- Когда ты уехал в Гавану, на нас беды посыпались, одна за другой. Банды и раньше пошаливали, а тут - как прорвало. Что ни день - налет. То обстреляют, то подожгут. Причал сожгли, видел? Ихняя работа, мать-перемать. Народу у нас побило немало, да~ - Он снова поднял наполненную кружку. - Давайте, за упокой, что ли, выпьем. Страшное дело, когда умираешь на чужбине. Никто ведь не придет на могилку, а по многим и молиться-то не будут. Дома не знают, не ведают, что родные косточки в чужой земле истлевают.
Орлов только пригубил и отодвинулся от стола с кружкой в одной руке и сигарой в другой.
- Да уж, - продолжал Лукашевич мрачно, - довелось нам тогда горюшка хлебнуть. Мы же для местных - кто? Те же испанцы, только говорим не по-ихнему. Так бы и вырезали всех, если б не Коэн. Оказалось, он тут по соседству прикупил участок. Хороший участок, с охраной. Ну, мы к нему и перебрались. Теперь тут и обретаемся.
- Слава Богу, - сказал Беренс. - Был слух, что всех расстреляли. Всех. Вообрази, что я пережил, узнав эдакую новость.
- Никого не расстреливали, что за бред!
Орлов хотел сказать о найденных трупах, но Беренс остановил его быстрым взглядом.
- Вот и я так решил, - сказал Виктор Гаврилович. - Очередная легенда. Кому нужно расстреливать мирных строителей? А по слухам, это сделали испанцы.
- Бред! Мы тут с ними - не разлей вода!
- Я вижу, вижу, - улыбнулся Беренс. - Снабжают вас списанным обмундированием, так?
- Не только. Еще и охраняют.
- Слава богу, что все оказалось неправдой. Чем же вы тут занимаетесь?
- Да тем же самым. Строим помаленьку. Коэн расширяется, вот мы ему и помогаем обустраиваться. Где просеку, где насыпь, где заборчик поставить. Дело знакомое. Я вот - по телефонной части. Для тебя, Виктор, тоже нашлось дело. И дело первостатейное. У Коэна, кроме участка, целая флотилия имеется. А командовать некому. Капитаны, штурмана - на вес золота, да где их взять? Суда болтаются у берега, в открытое море им ходу нет. А товар возить надо самим, иначе прогоришь на перевозках. Товар-то ведь не абы какой, тонкий товар, хитрый. Бананы, милый мой друг, бананы! Кстати, Виктор, ты же только что с материка. Не заметил, по какой цене там бананы?
- Виноват, не интересовался.
- Неважно. Собственно, нас это не касается. Цены, тарифы - это по части Эйба. Наше дело - чтоб хозяйство на месте не стояло. Хозяйство, оно как машина, все колесики должны крутиться. Одно собьется с хода, и вся машина встанет. А когда у нас еще и свои перевозки наладятся, вот это будет хозяйство так хозяйство! Давайте, братцы, за наше дело!
Он торжественно поднял кружку. Но ни Беренс, ни Орлов не последовали его примеру.
- Вам, ясное дело, сразу трудно все понять, - заговорил Лукашевич, выпив и вытерев усы. - Мы тут тоже поначалу сомневались. Но понемногу привыкли. Теперь живем не тужим. Сам посуди, милый мой друг, ведь у меня выбора-то не было. Позабыт, позаброшен, никому не нужен, так бы и сгнил в болотах на чужом берегу. А тут хоть человеком себя почувствовал.
- Ты, вроде, оправдываешься? - Беренс глянул на него, прищурившись. - На тебя непохоже. Но ладно, это лирика. Вернемся к новостям. Кто жив, кто погиб, расскажи.
- Ну, что тут сказать? - Лукашевич встал из-за стола и подошел к окну. - Скоро вернутся с работ, сам всех увидишь.
- Да? Всех? В одном доме все разместились?
- Как видишь.
Он развернул жалюзи так, что в щелях стало видно сиреневую полоску моря между зелеными склонами. Вернулся к столу и налил себе.
- Ром тут знатный. Такого нигде не сыскать. Что скажешь, Виктор? Пойдешь капитаном?
- Я гидрограф, никогда не командовал кораблем. Помочь - помогу, но брать на себя такую ответственность не стану.
- Подумай, подумай. Время есть. Народ поначалу тоже упирался, но ведь согласились все. И ты, надеюсь, согласишься. Думаешь, где Эйб матросов набрал? Машинисты, кочегары, палубная команда - все наши у него на судах, из каторжных. Только комендоры свои, американские, да офицеры, да стрелки~
- Комендоры? Я полагал, речь идет не о военном корабле.
- А здесь сейчас все корабли военные, даже баржи. Война, милый мой друг, война~ Да лучше я тебе о деле расскажу. Я ведь не сразу согласился. Но как мне Эйб все рассказал, у меня словно глаза заново открылись. Считай, золотые прииски нам достались!