Абрахам Коэн знал, что от любого человека можно ожидать любой подлости. Но он не ожидал, что самыми отъявленными подлецами окажутся его любимцы - киты. Они просто исчезли! Они покинули воды Гольфстрима. От бермудского Нассау до канадского Галифакса китовый фонтан стал не меньшей редкостью, чем бизон в окрестностях Нью-Йорка. Конечно, можно было бы продвинуться дальше на север или на восток, но там и без того толпились флотилии канадцев, норвежцев, датчан.
Ему тяжело далось расставание с мечтой. Особенно если добавить к тяжести утраты несколько миллионов, как потраченных, так и упущенных. Но, как всегда, нашлись люди, которым было еще хуже, чем ему. Гаванский знакомый Эйба разорился после того, как партизаны сожгли все его сахарные заводы; он решил перебираться в Европу и принялся избавляться от своих плантаций. Коэн получил их от него в счет погашения старого кредита. Оформляя бумаги, он столкнулся с другим старым знакомым, бостонским торговцем фруктами. Пообедали в ресторане возле посольства. Кроме еды и выпивки попросили у официанта пару карандашей. Исчертив несколько салфеток расчетами, они пожали друг другу руки. Так появилась «Карибская фруктовая компания».
Кораблям-китобоям предстояло превратиться в банановозы. Естественно, самые современные, с холодильными установками. Пять судов отправились на переделку в доки Бостона. Один же корабль взял курс на Тампу, где на военной верфи с ним произошло очередное превращение. Избавившись от всего лишнего, он вооружился орудиями и пулеметами, после чего вернулся к берегам Кубы под новым именем. Теперь его звали «Орион».
Стоя на мостике, Виктор Гаврилович чувствовал, как вибрация под ногами становится все сильнее. Это еще не была та дрожь, которая сотрясает весь корпус на полном ходу. Нет, это всего лишь поднималось давление в паропроводах. «Хватит ли мощи?» - думал он, с тревогой поглядывая на горизонт. Там, в золоте заката, медленно вскипало высокое лиловое облако, предвестник шторма. Начинался прилив.
- Не пора ли? - осторожно спросил Митчелл, стоявший рядом с ним у машинного телеграфа.
- Пора. Первую команду - на бак.
- Первая команда - на бак! - гаркнул старший помощник в рупор.
Кучка матросов и стрелков, подхватив для большей тяжести угольные корзины, двинулась вперед по наклонной палубе.
- По борту держаться! Не скатываться! - кричал на них старпом. - Живее!
- Растет дифферент? - спросил Беренс, неотрывно глядя на носовые леера, которые все еще оставались неподвижными на фоне воды.
- Не вижу, - отозвался Митчелл. - Нет. Без изменений.
- Всех на бак.
- Вторая команда, пошла! Третья команда, пошла! - командовал старпом.
Носовая палуба заполнилась людьми. Люди с трудом удерживались на наклонной поверхности, но не выпускали из рук тяжелых корзин, готовые в любую секунду побежать обратно. И как только нос «Ориона» дрогнул и качнулся вниз, Беренс закричал:
- Третья - назад! Вторая - назад! Первая - назад!
Гул беготни смешивался с криками матросов, разгоряченных тяжелой и рисковой работой. Все понимали, что раскачивать судно на рифе опасно. Оно может еще глубже засесть на скале, а может и вообще переломиться.
- Машина! Малый назад! Почему нет доклада из трюма?
- Связь молчит!
- Мичман Донован, в трюм! Докладывать о воде каждую минуту!
Он не сомневался, что сможет рано или поздно сдернуть корабль со скалы. Но в том-то и дело - рано или поздно? Успеет ли он сняться до шторма? И как сильно станет прибывать вода в пробоину, которую не заткнуть? Не затопит ли котлы - тогда взрыв, конец~
Беренс отбросил все мысли. Он отдавал команды спокойным, жестким голосом и смотрел то на белые полоски носовых лееров, то на свинцовое облако, которое нелепым грибом на толстой ножке вырастало на горизонте.
- Малый вперед!
- Вода прибывает!
«Орион» вздрогнул всем телом и вдруг сдвинулся вперед, зарываясь носом в воду. Беренс, чтобы не упасть, уперся рукой в стекло рубки.
- Все на корму! - скомандовал он. - Все! Я сказал, все!
- Насосы захлебнулись!
- Полный вперед! Право руля!
«А ведь я не проверил рулевое!» - вспомнил он, похолодев от ужаса. Если рули заклинило при ударе о риф - а такое случалось нередко - то весь его план летит к чертям! И судно на полном ходу просто уйдет в глубину, как ныряющий кит.
- Правая машина - стоп! Правая, полный назад!
- Идет, идет, - раздался рядом голос Митчелла. - Все в порядке, капитан.
- Вода в носовом трюме!
«Лишь бы не в кормовом», - подумал он и сам схватился за штурвал, оттеснив помощника.
«Орион» то клевал носом воду, то нехотя вскидывался, сбрасывая с палубы пену и грязь.
- Митчелл! Кочегаров наверх. Готовьтесь покинуть корабль.
- Но «Орион» идет, идет! Мы успеем! Если не потеряем ход~
- Кочегаров - наверх!
Он нацелил нос на вход в бухту. Корабль удивительно легко слушался руля.
- Митчелл!
- Да, сэр!
- Умеете молиться?
- Да ну вас к черту, капитан! Успеем! И без помощи небес!
- Какая осадка у нас?
- Восемь футов! Сейчас - все десять!
«Неужели проскочим?» - Беренс замер, вцепившись в штурвал. Справа и слева потянулись отвесные стены скал.
«Ну, сейчас зацепим банку? Споткнемся носом о порог?»
Но «Орион» все же ворвался в бухту, и грохот его машин отозвался многократным эхом от скалистых берегов.
Чайки сорвались с обугленных свай, оставшихся от причала, и испуганно заметались над бухтой.
- Стоп, машина!
«Может быть, встать к причалу? - подумал Беренс. - Нет, там глубоко, даже в отлив днище будет в воде. А нам нужно сухое пузо. Пузо с дыркой от акульего зуба. Нет, подальше от причала. Да и наши где-то там прячутся. Нет, вправо, еще правее!»
Он с бешеной скоростью крутил штурвал, уводя корабль в сторону отмели. Еще боясь поверить в то, что главная задача решена, Беренс про себя отметил, что судно отличается удивительной для своих размеров верткостью.
Удар! Беренс навалился грудью на штурвал.
- Малый назад! Полный назад!
Митчелл с проклятьями поднялся с пола и снова упал, когда пароход коснулся дна, теперь уже основательно.
Со стонами и визгом огромная туша парохода вспорола нежную кожу отмели и нависла над песчаным берегом.
И тут же свирепый порыв ветра разметал дым пароходных труб по всей бухте. Прокатился трескучий раскат грома.
«Вот и шторм, - подумал Беренс, в изнеможении опускаясь на пол рубки, чтобы похлопать по щекам механика. - Успели. Митчелл был прав. Успели без помощи небес».
20
Они остановились там, где их застала темнота, - на перевале. Спускаться было слишком рискованно. Пещеру ночью не отыскать, а на пути к бухте можно было наткнуться на людей Клейтона. Поэтому, обойдя посты, Орлов забрался в наспех поставленный шалаш и, потеснив Кирилла и Остермана, постарался заснуть.
- Джим, это ты? - спросил из темноты Холден.
- Да.
- А почему я не вижу мистера Беренса? Он нашел тот лагерь? Ну, где держали его земляков?
- Да.
- И остался там?
- Да.
- Тогда ответь мне, кто все эти люди? Они бежали из лагеря?
- Да.
- Значит, у них я могу узнать все насчет испанских лагерей?
- Послушай, Френсис. Если у тебя есть еще десяток вопросов, то давай я еще десять раз заранее отвечу тебе «да». И посплю.
- Я тоже хочу спать. Но - последний вопрос. Можешь назвать свое настоящее имя?
- Нет.
Дождь перестал шуметь, и в ночи отчетливо слышалось пыхтение паровых котлов, доносящееся от бухты. «Значит, Беренс справился, - думал Орлов. - Снял пароход с рифов. Завел его в бухту. И Клейтон теперь может действовать под прикрытием артиллерии крейсера. Что он собирался делать? Уничтожить банду черномазых. Вот он удивится-то, когда увидит нас».
Он уже задремал, когда вдруг вспомнил о Лукашевиче, и сон как рукой сняло. Если бы Орлов послушался его, то сейчас, наверно, лежал бы не на мокрых ветках, а на душистых связках бананов. И вагон, уютно постукивая колесами, вез бы его в Гавану~
«Зачем он так торопился меня спровадить? Не хотел, чтобы я встретился с остальными. Не хотел, чтобы они мне все рассказали. Потому что тогда меня нельзя было бы отпускать. Ведь, выбравшись отсюда, я мог бы сообщить в Россию об измене штабс-капитана Лукашевича. Измена? Что за выражение, граф! Вот-вот, именно этого и опасался Лукашевич - что я сочту его предателем. Он не предатель. Он не перешел на сторону врага. Да, здесь идет война, но в ней у нас нет врагов. Мы нейтральная страна. Мы? О ком это вы, граф? Вы давно уже американец. И отличаетесь от Лукашевича только тем, что опередили его на несколько лет».
Орлов выбрался из шалаша и закурил. «Да! Лукашевич принял меня за своего! У меня свой бизнес, у него - свой. А служба? Мы с ним не забыли о ней. Наоборот, это служба забыла о нас. Не нужны мы ей больше. Вот и принялись искать новое место под солнцем. Разве он виноват, что место для него нашлось именно здесь?»
Он курил, пряча сигару в кулаке. «Лукашевич, старый товарищ, пытался меня спасти. Не выдал Клейтону. Чуть ли не сам на поезд посадил. Но почему же я не чувствую к нему никакой благодарности? И почему жалею, что его не удалось скрутить и прихватить с собой? Представляю, как бы поговорил с ним есаул Жигарев. Да и говорить бы не стал, наверно. Плохо, ой, плохо пришлось бы Лукашевичу. А я бы стоял в стороне и смотрел, как казнят моего старого товарища?»
Капитан Орлов с наслаждением вдохнул душистый дым. Таких сигар он еще никогда не курил.
- А ты не продавайся, - сказал он Лукашевичу, и сам испугался собственного голоса, неожиданно прозвучавшего в тишине.
«Ну, ладно, с ним все ясно, - подумал он, - а как быть с Беренсом? Вроде до сих пор вел себя достойно, вроде не склонен к измене. Что ж он так легко поддался на уговоры? Клейтон даже не угрожал ему, даже не пообещал ничего~»