- Да, это разумно. Пожалуй, мы так и сделаем. Можете уводить солдат. Я сам пригоню ублюдков обратно на плантацию.
Капитан Солано улыбнулся:
- С моей стороны было бы ужасно невежливо переложить на ваши плечи работу, которую мистер Коэн поручил лично мне.
«Да, - подумал Клейтон, - ужасно невежливо терять сотню-другую долларов. Кто приведет беглецов обратно, тому и заплатит Коэн. Да только мне-то плевать на деньги, а ты за них готов всех своих парней тут положить. Ну, это твое дело, амиго».
- Так вы приведете свой отряд сюда? - спросил капитан Солано. - Думаю, вам лучше всего будет занять позицию вон там, со стороны бухты, чтобы пресечь попытку прорыва. Кто знает, на что еще могут решиться эти русские.
- Договорились, - кивнул Клейтон. - Как только мои парни будут готовы, мы займем указанные вами позиции.
- Вы немного запачкались. Вот здесь, - Солано показал на свое плечо. - Похоже на кровь.
- Да нет, просто грязь. - Клейтон встал, чтобы уйти, пока капитан не принялся задавать лишние вопросы.
Но капитан Солано его окликнул:
- Постойте, Роберто! У вас кровь на спине! Где вы так испачкались?
- Сам не знаю, - небрежно ответил Клейтон.
Трудно было бы не испачкаться, прикрываясь трупом от пуль. Во время боя у пещеры, когда на выручку бандитам подоспела какая-то новая шайка, Клейтон едва уцелел в этом шквале губительного огня. Парни валились рядом с ним один за другим, и стало ясно, что надо удирать. Клейтон взвалил себе на спину одного из раненых ребят и так побежал сквозь лес, и пули несколько раз долбанули сзади. «Эти чертовы кубинцы наконец-то научились стрелять», - думал он с досадой. Выйдя к берегу, Клейтон не дождался больше никого. Парни, с кем он штурмовал пещеру, остались в лесу. Убитые, или раненые, или заблудились - неважно. У него не было времени их ждать, потому что вместо своих из леса могли выйти чужие. Те самые, которые умеют стрелять.
Он пошел искать вторую группу, тех, кто чуть раньше ушли на прочесывание склона и слишком долго не возвращались. Там, на склоне, пару раз вспыхивала перестрелка. Парни могли бы уже вернуться. Но где-то застряли. И вместо них Клейтон нашел только испанцев. Значит, парни попали в переделку похлеще той, что была у пещеры. В лесу завелась какая-то нечисть. Неуязвимые невидимки, бьющие без промаха. Если парни напоролись на эту нечисть, то они вряд ли вернутся.
Естественно, он не стал ничего рассказывать испанцу.
- У вас все в порядке, Роберто? - спросил капитан Солано.
- Все отлично. Сейчас я приведу свое войско.
С той стороны, где расположились солдаты, вдруг послышались крики.
- Сеньор капитан! Сеньор капитан! Гомес вернулся! Они его отпустили, сеньор капитан!
Шпаковский продемонстрировал глубокое знание испанского, допрашивая солдата. Затем в разговор вступил Орлов. Но солдат ни разу не сбился, не запутался в показаниях, твердя одно и то же: Карденаса убил не он, а беглых рабов обязательно вернут на плантацию. «Ну, тех, кто останется в живых», - неизменно добавлял он.
- Рядовой! Вы говорите с капитаном первого ранга, - сказал Шпаковский. - Это примерно соответствует званию испанского пехотного генерала. По вашему, я - беглый раб?
- Мы только выполняем приказ, - пробормотал солдат.
- Чей приказ? Генерала Агирре?
- Никак нет. Старший по гарнизону сейчас команданте Мантилья.
- Кто? Сильверио Мантилья? Он все еще здесь? Это приятно слышать. Наверняка он будет очень расстроен, узнав, против кого послал своих отважных солдат. Ты знаешь, кто мы такие?
- Никак нет. Я тут недавно. Мы все тут недавно. От старого гарнизона почти никого не осталось.
- Возвращайся к своим командирам, - сказал Шпаковский. - Передай им привет от русских. Скажи, что никаких беглых рабов здесь нет. А есть русские офицеры. Союзники. Так и передай.
Есаул Жигарев скрипнул зубами.
- Станислав Леопольдович, позвольте заметить~
- Отпустите солдата, - Шпаковский махнул рукой и перешел на русский, отвечая есаулу: - В нашем положении пленных брать бессмысленно. Кто станет его стеречь? Каждый человек на счету. Пусть идет с богом.
- Он все видел, - возразил Жигарев. - Он мог нас сосчитать. Видел наши позиции. Нельзя его отпускать.
- Пусть идет. Может быть, Мантилья одумается. Не станет же он воевать против союзников!
- У него приказ, - угрюмо произнес есаул. - Ему незачем думать. А нам теперь несладко придется.
- Пусть идет! - твердо повторил Шпаковский. - Верните ему винтовку. У Мантильи утрата оружия приравнивается к дезертирству.
- Может быть, ему и патроны отдать? - осведомился Жигарев.
- Патроны нам самим нужны. И вот еще что, есаул. Позаботьтесь о белом флаге для парламентеров. Думаю, Мантилья вышлет к нам своих представителей, и наши парламентеры должны выглядеть достойно. Не сомневаюсь, мы сможем договориться.
- С беглыми рабами не ведут переговоров, - проговорил Жигарев. - Да и где ж я вам тут найду белый флаг? Разве что у пленного штаны отнять? А что, чем не флаг? Разрешите произвести конфискацию, ваше превосходительство?
Но испанец уже кое-как спустился по камням и затрусил вдоль ручья в гору. Глядя ему вслед, Орлов подумал, что он бы ни за что не отпустил пленного. В конце концов, его можно было бы обменять. На что? Да хоть на тела Карденаса и Луиса. Это был бы жест устрашения. Точнее, демонстрация боевого духа. Если противник заботится о своих покойниках, значит, уверен в победе.
Странно, но капитан Орлов был уверен в победе. Зажатый на краю пропасти с горсткой изможденных бойцов, он знал, что все равно победит. Помощи ждать неоткуда? Обойдемся своими силами. Враг со всех сторон? Отступать некуда? Значит, будем наступать. Будем делать то, чего не ждет противник. И победим.
Победить будет трудно. Пожалуй, даже невозможно. Очередная ошибка в расчетах: думали оторваться от шайки Клейтона, а оказалось, что по следу идет испанская армия. Все ходы и приемы, годные против бандитов, не годятся против регулярных войск. Теперь все решают цифры. Верх одержит тот, у кого больше солдат, у кого больше патронов, у кого больше запасов еды и воды. Штурма не будет. Возьмут на измор.
Сопротивляться? Отстреливаться? Ну, разве только, чтобы потешить самолюбие. Отступать некуда, за спиной - голые камни карьера, где уже есть одна братская могила. Значит, надо сдаваться.
Логично? Логично. Орлов все это понимал. И точно так же понимал, что люди, с которыми он ушел с банановых плантаций, не подчиняются законам логики. Как и он сам.
- Сколько у тебя патронов? - спросил его Кирилл.
И капитан Орлов почувствовал себя так, словно его сбросили с белого коня мордой в грязь. Патроны~ Они кончатся рано или поздно. Новых никто не поднесет.
Он провел пальцем по патронташу, затем выгреб горсть патронов из кармана.
- Двадцать три винтовочных, шестнадцать для кольта.
- Негусто. У меня та же история.
К ним подошел Жигарев, на ходу перезаряжая револьвер - и где он успел его раздобыть?
- До темноты дожить не дадут, - сказал есаул. - Я обрыв осмотрел, вроде ничего особенного. Спускаться надо сейчас, пока они там разбираются.
- Как спускаться? - спросил Кирилл. - Голая стенка. Сорвешься на камни, кости переломаешь.
- А мы потихонечку. Спустимся, выйдем на берег и - в атаку.
- А пушки? А пулеметы?
- Заладил одно и то же! Кинемся россыпью, попробуй в нас попади. Да тут бежать-то - один бросок!
Орлов спросил:
- Хотите пойти на абордаж?
- А нам больше ничего не остается, - ответил Кирилл. - Но я предлагаю дождаться темноты. Прилив начнется, они все будут заняты. Стащить такую тушу с мели - нешуточное дело. Аврал. Все носятся. А тут - мы. Как снег на голову. Ну, Павел Григорьевич, что думаешь?
- Да я, как только этот пароход увидел, думаю об одном и том же. Как бы его захватить, - признался Орлов. - Сам понимал, что это невозможно. Но из головы не уходило. А теперь, когда он тут, рядом~
- Вот-вот, - сказал есаул. - Пока рядом. Пока к нему и лесенки приставлены, и на берегу стоит. Айн момент - и мы в дамках. А поднимется вода? Лесенки уберут, трапы подтянут. Как прикажете на борт сигать?
Кирилл показал рукой на другой край карьера:
- Вон там у них пулеметы. Нас могут накрыть, как только мы полезем вниз.
- Не достанут! А если кого и зацепят, такая, видать, его планида.
- Как у тебя, Прокофьич, все просто, - усмехнулся Кирилл.
- Да нет, - Жигарев помотал головой. - У меня-то все как раз очень не просто. Горячку пороть не люблю. Но момент упускать нельзя. Потом всю жизнь корить себя буду. Клейтона упустил, Иуду-Лукашевича упустил. Если еще и пароход упущу - лучше бы мне и на свет не рождаться.
Их спор оборвали выстрелы.
- По цепи! В ноги, - послышался чей-то властный голос, - товсь, пли!
И мощный залп отозвался эхом от скалистых берегов бухты.
«Вот и все, - подумал Орлов. - Вот и ответ на проявленное благородство. Вот тебе и союзнички. Цепью идут. Значит, их много. Гораздо больше, чем нас. И они это знают. Не надо было отпускать пленного».
Есаул скрипнул зубами:
- Доигрался пан Шпаковский! Нашел место для рыцарских забав! Эх, яти ж ежа косматого против шерсти волосатого!
Жигарев, матерясь, перебежал к своим. А Орлов с Кириллом остались на краю обрыва.
Глядя вниз, Орлов понимал, что по откосу невозможно спуститься без веревок. А веревок нет. Кроме того, внизу спустившихся неизбежно накроет пулеметный огонь. «Все там и останемся, - подумал он. - А кто добежит до берега, получит свое от корабельных пушек. И так конец, и эдак конец. Что-то не хочется мне в плен к Лукашевичу. И под пулеметы лезть тоже неохота. Но придется выбирать».
- Хватит мечтать, - сказал он. - Пойдем, постреляем, что ли. Душу отведу.
- Мне испанцы не враги, - сказал Кирилл. - С чего бы мне в них стрелять?