иятеля навзничь. Генерал Штремберг едва сам унёс ноги.
«Помощию Божию, — доносил царю Апраксин, — пехотный полк и с офицеры без остатку побили, а от рейторского полку разве что малое осталось».
— Слава Богу, одну клешню у шведа отсекли, — удовлетворённо сообщил адмирал Крюйсу, возвратившись к эскадре, — жди теперь гостей с моря. Как встречать гостей будешь, вице-адмирал?
Крюйс развернул карту:
— Нам ввязываться в морскую баталию с Анкерштерном пока не под силу. Встретим его, как и прежде, на якорях. Сей швед уже отведал нашей похлёбки не раз, как я говорил.
— Согласен, нынче фортеции на острове знатные, вороги сюда не сунутся. Наверняка поохотятся на Питербурх покуситься.
В середине августа дозорные корабли подняли сигнал: «Вижу неприятеля на весте».
— Яко мошенники, которые в избу нагло вломились, но завсегда готовы утекать без оглядки, — зло произнёс Крюйс, считая вымпелы кораблей. — Двадцать два, — доложил он Апраксину.
Поглядывая на вице-адмирала, Апраксин размышлял: «Пожалуй, Крюйс в этих делах со шведами опыт имеет, отбивался и прежде, совладает».
— Останешься командовать всем флотом и войсками на Котлине, — передал он свои полномочия Крюйсу, — а я пойду к Неве. Там небось швед объявится со дня на день.
Ещё неделю назад разведчики из-под Выборга доложили: «Шведы двигаются по направлению к устью Тосны». День и ночь, укрываясь в лесах, сопровождали неприятеля русские лазутчики, так что Апраксин каждый день знал, где его противник, и имел время на раздумья. «Видно, шведы замыслили обойти Питербурх. Сие и ладно. И неладно. Значит, нас побаиваются, но желают хоть одной клешней захватить и взять измором».
Решал адмирал всегда обстоятельно. Первое приказание отдал Ивану Боцису:
— Поднимись в Неву с отрядом бригантин и жди шведа у Тосны. Не допусти переправы, а нет, так побей их славно.
Генералу Фрезеру, начальнику драгунского полка и полковнику Бахметьеву, поставил задачу опустошить все запасы провизии в Ингрии от Тосны до Ижоры.
— Прошелестите все местечки до Копорья. Запасайтесь провиантом, посылайте в Питербурх, остальной — сжигайте. Пущай у неприятеля животы подведёт.
В этот раз лихой Боцис прозевал, и войска Либекера переправились на левый берег Невы.
…Обычно сдержанный, матерно ругал Апраксин оправдывающегося Боциса, да время ушло, двенадцать тысяч шведов двинулись в Ингрию, охватывая кольцом Петербург.
Либекер радовался, надеясь пополнить запасы еды: «Теперь-то мои солдаты будут сыты». Уходя из Выборга, армия захватила с собой лишь скудный паек. Рассчитывал поживиться в местах, где провизии прежде, как помнили шведы, было вдоволь. Но Апраксин опередил шведов.
«Я, — донёс он царю, — послал Бахметьева с казаками во все Копорские уезды, и ежели куда неприятель будет приближаться, чтоб провиант весь сжечь».
Не сладко пришлось шведам, всюду перед ними плясали огненные «петухи», пришлось затягивать пояса потуже.
Не всё проходило гладко и в корпусе Апраксина. Начальник кавалерии, чванливый Фразёр, плутая с драгунами у Ямбурга, вдали от неприятеля, случайно наткнулись на большой шведский обоз с провиантом. Отправить бы трофеи в Петербург, где тоже было туго с провизией, так Фразёр сжёг всё добро. Апраксин возмущался, а Фрезер кривил губы, усмехался. У адмирала не было права заменить его, и он обратился к Петру: «Для того прошу Вашего Величества прислать в конницу доброго командира, а ежели не противно Вашему Величеству — известного из русских». Как ни странно, вскоре несмышлёность Фрезера пришлась кстати.
Когда Либекер высадился на левом берегу Невы, Апраксин с тревогой ожидал, что он двинется на север блокировать и штурмовать Петербург. Но шведский генерал трусил. С голодным войском он устремился к побережью залива, питая надежду, что эскадра адмирала Анкерштерна разбила русских. Наконец-то вдали на рейде заполоскались на мачтах знакомые шведские флаги.
За Либекером с эскадры прислали шлюпку.
— Адмирал приглашает вас отобедать, — передал офицер.
Либекер пугливо оглянулся: «Слава Богу, кроме адъютанта, никто не слышал».
В адмиральском салоне генерал прежде всего накинулся на еду.
— Мои офицеры, не говоря о солдатах, второй день потребляют конину. К столу не подают вина. Русские выжгли всё подчистую. Я надеялся, — насытившись, криво улыбнулся Либекер, — что королевский флот быстро расправится с русскими и появится у Петербурга.
— Я вижу, королевские мушкетёры и рейтары тоже не в восторге от русских, — подкусил в свою очередь адмирал собеседника. — И всё же, что будем делать, генерал?
— Ждать, — допивая вино, чмокал губами Либекер. — Постараемся выманить русских в поле, и там-то мы возьмём верх.
…К Апраксину доставили шведского квартирмейстера Вико, накормили голодного офицера.
— В войсках хлеба осталось на неделю, — выложил он без обиняков. — Солдаты и офицеры перешли на конину. Офицеры поговаривают, что генерал Либекер подумывает уйти из Ингрии.
Апраксин хитро прищурился: «Надобно ему подсобить в этом». Послал за генералом Фрезером.
— Ты мастак шведам корму показывать, так сделай это теперь нарочно. — Апраксин вынул из портфеля запечатанный пакет. — Подберись поближе к шведам ночью, разбей палатку где вдалеке, рухлядь разную разложи для виду и этот портфель с пакетом брось поперёк. Когда шведы на тебя пойдут, постреляй для острастки и уходи поспешно. Разыграй отступление.
Всё прошло, как было задумано. Не успели шведские рейтары доставить портфель с письмом Либекеру, как тот заметался в испуге, забил тревогу:
— Дважды выстрелить из пушки, вызвать немедля шлюпку с эскадры!
Потревоженный Анкерштерн с досадой слушал генерала.
— Мой адмирал, неприятное известие. — Он протянул собеседнику письмо. — Апраксин сообщает своему генералу Фрезеру, что ему на подмогу идут из Нарвы шесть тысяч войск и с Ладоги ещё семь тысяч пехоты и драгун.
Лицо Либекера покрылось испариной.
— Мне думается, у самого Апраксина тысяч двадцать, и если прибавить подмогу, у неприятеля будет тройное превосходство против моего голодного войска.
— Что же вы предлагаете?
— Вся надежда на вас, адмирал. Мне надо спасать войска. Я готов, хоть сегодня, начать погрузку на корабли.
Анкерштерн сердито кашлянул. «Эти генералы ни черта не смыслят в нашем деле», — подумал он, а вслух произнёс:
— На виду у русской эскадры грузить десант безрассудно. Пока офицеры и солдаты будут усаживаться в шлюпки, русские бригантины навалятся на нас и всех потопят. Чтобы принять на борт двенадцать тысяч солдат, потребуется неделя времени.
— Так что же делать?
Анкерштерн поманил Либекера к карте:
— Самое удобное место — Копорский залив. Там можно укрыться от шторма и русские не обнаружат нас.
— Вы упомянули, адмирал, офицеров и солдат. А что же мне делать с лошадьми?
Анкерштерн зло зыркнул на Либекера:
— Пускай плывут к борту и поднимаются по шторм-трапу. У меня, генерал, не конюшни, а боевые корабли.
В тот же день казачьи разъезды донесли Апраксину, что неприятель сворачивает лагерь и спешно двигается вдоль берега.
— Так и должно быть, знамо, попались на наживку, — потирал руки адмирал. — Наблюдайте за шведами на море, они скоро с якорей снимутся.
Через два дня шведская эскадра начала переходить в Копорский залив. Апраксин вызвал Фразёра и Бахметева:
— Нынче мы в авантаже, надобно не упустить случай. Обложим Либекера на видимости. Когда он половину войск увезёт, начнём его кусать. Шведы запаникуют, а там мы их и добьём. Малой кровью викторию добудем.
И здесь опять Апраксин переиграл шведского генерала. Когда большая половина шведов перебралась на корабли, началась паника. Охранение поняло свою обречённость и разбежалось по окрестным лесам.
Русские гренадеры вломились в центр лагеря, крушили всё на своём пути штыками.
Впереди бежал поручик Наум Сенявин.
— Ура, братцы! Бей шведа!
Свою бригантину он поставил на ремонт. Во время атаки шальная пуля прострелила ему ногу, но поручик не покинул поле сражения, колол шпагой неприятеля направо и налево…
Дело довершили драгуны, ударили с флангов из перелеска. Сначала шведы отбивались отчаянно, но потом одна половина кинулась к переполненным шлюпкам, другая бросилась в лесную чащу.
Атаке мешали тысячи трупов лошадей, убитых по приказу Либекера. А шведов полегло на копорском берегу больше тысячи, две сотни попали в плен.
— На море шведы обожглись, более не сунутся, — сказал Апраксин, глядя вслед поспешно снимающейся с якорей неприятельской эскадре. — Авось и по сухопутью дороги им будут заказаны…
Из журнала Наума Сенявина: «Октябрь. В 116 день г. адмирал был под Сойкиною мызою для провожания генерала Либекера. Он, шведский генерал, уехал на флот свой, а на позициях оставил майора и с ним с лишком 1000 человек, которых мы шпагами взяли. Я на той баталии был у гренадерской роты за капитана и ранен в правую ногу. У нас на той баталии убито: подполковник Грос, майор Озеров, 6 человек капитанов и несколько солдат».
Год 1708-й выдался для русского оружия победным и на море и на суше. Радовался от души царь. Под его началом у деревни Лесной русские полки взяли верх над непобедимой армией Карла XII.
Адмирала царь чествовал, впервые среди своих полководцев, именной медалью. Вызвал к себе гравёра, набросал эскиз.
— Изобразишь на одной стороне персону адмирала Апраксина, с другой гравируй корабли флота, надпись такую отчеканишь. — Пётр протянул гравёру лист. — Читай!
«Адмирал Ф. М. Апраксин, храня сие, не спит, лучше смерть, а не неверность».
Как положено, медаль торжественно «обмывали». Одной медалью не обошлось. «За храбрые поступки, учинённые в Ингрии и Естляндии против неприятеля, пожалован графом и чином действительного тайного советника». Третьим русским графом, вслед за Шереметевым и Меншиковым, стал Апраксин. В отличие от Шереметева и Меншикова адмирал не выпрашивал милости материальные. Но накануне Рождества вышел указ «по высочайшему повелению положено производить ему, Апраксину, жалованье наравне с генерал-фельдмаршалом по 7000 рублей в год».