«В 7-й день, поутру, — записал адъютант в журнале генерал-адмирала, — шведские арестанты, один пастор да 153 человека урядников и солдат отправлены к неприятельскому флоту с капитаном Лукою Демьяновым, и приказано оному капитану по прибытии… учинить сигнал с шлюпки из единой пушки.
В 8-й день вышеописанный капитан, передав пленных, возвратился к флоту…»
— Пускай шведский адмирал в ус не дует, — хитро щурился Апраксин, поглядывая на зеркальную поверхность залива. У него постепенно созрел новый замысел, который он высказал на военном совете.
— Размыслил я, что ныне-то штиль полный бывает, а нам на руку. Ватранг, подобно ленивому коту на солнцепёке, не шевелит парусами. Мы на скампавеях мимо его пробьёмся, нам бы токмо щель найти и уйти в море подалее. Отпишу-ка о сём государю. А прежде схожу к Гангуту, досмотр учиню.
Журнал генерал-адмирала отметил: «В 14 день г. адмирал с гг. генералами ездили на шлюпке для осмотрения неприятельского флота, и перед полуднем, прежде возвращения их к флоту, прибыл на скампавее из Ревеля с письмом от Ц.В. капитан-командор Сиверс, с ним инженер-майор Люберас и несколько штурманов».
— Государь повелел мне примерить фарватер для кораблей эскадры, — доложил Сивере генерал-адмиралу, — он подумывает о подмоге вам.
— Сие приятно, — вскинув брови и вздыхая, с некоторой досадой проговорил Апраксин, — но токмо когда сбудется сие? Времечко-то ускользает, как знать, швед бы не очухался…
Море велико, в одном краю штилеет, на другом конце штормит… У Ревеля неделю сквозняком свистел северный противник. С попутным ветерком пришла бригантина от Апраксина. Прочитав донесение, царь про себя похвалил генерал-адмирала: «Бдит, блюдёт ворога Фёдор». Тут же приказал изготовить фрегат. Ветер переменится, надобно спешить к Гангуту.
Вскоре на фрегате «Святой Павел» из Ревеля прибыл царь. Он одобрил все действия и замыслы Апраксина. Осмотрев окрестности, Пётр I задумал перетащить лёгкие галеры через узкий перешеек полуострова. Солдаты начали строить переволоку, но шведы проведали о хитрости царя. Адмирал Ватранг отправил вокруг Гангута к месту переволоки в Рилакс-фиорд отряд шаутбенахта Эреншильда. Сотня корабельных пушек должна была уничтожить русские галеры при спуске на воду. Узнав об этом, Пётр I вспомнил о задумке Апраксина.
Утренняя дымка 26 июля 1714 года нехотя рассеивалась, открывая морскую даль…
Пётр шёл на галере Змаевича, шарил по горизонту подзорной трубой. Часть шведских кораблей отошла далеко в море. Цепочка блокады разорвалась. Пётр I скомандовал Змаевичу:
— Сейчас у нас превосходство в манёвре и пушки шведа не страшны. Обходи их, огибай полуостров и поспеши к тому отряду у переволоки, запрём шведу выход.
Когда шведы встрепенулись и загрохотали пушки шведских кораблей, было уже поздно. Дальше события следовали по плану Апраксина. «Когда г. генерал-адмирал усмотрел, что наши 20 скампавей прошли, тогда дан указ бригадиру Лефорту, капитанам Дежимону и Грису, чтобы они на 15 скампавеях за первыми следовали, и по тому указу оные исполняли». Пятнадцать скампавей Лефорта устремились проторённой дорогой.
Шведы между тем спустили шлюпки и начали разворачивать исполинские корабли в сторону моря. Но Ватранг упустил время и не успел. Апраксин воспользовался очередной ошибкой неприятеля. Флигель-адъютант исправно вёл запись в журнале генерал-адмирала. «И неприятель… трудился, корабли снова буксировали. К тому же начался быть малый ветер, что более неприятелю дало способ; и шли к нашим скампавеям, и из пушек довольно стреляли. Однако ж наши, несмотря на то, шли на гребле зело порядочно. В шхеры вошли и с первыми случились благополучно».
Теперь шведы сплошали ещё раз. Ватранг отошёл мористее, освобождая прибрежный фарватер.
Адмирал кинул мимолётный взгляд на восток. Там уже забрезжила алая полоска рассвета.
— Поднять синий флаг! С Богом, братцы! Навались!
Почти семь десятков скампавей ринулись на прорыв.
«Наш генерал-адмирал положил, что со всем гребным флотом пробиться сквозь неприятеля… В 4-м часу пополуночи пошли все скампавеи одна за другой: в авангарде шёл г. Вейд, за ним следовал г. генерал-адмирал, потом ариергардии генерал князь Голицын. И когда неприятель наши скампавеи усмотрел… стреляли из пушек жестоко… Однако ж… наши скампавеи прошли счастливо и так безвредно, что только одна скампавея стала на камень…»
Вся гребная флотилия Апраксина в полдень 27 июля 1714 года стояла перед входом в Рилакс-фиорд. Эскадра контр-адмирала Эреншильда, фрегат, 9 галер с сотней пушек и тысячью солдат на борту оказались наглухо заблокированной. Апраксин осмотрелся и принял решение: «Г. генерал-адмирал учредил флот к бою последующим образом: от авангардии под командою шаутбенахта корабельного (царя. — Ред.) и генерала г. Вейда, с правой стороны для абордирования неприятельских галер на 9 скампавеях помянутый г. генерал Вейд и капитан-командор Змаевич; с левой стороны столькими же скампавеями генерал-адъютант Ягужинский… Было направлено предложение к командующему… шведскою эскадрою шаутбенахту Эреншилъду, чтоб… отдался без пролития крови».
Эреншильду пришлось выслушать русского парламентёра генерал-адъютанта Ягужинского:
— Главнокомандующий генерал-адмирал Апраксин предлагает капитулировать, чтобы избежать потери крови.
Для Эреншильда такой исход событий казался оскорбительным.
— Адмиралы его королевского величества ещё ни перед кем не спускали флаг…
Наступил решающий этап сражения.
«Г. генерал-адмирал дал сигнал авангардии нашей оного атаковать… Атака началась 2-го часа пополудни и продолжалась до 5-го часа… Хотя неприятель несравненную артиллерию имел перед нашими, однако ж по зело жестоком сопротивлении перво галеры, одна по одной, а потом и фрегат флаги опустили… Того же числу, кой час оная баталия окончилась, без всякого медления… генерал-адмирал учинил сигнал идти со всеми судами… к Гангу ту, дабы неприятель не мог в том месте флотом своим заступить…».
Адмирал Ватранг не стал испытывать судьбу ещё раз. Эскадра в тот же день снялась с якорей и ретировалась. Настала пора думать об обороне. Русский флот нацелился на берега Швеции…
— Воистину, нельзя описать мужество наших, как начальных, так и рядовых, — восхищался Пётр после боя. — Всё, братцы, бывало, — сказал Пётр, рассматривая шпагу шведского адмирала, — брал я шпагу у генерала и фельдмаршала, а вот адмирала флота в полон впервые приглашаю. Дай Бог, не последнего!
В тот же день царь повелел объявить о славной победе всей России.
«Всемогущий Господь Бог Россию прославить изволил, ибо по много дарованным победам на земле, ныне и на море венчати благоволил, бывшею викториею вас поздравляем, извольте немедленно напечатать и с сим посланным довольное число отпустить в Москве и по губерниям».
Спустя неделю Андреевский стяг флагмана флота Апраксина реял у Аландских островов. Финляндия была отвоёвана. А ещё через месяц адмирал отправился к берегам Швеции и высадил первый десант на её берегу у города Умео.
В Стокгольме панически заметались советники короля, никто не ожидал такого внезапного поворота событий. На исконную землю короля Карла XII ступила нога русского солдата…
В Стокгольме горевали, а Петербург праздновал морскую викторию.
«Государь желал почитать Гангутское сражение наравне с Полтавским».
Отныне галерный флот безраздельно господствовал в Северной Балтике, а корабельный, парусный наращивал силы в Ревеле. В предзимье эскадры возвращались в свои базы, в Гельсингфорс и на Котлин.
Апраксин зимой продолжал верховодить судостроением на верфях, подготовкой к предстоящей кампании.
Весной 1715 года шведская эскадра пыталась взять реванш, обстреляла корабли в Ревельской бухте, но, получив отпор, отступила. А в июне на рейде появился англо-голландский флот под командой английского адмирала Норриса. Апраксин достойно встретил неожиданных гостей. Те объяснили, что конвоируют сотни своих купеческих судов в Петербург. На следующий год Апраксин командовал набеговыми операциями на шведское побережье.
Кампанию 1717 года Апраксин встретил в должности президента Адмиралтейств-коллегии. Под его начальством эскадра из 17 линейных кораблей и фрегатов успешно высадила большой десант на о. Гогланд в Южной Балтике.
Набеговые операции флота с десантами на шведское побережье вынудили шведов приступить к мирным переговорам. Поражение шведской эскадры в Гренгамском сражении 27 июля 1721 года заставило шведов подписать Ништадтский договор.
«Николи наша Россия такого мира не получала», — объявил император.
За победу ему присвоили звание адмирала. Генерал-адмирал Апраксин за особые заслуги был первым персонально удостоен права поднимать в море кейзер-флаг, знак флагмана флота высшей степени.
Кейзер-флаг развевался по ветру в следующую, 1722 года, кампанию, на гафеле командующего Каспийской флотилией генерал-адмирала Апраксина. Начался Персидский поход. Авангардом командовал младший флагман, адмирал Пётр Михайлов…
Поход закончился успешно, Россия присоединила к своим владениям Баку и Дербент.
Без передышки Апраксин, по указанию Петра I, начал готовить экспедицию к Мадагаскару и на Тихий океан. Первая не удалась, а вторую Апраксин отправил в Охотск, накануне кончины Петра I. Фёдор Апраксин оставался единственным приближённым, кому доверял император безраздельно до своего последнего часа…
Весной 1725 года Апраксин вывел эскадру в море. На горизонте маячили английская, шведская, датская эскадры. Прощупывали силу русских моряков после смерти создателя флота. Апраксин остался недоволен подчинёнными. Возвратившись в Кронштадт, пенял капитанам: «Мало что не все корабли непорядочно и своему командиру флагману не следовали; даже в боевом строю некоторые капитаны шли не так, как по морскому искусству довлеет».
Императрица Екатерина I не скупилась на придворные балы, а для содержания флота денег не было. Это сказалось весной 1726 года. Английская эскадра в двадцать два вымпела появилась у Ревельской бухты. Апраксин, назначенный членом Верховного тайного совета, проверил готовность Кронштадта.