Назначенный командовать Азовской флотилией, Бредаль, бывая в столице, тщательно присматривался к молодым офицерам Кронштадтской эскадры, подыскивая себе адъютанта. В те времена эти обязанности вменяли быть первым помощником своего командира, быстро и чётко доводить его приказы в бою, следить за их исполнением. Годы брали своё, и Бредаль искал себе не только расторопного сподручника, но и восприемника в делах.
Вспомнил-таки Бредаль вихрастого, белобрысого юнгу-волонтёра, да и сам вице-адмирал Наум Сенявин присоветовал.
Две кампании находился на кораблях в Азовском море Спиридов, бок о бок со своим боевым командиром.
После взятия Азова Бредаль погрузил на малые суда 14 пехотных полков, доставил их к реке Кальмиусу, а затем переправил на правый берег все остальные войска генерал-фельдмаршала Ласси.
Дело в том, что большие корабли, галеры, построенные для Азовской флотилии, не смогли пройти в море из-за сильно обмелевшего устья Дона, и Бредалю было придано 500 специально построенных лодок-ботов, каждая из которых поднимала 40–50 человек и была вооружена небольшими орудиями.
Спиридов внимательно присматривался к опытному командиру. Бредаль имел в распоряжении только малые суда с небольшой артиллерией, приспособленные для действий на реках. Однако против большого корабельного флота турок — линейных кораблей, фрегатов, галер — он искусно использовал манёвры и постоянно держал неприятеля в напряжении.
Донская флотилия успешно взаимодействовала с армией Ласси и снабжала её всем необходимым вплоть до самой Геничи. Дальнейший путь преградил сильный турецкий флот. Всякое бывало. Один петровский наказ Спиридов уяснил крепко, на всю жизнь. «Порядки писаны, а времён и случаев нет».
Однажды июньской ночью 120 лодок, погрузив всю артиллерию, срубив мачты для маскировки, двинулись к Геничам на помощь Ласси, пытаясь проскользнуть незаметно мимо турок. Сторожевой корабль прошли незамеченными, однако с рассветом прямо по курсу обнаружилась турецкая эскадра, которая, увидев лодки, двинулась им навстречу. Промедление было смерти подобно. Бредаль, шедший в голове, не поворачиваясь, приказал Спиридову:
— Мичман, сей же час все лодки с артиллерией на отмель, — Бредаль вскинул руку к Федотовой косе, — моментом пушки на берег, занять диспозицию по кругу для обороны на пригорке, далее как Бог даст…
Не прошло и часа, как Спиридов, сгрузив с большинства лодок артиллерию, занял не только круговую оборону на случай десанта турок, но и выставил две батареи в сторону моря.
Пока турки раздумывали, успела разгрузиться вся флотилия со всеми припасами, а лодки подтащили к берегу. На другой день свыше тридцати турецких галер пытались напасть на лагерь, но сильный огонь батарей отогнал их. В последующие дни турки безуспешно повторяли атаки, «…и хотя от них так жестокая пальба и была, однако никакого нам вреда не сделали и никого не убили и не ранили, от нас же по них пальба была им не без вреда, понеже по окончанию пальбы в глазах противу нас принуждён был один их фрегат себя кренговать», — доносил вице-адмирал Бредаль.
И всё-таки боевые действия с турками шли на убыль. Не имея поддержки флота, армия Ласси оставила Перекоп. На западе успешно действовала Днепровская флотилия, помогая армии, но и туда пришла беда. На войска и корабли у Очакова и Кинбурна обрушилась чума. Болезнь косила всех подряд. В мае 1738 года скончался командующий Днепровской флотилией вице-адмирал Наум Сенявин. Спасая людей от эпидемии, русские войска и корабли флотилии оставили Очаков и Кинбурн…
На севере проступали явные очертания угрозы войны со Швецией, не примирившейся с жестоким уроком Ништадтского мира.
Указ императрицы Анны Иоанновны о мире с Турцией был одним из последних внешнеполитических актов её правления и не принёс России особой радости.
На Азовском море не разрешалось иметь ни военных, ни коммерческих судов…
Недолго пробыл на троне и сменивший Анну малолетний Иван Антонович, опекаемый матерью, герцогиней Брауншвейгской, Анной Леопольдовной…
В конце ноября 1741 года гвардия возвела на трон дочь Петра Великого, Елизавету.
Первые распоряжения Елизаветы указывали на возврат к порядкам, установленным её родителем. Сенату возвращались прежнее значение и власть и повелевал ось петровские «все указы и регламенты наикрепчайше содержать и по ним неотложно поступать». Но корабли не войско, много лет понадобится, чтобы возродить прежнюю морскую мощь России…
Вице-адмирал Бредаль, назначенный командовать Архангельской эскадрой, не преминул в 1741 году добиться перевода к себе Спиридова.
С эскадрой построенных в Архангельске кораблей в 1743 году Спиридов вернулся на Балтику. Четыре кампании он плавал на линейных кораблях эскадры.
В 1747 году по именному указу сопровождал на фрегате «Россия» принца Августа Гольштинского в Киль.
Императрица Елизавета вдруг вздумала навестить Белокаменную, с собой взяла из Адмиралтейств-коллегии докладчика по морским вопросам генерал-кригс-комиссара Михаила Белосельского. Потому Адмиралтейскую контору в Москве в 1749 году укрепили знающими офицерами, и в их числе — Григорий Спиридов.
Он с лейтенантом майорского ранга Иваном Волконским прибыл в Москву на смену недавно скончавшемуся от болезней, в бедности, прославленному мореходу, капитан-командору Алексею Чирикову.
Уехала из Москвы Елизавета, покинули её и Спиридов с Волконским. Григорий Спиридов увозил на берега Невы молодую жену, Анну.
В 1750 году Спиридов командовал «Невской флотилией», придворными яхтами. У него в подчинении находился участник Тихоокеанской экспедиции Семён Челюскин. В эту кампанию Спиридов поневоле не раз наблюдал царственных особ — Елизавету, будущего императора Петра III, его жену Екатерину.
В очередную кампанию 1751 года Спиридов впервые начальствует — под его командой 10-пушечный бомбардирский корабль «Самсон».
Кампанию он заканчивает в чине капитан-лейтенанта и отправляется в Архангельск. Следующим летом возвращается в Кронштадт на 66-пушечном линейном корабле.
Весной 1754 года он уже капитан 3-го ранга и вскоре назначен членом комиссии «Для рассмотрения, регламента флота», а затем; как образцовый офицер, направлен в Морской шляхетный корпус. Здесь он служил вместе с Харитоном Лаптевым. Работая в комиссии, Спиридов совместно с капитан-командором Семёном Мордвиновым разработал новый свод Морских сигналов.
Начало войны с Пруссией, летом 1757 года, капитан 2-го ранга Спиридов встретил на мостике линейного корабля «Астрахань».
Объявляя войну, царский Манифест гласил:
«…Король прусский приписывал миролюбивые наши склонности недостатку у нас в матросах и рекрутах, вдруг захватил наследные его величества короля польского земли и со всей суровостью войны напал на земли Римской императрицы королевы.
При таком состоянии дел не токмо целость верных наших союзников, свято от нашего слова и сопряжённые с тем честь и достоинство, но и безопасность собственной нашей империи требовала не отлагать действительную нашу против сего нападения помощь».
По плану армия должна была направить свой главный удар на Кёнигсберг и овладеть Восточной Пруссией. Особый отряд выделялся для занятия Мемеля.
Пруссаки, явно недооценив силы русских, вскоре поплатились за это. Русские войска и флот овладели Мемелем, пруссаки потерпели поражение под Грос-Егерсдорфе и стали спешно отступать. Главнокомандующий русской армией генерал-фельдмаршал Степан Фёдорович Апраксин, не в пример родителю, человек бесхарактерный и беспринципный, сделавший карьеру лишь благодаря придворным связям, вёл двойную игру. Зная, что Елизавета Петровна давно недужит, он боялся рассердить бедующего императора Петра III слишком быстрым наступлением и оттягивал, как мог, преследование пруссаков. Более того, отвёл вскоре войска к Мемелю, за что и был отстранён от командования и отдан под суд за измену. Сменивший его генерал-аншеф Фермор в дальнейшем, после взятия Кёнигсберга, тоже действовал не лучшим образом.
Балтийский флот в первых двух кампаниях войны успешно подпирал фланги русской армии при продвижении её вглубь Пруссии, а затем и Померании. Снабжение армии шло морским путём, и малейшая задержка приводила к неудаче. В жестокие осенние штормы 1758 года погибло 11 транспортов с продовольствием и вооружением, и наши войска потому сняли осаду сильной крепости Кольберг. В том же году русская эскадра заняла позиции вблизи Копенгагена, чтобы воспрепятствовать прорыву в Балтийское море флота Англии.
Командир флагманского корабля «Святой Николай» капитан 1-го ранга Григорий Спиридов неделями не сходил с мостика. В любую непогоду вышагивал на шканцах с подзорной трубой. Со стороны Штральзунда на помощь пруссакам ожидался английский флот. Командующий эскадрой, престарелый адмирал Захарий Мишуков, сладко подрёмывал в салоне флагмана. На корабле, где командовал Спиридов, он уже третью кампанию держал свой флаг и не ведал забот. Знал, что в любой обстановке командир флагманского корабля примет наиболее разумное решение и своевременно отдаст приказ кораблям эскадры от его имени. В четвёртую кампанию флагману уже не пришлась по душе самостоятельность Спиридова.
Нынче одновременно с наступлением на Берлин русские войска предприняли новую попытку взять Кольберг. Существенная роль на этот раз отводилась флоту. В середине августа 1760 года к Кольбергу подошёл Балтийский флот — 21 линейный корабль, 3 фрегата, 3 бомбардирских корабля. На транспортах находилось три тысячи десантных войск. Но время было упущено, флот слишком поздно включился в осаду. Чересчур осторожный Мишуков, невзирая на предписание Адмиралтейств-коллегии, уповая, что войска у Кольберга создадут перелом, а флот лишь довершит осаду крепости.
В салоне флагмана, на линейном корабле «Святой Дмитрий Ростовский», адмирал Мишуков держал консилиум командиров кораблей.
Сгорбленный адмирал Захарий Мишуков, которому уже перевалило за 75 лет, больше всего радел о своём спокойствии. Тяжело поднялся с кресла, хриплым голосом проговорил: